Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Корман Яков Ильич

В «Гербарии» пытки заключаются в том, что лирического героя, как и всех остальных, проткнули иголками и другими похожими предметами: «Когда в живых нас тыкали / Булавочками колкими», «Все проткнуты иголками!», «На два гвоздочка сел», — а в песне «Ошибка вышла» упоминаются игла, жгут, раскаленный прут и другие «орудия пристрастья». Причем здесь наблюдается и буквальное сходство: «Мы все живьем приколоты / Калеными иголками» (АР-3-14) = «А я гадаю, старый шут: / Когда же раскаленный прут — / Сейчас или потом?» /5; 80/ [1804] . Да и в «Палаче» (1977) герой знает, что этот палач «станет жечь» его и «гнуть в дугу» (а в песне «Ошибка вышла» он говорил: «Ведь скоро пятки станут жечь, / Чтоб я захохотал»), поэтому в черновиках «Райских яблок» он скажет: «Я не дам себя жечь или мучить» (АР-3-157). Для сравнения приведем описание реальных пыток в застенках ЧК: «В Царицыне имели обыкновение ставить пытаемого на раскаленную сковороду, там же применяли железные прутья, резину с металлическими наконечниками, вывертывали руки, ломали костив [1805] . Такие же орудия пыток применялись и позднее — например, в хрущевское время. Известно, что при помощи раскаленных прутьев в январе 1964 года был насмерть замучен баптист Николай Хмара за нежелание отречься от своей веры [1806] .

1804

Сходство

отмечено: БС-9-188 — 189.

1805

Мельгунов С.П. Красный террор в России. 1918 — 1923. Изд. 5-е. М., 1990. С. 121.

1806

«Khmara was burned with hot irons by prison officials in Slavgorod, Siberia, after his trial in January 1964. The KGB and prison officials were attempting to force him to deny God» (Six modem martyrs / By Mary Craig. New York: Crossroad, 1985. P. 255).

И в «Гербарии», и в «Истории болезни» лирический герой оказывается окровавленным: «Тянулся, кровью крашенный…» /5; 70/ = «И горлом кровь, и не уймешь» /5; 85/, - и, хотя ведет себя дерзко по отношению к врагам: «Заносчивый немного я» /5; 74/ = «Я хорохорюсь, вздернув бровь» /5; 398/, - знает, что власть его сурово накажет: «Уж мне пропишут ижицу!» (АР-3-4) = «Но тут смирят, но тут уймут» /5; 78/. А говорит он это потому, что сам является бывшим зэком: «В бушлате или в робе я» /5; 70/ = «Мол, я недавно из тюрьмы, / Мол, мне не надо врать» (АР-11-40), — и знает, к чему следует готовиться: «Бить будут прямо на полу» (АР-11-44). Всё это полностью соответствовало методам расправы КГБ с инакомыслящими. Обратимся к письму на имя Андропова литовца Яниса Барканса (ноябрь 1983), отказавшегося от советского гражданства и рассказавшего о пытках, перенесенных им в лагере ОЦ-78/7 Латвийской ССР: «Примерно 10.IX явился следователь КГБ, по званию капитан, и меня вызвали к нему. Я отказался от дачи показаний. Он намекнул, что мне не поздоровится. Тогда меня обратно отвели в ШИЗО и тут же начали избивать. Избивая кулаками и сапогами, мне поломали ребра, и из груди потекла кровь. Я упал на пол, но меня продолжали избивать, пока не проломали череп на голове. Потом от осужденных я узнал, что меня избивал прапорщик МИРОЛЮБОВ и надзиратель по кличке Каратист /он же — близкий родственник первого секретаря ЦК Латвии ВОССА/. Мне казалось, что этот надзиратель есть зверь из звериного логова. На следующий день меня избили обратно эти же прапорщики, а потом обливали холодной водой. На меня кричали: “Что, тебе не нравится советская власть?” У меня загноилась грудь, но медицинскую помощь и перевязки я не получал. Ударами сапогов, холодом и голодом меня хотели заставить уважать советскую власть» [1807] .

1807

Архив самиздата № 5335. С. 3. В сб.: Материалы самиздата. 1981. № 34. 26 окт. (архив Радио «Свобода» в Мюнхене).

А то, что власть легко может «смирить» и «унять», понимают и другие обитатели гербария, которые пытаются увещевать лирического героя: «Пищат: “С ума вы спятили, / О чем, мол, свиристели? / Вон ваши два приятеля / На два гвоздочка сели”» /5; 369/, - который вел себя точно так же и в «Истории болезни»: «Идешь, бывало, и поёшь, / Общаешься с людьми… / Вдруг — хвать! — на стол тебя, под нож. — / Допелся, черт возьми!» (АР-11-58).

И хотя в «Гербарии» вокруг «жужжат шмели солидные, / Что надо подчиниться», в песне «Ошибка вышла» герой заявит: «Я не смирюсь и не утрусь» [1808] , «Шалишь — не буду я сидеть, / Сложа худые руки» /5; 402/.

1808

Москва, у Г. Вайнера, 21.10.1978.

Находясь под пытками, герой предстает в «смешном» виде: «Все надо мной хихикают — / Я дрыгаю ногой» [1809] (АР-3-20) = «Вот в пальцах цепких и худых / Смешно задергался кадык» (АР-11-44). Через некоторое время эта картина повторится в «Побеге на рывок» (1977): «Там у стрелков мы дергались в прицеле — / Умора просто, до чего смешно!». Да и чтобы поймать «невидимку», то есть соглядатая, лирический герой тоже дергался: «Я дергался, я нервничал — на выдумки пошел» /2; 76/ (и так же он будет нервничать в «Гербарии»: «Мне с нервами не справиться»; АР-3-6). Причем в черновиках «Невидимки» герой говорит: «Я часто притворяюсь» (АР-9-68), — а в рукописи песни «Ошибка вышла» имеется недописанный вариант: «Я притво<рюсь, что глуп да прост>» [1810] (тут же справа: «Прикинусь я, что глуп да прост»). В этой песне герой угрожает врачам: «Не долго вам скрывать!» [1811] , - а про невидимку он говорил: «Сейчас она скрывается, огласки не любя, / Но я теперь надеюсь на поимку» /2; 375/. Здесь же он «на хитрости пошел», однако в песне «Ошибка вышла» ситуация изменится: «Я с ними больше не хитрю» (АР-11-40). Поэтому своих врагов герой называет похожими словами: «Обмажу гада, чтобы было видно» (АР-11-129) = «Мне кровь отсасывать не сметь / Сквозь трубочку, гадюки!» /5; 402/, - и обещает им расправу: «Поймаю, разрисую! Пусть пеняет на себя!» /2; 375/ = «Им за пристрастный их допрос / Придется куковать!»¹⁵⁰. Кроме того, в обеих песнях герой говорит о своем пристрастии к алкоголю: «Однажды выпиваю — да и кто сейчас не пьет!» /2; 76/ = «Я просто пил вчера» /5; 389/, - в связи с чем возникает мотив протокола: «Я чувствую: сидит, подлец, и выпитому счет / Ведет в свою невидимую книжку» = «И что-то на меня завел, / Похожее на дело», — а герой понимает, что оказался в тяжелой ситуации: «Положенье жуткое» /2; 374/ = «В положении моем / Лишь чудак права качает» /5; 82/. Правда, в концовке песен конфликт нивелируется, поскольку автором анонимки, присланной герою на работу, оказывается блондинка (написавшая ее по наущению невидимки), а протокол допроса превращается в историю болезни.

1809

Похожая ситуация была в «Прыгуне в высоту» (1970), где над лирическим героем тоже «хихикали», а он, в свою очередь, «.дрыгал ногой» — «толчковой правой»: «Трибуны дружно начали смеяться <.. > Пусть допрыгался до хромоты <…> Но моя толчковая — правая!». Начинается же эта песня с мотива стыда: «Разбег, толчок… И — стыдно подыматься», — который также повторится в «Гербарии»: «Стыжусь, как ученица». А остальные люди уговаривают героя прекратить прыгать (в первой песне) и перестать бунтовать (во второй): «Что ты сигаешь, куда ты стремишься? <…> Вверх ему надо, видали!» /2; 27/ = «Жужжат шмели солидные, / Что надо подчиниться» /5; 70/.

1810

РГАЛИ. Ф. 3004. Он. 1. Ед. хр. 33. Л. 14.

1811

Там же.

Также в «Гербарии» и «Истории болезни» присутствует одинаковая оценка лирического героя: «Достукался, болван!» (АР-3-20) = «Допелся, черт возьми!» /5; 86/ (впервые она возникла в набросках к «Прыгуну в высоту», 1967: «“Ох, допрыгаешься ты!” — / Говорили люди» /2; 527/ [1812] ). Впрочем, это же ему и его единомышленникам предрекали недоброжелатели в посвящении «Олегу Ефремову» (1977): «Гадали разное — года в гаданиях: / Мол, доиграются — и грянет гром. / К тому ж кирпичики на новом здании / Напоминают всем казенный дом». Именно в этом «казенном доме», то бишь в тюрьме (психбольнице), происходит действие в песне «Ошибка вышла», да и гербарий представляет собой вариацию тюрьмы — насильственную несвободу.

1812

Здесь же следует отметить важные сходства между «Прыгуном

в высоту» и «Канатоходцем», поскольку в обоих случаях лирический герой находится на высоте или стремится попасть туда, что и вызывает недовольство окружающих: «Что ты сигаешь, куда ты стремишься?» (АР-14-14), «Прыгать с правой — дурацкий каприз» (АР-2-120) = «И зачем ему, глупому, нужно идти / Четыре четверти пути?» (АР-12-50); «Свистят и тянут за ноги ко дну» = «Каждый луч сбросить вниз был готов» (АР-12-48). Но герой не намерен сдаваться: «И меня не спихнуть с высоты!» = «Такого попробуй угробь!», — поскольку хочет победить: «И за хвост подергаю славу я» = «Но хотел быть только первым».

Если в «Гербарии» герой говорит: «Все надо мной хихикают», — то такая же ситуация описывается и в черновиках песни «Ошибка вышла»: «Вокруг полно веселых лиц <.. > Глядели все с ухмылкой» /5; 378/.

Упомянем еще одну перекличку на эту тему: «Сороконожки хмыкают, / И куколки язвят» /5; 70/, «И тараканы хмыкают — /Я и для них изгой» (АР-3-20) = «Никто мне рук вязать не стал, / Лишь хмыкнули с ухмылкой» /5; 404/. Этот же мотив встречается в «Песне Алисы про цифры», в «Масках» и в стихотворении «В стае диких гусей был второй…»: «Вот и дразнится народ / И смеется глухо: / “Посмотрите, вон идет / Голова — два уха!”», «Смеются злые маски надо мной», «А кругом гоготали: “Герой! / Всех нас выстрелы ждут вдалеке”».

Власть же вдобавок еще и хитра: «Но кто спасет нас, вылечит? / Мучители хитры» (АР-3-14) = «Но и врач не лыком шит — / Он хитер и осторожен» (АР-11-48).

От всего этого герой испытывает горечь: «Но в горле горечь комом» /5; 74/ = «Стоял я, в пол ногами в рос, / А в горле [запершило, засвербило]» [1813] ^[1814] ; злость: «Я злой и ошарашенный / На стеночке вишу» /5; 70/ = «Я злую ловкость ощутил» /5; 85/, «Скучаю и серчаю /5; 380/; и тоску: «А я лежу в гербарии — / Тоска и меланхолия» (АР-3-12) = «Я быстро ник, впадал в тоску» /5; 380/. Но при этом он понимает, что надо терпеть: «Терпи — из этих коконов / Родится что-нибудь» /5; 369/ = «Но я не извергал хулу, / Молчал, терпел, крепился» /5; 380/.

1813

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 11об.

1814

Таким же вопросом задавался поэт в «Моих капитанах» (1971): «Жизнь мне — вечный санаторий?» (АР-14-106). Сравним с воспоминаниями Юрия Ветохина о его заключении в Днепропетровской спец-психбольнице (1968 — 1976): «Я понимал, что только побег на Запад и опубликование книги могли способствовать распространению моих идей. Для этого надо было сперва выйти из спецбольницы. Но никакой выписки не было видно. “Может быть, мне назначена пожизненная тюрьма?" — задавал я себе вопрос…» (Ветохин Ю.А. Склонен к побегу. США, 1983. С. 345). А «вечный санаторий» нередко ожидал тех, кто отказывался сотрудничать с КГБ: «При молчании и нежелании подписывать протоколы, начиненные фальсификацией, следователь угрожал отправить в дурдом на вечную койку» (Сусленский Я.М. Перо мое — враг мой: Сборник писем, статей и очерков. Иерусалим, 1999. С. 427). И лирический герой Высоцкого понимал, что хуже этого быть не может: «В дурдом — к лепилам на прикол?! / Нет, лучше уж пытайте!» /5; 374/. Причем его обращение к «врачам»: «Вяжитеруки, — говорю, — / Для вас на всё готов!» /390/, - вновь возвращает нас к «Моим капитанам»: «Звероловы, готовьте капканы\» (АР-14-106). Кроме того, в обоих случаях присутствует одинаковая характеристика героя: «Я теперь в дураках…» = «Хотя для них я глуп и прост…».

Помимо того, героем овладевает страх: «В мозгу моем нахмуренном / Страх льется по морщинам» /5; 73/ = «По телу страх расползся» /5; 396/, «В глазах — круги, в мозгу — нули. / Проклятый страх, исчезни!» /5; 81/, - связанный в том числе с опасностью пожизненного заключения: «Навек гербарий мне в удел? / Расчет у них таков» /5; 369/ = «А вдруг обманут и запрут / Навеки в желтый дом?»! /5; 389/.

Правда, на первых порах герой еще надеется, что его взяли по ошибке, и даже пытается убедить в этом представителей власти: «Поймите: я, двуногое, / Попало к

насекомым!» = «Я здоров, даю вам слово…»; но скоро он убедился в обратном: «Ошибка это глупая <…> Но не ошибка — акция / Свершилась надо мною» /5; 72/ = «Ошибка вышла» /5; 77/, «Никакой ошибки» /5; 82/ [1815] .

Испытывая страх, злость и тоску, герой находится в крайнем напряжении: «Мне с нервами не справиться» (АР-3-6) = «Держусь на нерве, начеку», — и его терзает чувство стыда: «Оформлен, как на выданье, / Стыжусь, как ученица» /5; 70/ = «Мне даже стыдно стало» (АР-11-46), «И меня заколотило, зазнобило от стыда» (АР-11-50). При этом он предстает слабым и болезненным (наряду с «бычьим здоровьем», — об этой амбивалентности мы уже говорили выше): «Теперь меня, дистрофии-ка, / Обидит даже гнида» (АР-3-18) = «И тощ я был, и хил» [1816] ^[1817] /5; 383/; а также обессиленным и загнивающим: «Лежу я обессиленный» (АР-3-14) = «А то — ослаб, устал» /5; 79/; «Вот и лежу расхристанный, / Распяленный гнию» (АР-3-14) = «Да, мой мозг прогнил на треть!» /5; 406/. Более того, герой говорит об «искривлении в мозгах»: «.. усильем суховея / Одна моя извилина / Легла чуть-чуть кривее»¹16 /5; 367/ = «А я — с мозгами набекрень — / Чудно протягивал ремень / Смешливым санитарам» /5; 382/.

1815

При этом и «Гербарий», и «Диагноз» автор предварял одинаковыми комментариями, отвлекавшими внимание от трагического подтекста: «Шуточная песня “Гербарий”» (Париж, студия М. Шемякина, 24(?).03.1977) = «Я хочу вам спеть песню, шуточную песню, которая назы<вается> “О врачах”» (Северодонецк, НИИ УВМ, 25.01.1978); «Еще одна шутка врачебная, медицинская. Называется “Мой диагноз — паранойя”» (Москва, МНИТИ, январь 1978; 1-е выступление); «Шуточная песенка “Про пугливого шизофреника”» (Ленинград, ВАМИ, 25.11.1976).

1816

«Тощим» представал поэт и в стихотворении «Я уверен, как ни разу в жизни…» (1969): «Высох ты и бесподобно жилист, / Словно мумия». А далее сказано: «Знай, что твои нервы обнажились / До безумия», — что вновь находит аналогию в песне «Ошибка вышла»: «Держусь на нерве, начеку».

1817

Похожая образность возникнет в «Пожарах» (1977), где тоже упоминается «усилье суховея»: «А ветер дул и расплетал нам кудри, / И распрямлял извилины в мозгу».

С одной стороны, герой подвергается унижениям со стороны власти, а с другой — он сам унижается, умоляя власть прекратить его мучения: «Унизить нас пытаются, / Как пасынков и ящериц» /5; 368/ ~ «Молил и унижался» /5; 80/. А о том, как он «молил», можно узнать в «Гербарии»: «Поймите: я, двуногое, / Попало к насекомым!». Но здесь же герой демонстрирует понимание того, что хочет от него власть: «Нет, не ошибка — акция / Свершилась надо мною, / Чтоб начал пресмыкаться я / Вниз пузом, вверх спиною». Этот мотив встречается во многих произведениях: «Если б попросили вас потом /Ив самом деле стать скотом…» /5; 620/, «Пред королем падайте ниц / В слякоть и грязь — все равно!» /4; 123/, «То гнемся бить поклоны впрок, / А то — завязывать шнурок» /4; 160/. Именно так лирический герой ведет себя и в песне «Ошибка вышла»: «Я даже на колени встал, /Як тазу лбом прижался».