Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

В целом же образность «Притчи» восходит к стихотворению М. Лермонтова «Пророк» (1841): «Провозглашать я стал любви / И правды чистые ученья» = «Чистая Правда в красивых одеждах ходила»^н7³; «В меня все ближние мои / Бросали бешено каменья» = «Правда смеялась, когда в нее камни бросали»; «Из городов бежал я нищий» = «Бродит теперь, неподкупная, по бездорожью»; «Глупец, хотел уверить нас, / Что бог гласит его устами!» = «Дескать, какая-то мразь называется Правдой…»; «Смотрите, как он наг и беден» = «Ну а сама пропилась, проспалась догола» (кстати, в черновиках «Притчи» также реализован эпитет наг: «…Из-за своей наготы избегая людей» /5; 490/; а строка «Смотрите, как он наг и беден»

напоминает «Песню Алисы про цифры», где толпа столь же негативно отзывается о главной героине: «Посмотрите — вон идет / Голова, два уха!»).

Как видим, и Лермонтов, и Высоцкий одинаково описывают свое положение гонимого поэта, только в «Притче о Правде» подтекст является более скрытым, поскольку автор говорит о себе в третьем лице, да еще и выступает в женском образе. Кроме того, если у Высоцкого «Правда колола глаза, и намаялись с ней» /5; 490/, то и лирический герой Лермонтова мечтал: «О, как мне хочется смутить веселость их / И дерзко бросить им в глаза железный стих, / Облитый горечью и злостью!..» («Как часто, пестрою толпою окружен…», 1840) [1367] ^[1368] . Причем последнее стихотворение содержит общие мотивы и с «Масками» (1970), у которых имеется вариант названия: «Лермонтов на маскараде»¹175. И здесь также упоминается «пестрая толпа»: «При шуме музыки и пляски» = «Меня хватают, вовлекают в пляску»; «Мелькают образы бездушные людей» = «Их равнодушно-серенькие лица» /2; 547/; «Приличьем стянутые маски» = «Все в масках, в париках — все, как один»; «Наружно погружась в их блеск и суету…» = «Я в хоровод вступаю, хохоча, / Но все-таки мне неспокойно с ними».

1367

Да и сам Высоцкий повторял вслед за Лермонтовым: «Не то я плюну вам в лицо железный стих / Облитый, запятая злостью» («Нельзя сдержать сегодня чувств моих…», 1956; цит. по: Высоцкий. Исследования и материалы: в 4 т. Т. 3, кн. 1, ч. 2. Молодость. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2013. С. 117). Впрочем, здесь присутствует и отсылка к Маяковскому: «.. я захочу и радостно плюну, / плюну в лицо вам / я — бесценных слов транжир и мот» («Нате!», 1913).

1368

Казань, Молодежный центр, 17.10.1977 (за кулисами).

Добавим еще, что начальные строки «Пророка»: «В очах людей читаю я / Страницы злобы и порока», — найдут отражение в «Песне Геращенко» (1968): «Я вижу лишь характерные роли: / Тот — негодяй, тот — жулик, тот — вампир», — а еще позднее в тех же «Масках»: «Сосед мой слева — грустный арлекин, / Другой палач, а каждый третий — дурень».

***

Продолжая анализ пророческой темы в поэзии Высоцкого, сопоставим «Притчу о Правде», в которой автор выступает в образе Правды, со стихотворением «Ах, откуда у меня грубые замашки?!» (1976), где он называет себя «рабом божьим»: «Меня мама родила в сахарной рубашке, / Подпоясала меня красным ремешком» = «Нежная Правда в красивых одеждах ходила»; «Годен в смысле чистоты и образованья» = «Чистая Правда божилась, клялась и рыдала».

В стихотворении в адрес лирического героя раздаются «вранье да хаянье», а в песне Правду «обзывали дурными словами».

В первом случае лирического героя казнят, а во втором героиню подвергают репрессиям, и делают это те, для кого они старались: «Вы же слушали меня, затаив дыхание, / И теперь ханыжите — только я не дам» = «Принарядившись для сирых, блаженных, калек. <.. > Двое блаженных калек протокол составляли…».

В стихотворении лирического героя («раба божьего») казнили: «Отрубили голову…». И такая же участь постигла волхвов (то есть тех же пророков) в «Песне о вещем Олеге» (1967): «Ну, в общем, они не сносили голов — / Шутить не могите с князьями!». Поэтому в песне «Штормит весь вечер, и пока…» лирический герой скажет: «.. И тоже голову сломаю».

Совпадает даже обращение князя Олега к волхвам — с судебным вердиктом, вынесенным Правде: «Вы перепились, — так возьми, похмелись» /2; 331/ = «Ну а сама пропилась, проспалась догола» /5; 155/.

Как видим, и Правда, и волхвы являются сниженными образами пророков (поэтому и про лирического героя в стихотворении «Ах, откуда у меня грубые замашки?!» сказано: «Был раб божий, нес свой крест, были у раба вши»). А власти одинаково обвиняют их в

самозванстве: «Да кто вы такие, откуда взялись? <.. > И неча рассказывать байки!» = «.Дескать, какая-то мразь называется Правдой…».

Обратим еще внимание на буквальные сходства «Песни о вещем Олеге» с «Русскими плачами» (1974) А. Галича: «Как вдруг подбегает к нему человек / И ну шепелявить чего-то: / “Эх, князь, — говорит ни с того, ни с сего, — / Ведь примешь ты смерть от коня своего!”» = «.Лишь босой да уродливый, / Рот беззубый разиня, / Плакал в церкви юродивый, / Что пропала Россия» [1369] .

Впрочем, легко уживаться с заведомой Ложью.

1369

Об аналогичных сходствах «Песни о вещем Олеге» Высоцкого с «Поэмой о Сталине» Галича см.: Аронов М. Александр Галич. Полная биография. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 377 — 378.

Правда колола глаза, и намаялись с ней: Бродит теперь, неподкупная, по бездорожью, Из-за своей наготы избегая людей /5; 490/ [1370] ^[1371] .

Неподкупность — одна из наиболее характерных черт лирического героя Высоцкого (и, разумеется, самого поэта, который в 1975 году сказал своему другу, певцу Александру Подболотову, изгнанному из консерватории по распоряжению начальства и подумывавшему о том, чтобы принять предложение по поводу работы на радио в официозном Ансамбле советской песни: «Погоди, успеешь продаться. Всегда успе-ешь»!»^И78).

1370

Этот вариант был исполнен также в качестве дополнения к песне на домашнем концерте у Л.П. Де-люсина (Москва, 25.10.1977).

1371

Живая жизнь: Штрихи к биографии Владимира Высоцкого. Кн. 3. М.: Петит, 1992. С. 112.

В том же году, что и «Притча о Правде», была написана песня «Мне судьба — до последней черты, до креста…»: «Даже если сулят золотую парчу / Или порчу грозят напустить — не хочу! / На ослабленном нерве я не зазвучу — / Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу». А восходит этот мотив к двум произведениям 1967 года: «И будут вежливы и ласковы настолько — / Предложат жизнь счастливую на блюде. / Но мы откажемся, — и бьют они жестоко… / Люди! Люди! Люди!» («Деревянные костюмы»), «Ни за какие иены / Я не отдам свои гены, / Ни за какие хоромы / Не уступлю хромосомы» («Я тут подвиг совершил…»). И именно поэтому в «Гербарии» власти скажут о лирическом герое: «Итак, с ним не налажены / Контакты, и не ждем их».

У строки «Правда колола глаза, и намаялись с ней» в рукописи имеется вариант: «Правда колола глаза — с глаз долой — поскорей» (АР-8-164). С такой же радостью избавлялись от лирического героя в песнях «Нет меня — я покинул Расею!» (1969) и «Я из дела ушел» (1973): «С плеч гора! Умотал наконец!» /2; 514/, «Хорошо, что ушел, без него стало дело верней» /4; 41/. А черновой вариант последней песни: «Мол, прекрасно, что нет в этом подлинном деле меня!» (АР-3-154), — напоминает датируемое тем же временем стихотворение «Я не успел»: «Спокойно обошлись без нашей помощи / Все те, кто дело сделали мое» (АР-2-150), «И пережили подлинно мой взлет» (АР-2-152). Другой рукописный вариант «Притчи»: «Правда колола глаза — без нее веселей» (АР-8-164), — вновь напоминает черновик песни «Я из дела ушел»: «Даже лучше, что нет в этом подлинном деле меня!» (АР-3-154).

Если в песне «Нет меня — я покинул Расею!» про героя распускали слухи, что он «унижался, юлил, умолял», то «чистая Правда божилась, клялась и рыдала».

В ранней песне о лирическом герое говорили: «Вот и пусть свои гнусные песни / Пишет там про Версальский дворец» (АР-8-169). А героиню «Притчи» охарактеризовали так: «Дескать, какая-то мразь называется Правдой…».

Если Правду приговорили к тому, чтобы «выселить, выслать за двадцать четыре часа», то о лирическом герое скажут: «Пора такого выгнать из России» («Мой черный человек в костюме сером!..») [1372] .

1372

Сравним еще: «Вот я читаю: “Вышел ты из моды. / Сгинь, сатана, изыди, хриплый бес!”» /3; 263/.