Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
И вообще обращения типа «Ведь помог бы ты мне, господи!» очень характерны для лирического героя: «.Но… господи, помилуй и спаси!» («Песенкаплагиатора»; АР-2-62), «Сохрани и спаси, / Дай веселья в пургу, / Дай не лечь, не уснуть, не забыться!» («Снег скрипел подо мной…»; АР-3-150), «От них от всех, о Боже, [сохрани], / Скорее защити и охрани!» («.Две просьбы»; АР-3-120), «Спаси их, боже, сохрани! / Но от судьбы не скрыться» («Баллада о двух погибших лебедях»; АР-2-209), «Боже сохрани! Не пожалею ни о чем» («Песня Бродского» /2; 357/), «Быть белым — боже сохрани! — / Как на глазу бельмом» («Черны все кошки, если ночь…»; АР-6194), «Но, боже, как же далеки / Мы от общенья человечьего, / Где объяснения легки» («Копошатся — а мне невдомек…»; АР-2-204), «И я воскликнул — боже мой» («Ошибка вышла» [1227] ), «И я подумал — боже мой, / Мне видимо, не лгут» (там же [1228] ), «И вдруг я понял — боже мой, / Мне, видимо, не лгут» (там же [1229] ), «Я даже вскрикнул — боже мой, / Мне, видимо, не лгут» (там же [1230] 24), «О боже! Кажется, я шляпу не надел!» («Песня Белого Кролика»; АР-1-100), «Не рыбная мышь и не мышная рыба. / А кто же? О, боже!» («Песня мыши»; АР-1-130), «От них от всех, о Боже,
1227
РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. Зоб.
1228
РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Лл. 5об., 22.
1229
РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 10.
1230
РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 15об.
Вышеприведенная строка из «Песни Бродского»: «Боже сохрани! Не пожалею ни о чем», — произносится от лица подруги лирического героя (поскольку, по сюжету фильма «Интервенция», их поместили в тюремную камеру, после чего должны казнить): «Хочешь, обними, когда останемся вдвоем! / Боже сохрани! Не пожалею ни о чем». Но подобный нюанс не имеет значения, поскольку герой и его подруга являются единомышленниками. Более того, здесь возникают переклички с двумя поздними стихотворениями, написанными для фильма «Вооружен и очень опасен» (1976): «Расскажи, дорогой» и «Не грусти! / Забудь за дверью грусть», — в которых речь также ведется от лица женщины: «Хочешь, обними, когда останемся вдвоем!» (1967) = «Обними, если хочешь, меня» (1976). И если в концовке фильма герой Высоцкого — подпольщик Бродский — говорит своей подруге: «Папиросу можно взять, а от жизни придется отказаться», — то в черновиках стихотворения «Не грусти!» женщина говорит герою: «Потерпи, возьми сигарету!» (АР-6-188). В той же сцене фильма Бродский спрашивает свою подругу: «“Потерпим? Что с тобой! — “Насморк. Насморк — старый, как человечество”». И это вновь находит аналогию с вышеупомянутыми стихотворениями 1976 года, где такие же слова произносит женщина, обращаясь к мужчине: «Расскажи, дорогой, / Что случилось с тобой!» (АР-6-196), «Потерпи — уйду ненадолго, / Допою — и сразу вернусь» (АР-6-188). А реплика женщины в стихотворении «Не грусти! Забудь за дверью грусть»: «Ах, жара! Какая здесь жара! / Всё игра? Вся наша жизнь — игра\ / Но в игре бывает удача / И счастливые номера» (АР-6-190), — напоминает признание самого Высоцкого украинскому писателю Владимиру Кондратьеву (весна 1973): «У меня и жизнь так сложилась, что она — сплошная игра» [1231] . Да и строка про жару: «Ах, жара! Какая здесь жара!», — явно повторяет слова лирического героя из «Песни певца у микрофона» (1971): «И слепят с боков прожектора, / И — жара!.. Жара!.. Жара!».
1231
Цит. по статье: Владимира Высоцкого «спасали» в Донецке и увековечили в Торезе (25.01.2013) // donbass.ua/news/culture/2013/01/25/vladimira-vysockogo-spasaIi-v-donecke-i-uvekovechili-v-toreze.html
Интересно также проследить совмещение религиозных и богоборческих мотивов в стихотворении Маяковского «Когда, убоясь футуристической рыси…» (1921): «…но черт разберет ее, волю создателя…»; в песне Окуджавы «Не бродяги, не пропойцы…» (1957): «Мы земных земней, и вовсе / К черту сказки о богах»; в «Реквиеме по неубитым» (1967) Галича: «Во имя Отца и Сына / Мы к ночи помянем черта»: в повести Высоцкого «Дельфины и психи» (1968): «Боже! Как они храпят! Они! Они! Хором и в унисон, и на голоса, и в терцию, и в кварту, и в черта в ступе. <.. > Душа — жилище бога, вместилище, а какое, к черту, это жилье, если всё оно насквозь провоняло безумием и лекарствами, и еще тем, что лекарствами выгоняют» (АР-14-54); «О! боги! боги! Зачем вы живете на Олимпе, черт Вас подери в прямом смысле этого слова» (АР-14-56); в ряде его песен: «Говорят, что скоро всё позапрещают в бога душу, / Скоро всех к чертям собачьим запретят» («Песенка о слухах», 1969 [1232] ), «Грязь сегодня еще непролазней, / С неба мразь, словно бог без штанов, — / К черту дождь — у охотников праздник: / Им сегодня стрелять кабанов» («Охота на кабанов», 1969; АР-11-26), «Ну что ж — вперед, а я вас поведу, — / Закончил дьявол. — С богом\ Побежали!» («Переворот в мозгах из края в край…», 1970; АР-9-17), «А потом будут Фиджи, и порт Кюрасао, / И еще чёрта в ступе, и бог знает что» («Лошадей двадцать тысяч…», 1971; АР-8-117); а также в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну…» (1977): «Меня сомненья, черт возьми. / Давно буравами сверлили: / Зачем мы сделались людьми? / Зачем потом заговорили? / Зачем, живя на четырех, / Мы встали, распрямивши спины? / Затем, и это видит бог, / Чтоб взять каменья и дубины» (АР-9112). Добавим, что разговорное выражение «видит бог» уже встречалось в «Балладе о гипсе» (1972): «Видит бог, что дошел я до точки» (АР-8-174); в «Мистерии хиппи» (1973): «Мы не вернемся — видит бог — / Ни государству под крыло…» (АР-6-128); в песне «Я из дела ушел» (1973): «Я из дела исчез, не оставил ни крови, ни пота, / А оно, видит бог, покатилось своим чередом» (АР-3-154); и в черновиках стихотворения «Хоть нас в наш век ничем не удивить…» (1968): «Вчера я выпил небольшой графин / И, видит бог, на миг свой пост покинул» (АР-14-24).
1232
Доора! 2212.С. 1 48.
Возвращаясь к двойственному отношению поэта в Богу, процитируем черновик песни «Наши предки — люди темные и грубые» (1967), где про «летающие тарелки» иронически сказано: «Пусть еретики в своем безбожии сопьются, / Чахнут от тоски и жаждут помощи от блюдца, — / Им надежды нет, и ропот тщетен их и мелок: / Бог несет ответ! И он спасет вас от тарелок» (АР-7-174, 180).
Подобное отношение к Богу прослеживается и в «Моей цыганской» (1967), в основной редакции которой лирический герой говорит: «Света тьма — нет бога» (АР-4-36). А в черновиках признаётся: «Эй, ты, рядом, кто таков? / Ест себе миногу. / Я от этих кабаков / Потянулся к богу» (АР-4-38). И в том же году была написана «богохульная» «Песня про плотника Иосифа» (другое название — «Антиклерикальная песня»), у которой известно тринадцать фонограмм (последняя — на дому у К. Мустафи-ди — датируется 26.02.1972). Более того, в черновиках «Песни о вещем Олеге» (1967) персонифицированная власть (князь Олег) представлена в образе инквизитора: «Потом в христианство людей
В 1968 году пишется песня «Туман»: «Сколько чудес за туманами кроется — / Ни подойти, не увидеть, ни взять… / Дважды пытались, но бог любит троицу, / Трудно опять поворачивать вспять» (АР-9-76). Сравним с частушками «Кузькин Федя — мой живой…» (1972): «Сбрил усы, сошел на нет — / Есть с чего расстроиться, / Но… восемь бед — один ответ, / А бог — он любит троицу» (АР-4-196). При этом выражение «восемь бед — один ответ» лирический герой уже применял к себе в «Том, кто раньше с нею был» (1961), где ему также пришлось несладко: «За восемь бед — один ответ: / В тюрьме есть тоже лазарет, / Я там валялся, я там валялся».
А тождество «человек = бог» находит воплощение и в «Песне Бенгальского» (1968), написанной для фильма «Опасные гастроли» (1969): «Сотвори господь хоть пятьдесят Одесс, / Все равно в Одессе будет тесно. <.. > Первый гражданин Одессы — Дерибас — / Завещал умножить интересы! / То, что есть над нами бог и Каульбарс, — / Значит процветание Одессы» [1233] .
Иосиф Дерибас (Хосе де Рибас) был основателем Одесского порта и в целом Одессы (отсюда — Дерибасовская улица). А барон Александр Каульбарс ни много ни мало «участвовал в работе белого подполья — “Одесский центр”, затем в Добровольческой армии и во ВСЮР [1234] (15.10.1918 — 1919)» [1235] . Поэтому вышеприведенная строфа никак не могла войти в основную редакцию песни и осталась в черновиках.
1233
Там же. С. 144.
1234
Вооруженных силах Юга России (войска Белой армии).
1235
Вскоре после «Песни Бенгальского» появились «Ноты» (1969) с иронической концовкой: «Но с нами бог, а с ними композитор!» [1236] [1237] [1238] . И в том же году — уже на полном серьезе — в «Оловянных солдатиках» встретилась такая сентенция: «Вот они проблемы окаянные: / Пред людьми и богом не грешить» (АР-7-60). Однако последнюю строку автор зачеркнул и заменил на более нейтральную: «Как перед собой не погрешить». Итоговая же редакция выглядит так: «Совести проблемы окаянные: / Как перед собой не согрешить?», — где функцию «бога» выполняет «совесть».
1236
Добра! 2012. С. 160. Похожий оборот встречается в песне «Подумаешь — с женой не очень ладно!» и в черновиках песни «Ошибка вышла»: «Да, правда, сам виновен, бог со мной» (АР-2-96), «И вдруг я понял — бог со мной, / Мне, видимо, не лгут» (РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Лл. 10, 11об.).
1237
Интернет-пользователь по имени Александр сообщает: «…реальным прототипом телефонистки, мне думается, была моя двоюродная тетка Тамара Михайловна Барановская. Она в разговоре со мной как-то в конце 70-х гг. обмолвилась о том, что постоянно соединяет Высоцкого с его женой. Я тогда по малолетству не знал, что супруга Владимира Семеновича — француженка и живет за границей. Моя тетя рассказала много интересных подробностей об их семейной жизни (по долгу службы она была обязана прослушивать разговоры, увы!). К тому же Тамару Михайловну (ныне ее уже нет в живых) в семье всегда называли Тома, и представлялась она именно этим именем» («07» — Владимир Высоцкий. Интересные факты о песне //.
1238
Парафраз Маяковского: «А с неба смотрела какая-то дрянь / величественно, как Лев Толстой» («Еще Петербург», 1914).
В конце 1960-х была написана песня «Ноль семь», где женщина сравнивается с богоматерью и ангелом: «Телефон для меня — как икона, / Телефонная книга — триптих. / Стала телефонистка мадонной, / Расстоянье на миг сократив. / Девушка! Кончилось! / Я прошу — продлите! / Вы теперь — как ангел, не сходите ж с алтаря» (АР-828) (напомним, что сам Высоцкий называл Марину Влади богиней; а у телефонистки по имени Тома был реальный прототип1031).
И словно по контрасту — в «Охоте на кабанов» (1969) будет сказано: «С неба мразь, словно бог без штанов»1032 (АР-11-26), — а в песне «Переворот в мозгах из края в край…» (1970) «бог» назовет «ангелов» ублюдками и пригрозит «многих расстрелять», как и позднее в «Райских яблоках», где ангелы «стреляют без промаха в лоб».
Однако в 1971 году поэт как минимум дважды обратится к Богу с просьбой придать ему силы: «Чего-нибудь еще, господь, в меня всели!» («Горизонт»; АР-3112), «Благодать или благословенье / Ниспошли на подручных твоих! / Дай нам бог совершить омовенье, / Окунаясь в святая святых!» («Баллада о бане»; АР-7-42). А в «Разведке боем» (1970), в «Натянутом канате» (1972) и в «Чести шахматной короны» (1972) повторяется одинаковая конструкция: «С богом, потихонечку начнем!» (АР-1062) = «С богом, помолясь, / Начнем» (АР-12-46) = «И, разбив всю оптику задире, / Я сказал: “Ну, с богом'”, — а партнер / Сделал ход с Е-2 на Е-4, / Чтоб ослабить бдительность, — хитер!» (АР-13-89) (в последней песне герой также говорит: «И к ковру меня не задавить'» /3; 386/, - что вновь напоминает «Разведку боем»: «В шесть они подавят нас огнем», — а заодно и «Веселую покойницкую», написанную в том же году: «Всех нас когда-нибудь кто-то задавит»).
В стихотворении «Я к вам пишу» (1972) и в посвящении Б. Хмельницкому «Сколько вырвано жал…» (1975) также встречается один и тот же оборот: «Все, кто писал мне письма, — дай вам бог. / Дай бог вам жизни две / И друга одного / И света в голове / И доброго всего» (АР-12-90) = «Во хороши рученьки / Дай Вам Бог попасть» (АР-12-156). Сравним еще в посвящениях «Пятнадцать лет — не дата, так…» (1979) и «Ах, как тебе родиться пофартило…» (1977): «Мы в 25, даст бог, сочтем потери <…> Дай бог теперь Таганке устоять» (АР-9-50), «Теперь уж точно перевалит за сто, / Дай бог, чтоб так, спасибо, что живой» (АР-7-22); в рукописи «Марша шахтеров» (1970): «А впереди, бог даст, / Новый пласт»; в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну» (1977): <Дай бог, я все же дотону» (АР-9-110), «Даст бог, я все же дотону» (АР-9116); в посвящении «Олегу Ефремову» (1977): «Но дай бог счастья тем, кто на бульваре, /Где чище стали Чистые пруды» (АР-11-74); и даже с горьким сарказмом — в стихотворении «Мы бдительны — мы тайн не разболтаем…» (1979): «Мы умникам секреты доверяем, / А мы, даст бог, походим в дураках» (АР-7-16).