Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект
Шрифт:
Обитатели психбольницы говорят о своем душевном переполохе: «Нам — бер-муторно на сердце / И бермутно на душе!», — как и лирический герой в черновиках песни «Ошибка вышла»: «Мне муторно, отвратно» /5; 380/. Этот же мотив находим в других произведениях: «Мне муторно было и жарко» (АР-17-182), «Мне муторно, когда невинных бьют» /2; 442/, «На душе моей муторно, / Как от барских щедрот» /2; 584/, «Несправедливо, муторно, но вот…» /2; 381/. А в черновиках «Письма» герои сетуют на то, что им «бермуторно в мозгу» [1884] [1885] , и это также находит аналогию в песне «Ошибка вышла», где у лирического героя «в мозгу — нули» /5; 81/.
1884
Добра! 2012. С. 248.
1885
Там
Следующий мотив, который объединяет героев этих песен, — их привычность к негативу: «Мы, привыкшие к обманам, / Не окутались дурманом» (С5Т-4-253) = «Я не базарю, не ершусь, — / Мы, граждане, с привычкой!» /5; 377/, «Я, гражданин начальник врач, / Ко многому привык!» /5; 385/. И этот мотив опять же характерен как для лирического героя, так и для лирическое мы: «Мы к невзгодам — привычные» /5; 356/, «Но привычны ко всему одиночки — / Из летающих тарелок едят» /5; 440/, «Не привыкать глотать мне горькую слюну» /4; 29/ и т. д.
В песне «Ошибка вышла» лирический герой наделяет похожими эпитетам ворона, являющегося помощником главврача: «Проворен он и прыток», — и самого главврача: «Но бойко брызгало перо / Недугами в бумагу» /5; 371/. Такой же эпитет применят и пациенты Канатчиковой дачи к санитарам: «Персонал больницы боек, / Глаз не сводит с наших коек»227. а мотив, заключенный в последней строке: «Глаз не сводит с наших коек», — встречается в целом ряде произведений, где речь идет о представителях власти: «Наметан глаз и меток. <.. > Следят, чтобы не шваркнуть ненароком» («Таможенный досмотр»; АР-4-207, 215), «У лучников наметан глаз <…> Следят охотники за тем, / Чтоб счастье было кратко» («Баллада о двух погибших лебедях»), «Так многие сидят в веках / На берегах и наблюдают / Внимательно и зорко, как / Другие рядом на камнях / Хребты и головы ломают» («Штормит весь вечер, и пока…»), «Я б мог, когда б не зоркий глаз, / Всю землю окровавить» («История болезни»; АР-11-54), «Пока следят, пока грозят — / Мы это переносим» («Формулировка»), «Подступают, надеются, ждут, / Что оступишься — проговоришься» («Копошатся — а мне невдомек…»), «Бык Минотавр ждал в тишине / И убивал» («В лабиринте»).
И, наконец, еще один общий мотив между песней «Ошибка вышла» и «Письмом»: «Я, обнаглев, на стол кошу / И вою, что есть сил: / “Я это вам не подпишу, / Я так не говорил!”» /5; 374/ = «Сорок душ посменно воют, / Раскалились до бела» = Похожим образом вел себя лирический герой в песне «И душа, и голова, кажись, болит..» (1969), где тоже хотел вырваться из психушки: «Я б отсюда в тапочках в тайгу сбежал, — / Где-нибудь зароюсь и завою!».
При этом, несмотря на все издевательства над собой, герои обеих песен выступают в маске пролетариев, что до известной степени затушевывает подтекст: «Здесь вам не Лондон, не Париж!» /5; 381/, «Чего строчишь? А ну, покажь! / Пособник ЦРУ!» /5; 387/ = «Эти их худые черти / Мутят воду во пруду, / Это всё придумал Черчилль / В 18-м году». Кстати, с пролетариями сравнивает себя и лирический герой в «Гербарии»: «Лихие пролетарии, / Закупив водку килечкой, / Спешат в свои подпо-лия / Налаживать борьбу, / А я лежу в гербарии, / К доске пришпилен шпилечкой…».
Разберем еще несколько важных мотивов, которые встречаются в высказываниях обитателей Канатчиковой дачи и находят аналогию в других произведениях Высоцкого, объединенных образом его лирического героя.
В самом начале песни пациенты психбольницы сетуют: «Во субботу, чуть не плача <…> Вместо чтоб поесть, помыться…». А вот что говорит лирический герой: «С тех пор обычно по субботам / Я долго мокну под дождем / (Хожу я в баню черным ходом)…» («Прошу прощения заране…», 1971), «Всегда по субботам мне в баню охота…»(«Приехал в Монако какой-то вояка…», 1967).
В черновиках «Письма» встречается мотив тесноты: «Тесно нам в себе самом» (С5Т-4-254). Его же находим в стихотворении «Меня опять ударило в озноб…»: «Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу!», — и в «Песне микрофона»: «Мы в чехле очень тесно лежали». А из других мотивов назовем мотив отравы, которой власть поит людей: «Поют здесь отравой сущей» (С5Т-4-255), — и в том числе лирического героя: «Пей, отраву хоть залейся!» /5; 64/, «И закусил отраву плотно я» /3; 84/, «Но лучше выпью зелья с отравою» /2; 262/, «Чашу с ядом вместо кубка я беру» /3; 66/; а также стремление вырваться на свободу и чистый воздух: «Вы хотя бы, иноверцы, / Распахните окна, дверцы! / Нам бермуторно
Требует более детального разговора и вышеупомянутая маска пролетариев: «Больно бьют по нашим душам / “Голоса” за тыщи миль» (основная редакция), «Больно нашим дачным душам, / Что “Америку” не глушим!» (черновик: С5Т-4-252).
Выражение «дачные души» образовано от «Канатчиковой дачи». Родственный образ встречался в «Моих капитанах» (1971): «Ах, мой вечный санаторий — / Как оскомина во рту!» /3; 69/. Но в концовке этой песни лирический герой все же намеревался вырваться из «санатория»: «Нет, я все же выйду в море <.. > К черту вечный санаторий…». В таком же вечном санатории окажутся пациенты «Письма с Канатчиковой дачи»: «Мы же — те или иные — / Все навечно выходные» /5; 472/. Таким образом, и «вечный санаторий», и «вечное» заключение в психбольнице означают одно и то же: пожизненную несвободу как отражение советской действительности. Этот мотив находим также в черновиках «Гербария» и песни «Ошибка вышла»: «Навек гербарий мне в удел?! / Расчет у них таков» /5; 369/, «А вдруг обманут и запрут / Навеки в желтый дом?» /5; 389/. И поскольку «ворон крикнул: “Аегегаюге!”», в черновиках «Письма» будет сказано: «И Хуссейн Залиханов — / Из чабанов-ветеранов — / Передачу про баранов / Не увидит никогда» (С5Т-4-257).
В песне «Мои капитаны» лирический герой понимал: «.. не уйти мне с земли — / Мне расставила суша капканы!», — как в более раннем «Человеке за бортом»: «Я пожалел, что обречен шагать / По суше, — значит, мне не ждать подмоги — / Никто меня не бросится спасать / И не объявит шлюпочной тревоги». Следовательно, уже в этой песне говорилось о «вечном санатории».
Однако свою обреченность понимает не только лирический герой («Я пожалел, что обречен шагать / По суше…»), но и все пациенты Канатчиковой дачи: «Нас берите, обреченных». Поэтому в «Приговоренных к жизни» (1973) герои скажут: «Нас обрекли на медленную жизнь — / Мы к ней для верности прикованы цепями» (для сравнения — в «Письме с Канатчиковой дачи»: «Кто лежит, привязан в кресле, / Кто — прикручен на кровать. / “Зафиксированы”, если / По-научному сказать» /5; 470/), а в «Дне без единой смерти» (1974 — 1975) представители власти обращаются ко всем, кто не хочет жить в рабстве: «Слюнтяи, трусы, самоеды, / Вы все на жизнь обречены» (АР-3-90). И здесь же: «Жить, хоть насильно, — вот приказ!» /4; 244/. Поэтому в «Приговоренных к жизни» все советские люди «насильно лишены желанной смерти» /4; 304/. Да и в одном из последних стихотворений Высоцкого — «В стае диких гусей был второй…» (1980) — гуси обращаются ко «второму», который «всегда вырывался вперед»: «Да пойми ты, что каждый второй / Обречен в косяке» (в данном контексте стоит также упомянуть формулу Александра Галича «Поколение обреченных» из его «Вальса, посвященного уставу караульной службы», 1963).
Только что отмеченные параллели между «Приговоренными к жизни» и «Днем без единой смерти»: «Нас обрекли на медленную жизнь» /4; 66/ = «Вы все на жизнь обречены» (АР-3-90); «Насильно лишены желанной смерти» /4; 304/ = «Жить, хоть насильно, — вот приказ!» /4; 244/, «Тех беспощадно оживят, / Насильно, без особых угрызений» (АР-3-88), — являются далеко не единственными.
В предыдущей главе мы подробно говорили о взаимозаменяемости в произведениях Высоцкого рая и ада, поскольку оба контролируются советской властью: «Зачем стучимся в райские ворота / Костяшками по кованым скобам?» («Приговоренные к жизни») = «На райских кованых вратах / Замок висячий на засове» («День без единой смерти»; в рукописи слово «райских» зачеркнуто, и над ним написано «адских»; АР-3-86); «Душа застыла, тело затекло / У нас, приговоренных к жизни в спешке» (АР-14-168) = «Вход в рай забили впопыхах, / Ворота ада на засове». И поскольку ворота на засове, в черновиках «Приговоренных к жизни» сказано: «Закрыт запасный выход из войны» (АР-6-101). А раз «вход в рай забили впопыхах», то совершенно закономерен вопрос, который задавался в первой песне: «Зачем стучимся в райские ворота / Костяшками по кованым скобам?».