Энола Холмс и маркиз в мышеловке
Шрифт:
Тьюки показал пальцем на мои рисунки и спросил:
— Если это Резак, то это кто?
Я ответила, хотя ему это имя ничего не говорило:
— Мадам Лелия Сивилла де Мак.
— Плевал я, хоть ты принц Уэльский, — сказал сержант полиции, даже не поднимая на нас глаз. — Будешь ждать, как и все, своей очереди. Присаживайся.
Не отрываясь от своих бумаг и пресс-папье, он махнул мясистой рукой на коридор за его письменным столом.
Я улыбнулась Тьюки. Он только что представился виконтом Тьюксбери
— Я подожду вместе с тобой, — пообещала я шепотом.
«А пока мы здесь, займусь еще и своими делами», — подумала я. Потому что план, разработанный мною по пути от Кайнфорда до Бельвидера, теперь никак не клеился.
Мы с Тьюки опустились на скамейку — их, холодных и твердых, вдоль стены, покрытой темными деревянными панелями, стояло целое множество. Даже в церкви сиденья не были такими неудобными.
— Тебе повезло, у тебя есть мягкие подкладки, — проворчал Тьюки.
Он хоть думает, что говорит?!
— Тише! — прошипела я.
— Не надо меня затыкать. Лучше скажи, кто ты такая.
— Нет.
В коридоре собралась целая очередь желающих обратиться в полицию, и я старалась говорить негромко. Правда, они были так заняты своими разговорами и невзгодами, что никто на нас и не смотрел.
Тьюки тоже понизил голос:
— Но ты, похоже, жизнь мне спасла. Или хотя бы честь. Ты... Ты столько всего для меня сделала. Я хочу тебя отблагодарить. Так кто ты?
Я покачала головой.
— Почему наряжаешься как старая дева?
— Дрянной мальчишка, следи за языком!
— Дрянная девчонка, неужели я никогда не узнаю твоего имени?!
— Тс-с! — Я надеялась, что так оно и будет, но вслух этого не сказала. Вместо этого я снова шикнула на Тьюки и схватила его за предплечье. В конце коридора открылась дверь, и я увидела знакомое лицо.
Два знакомых лица.
На мгновение мне показалось, что я вот- вот упаду в обморок, и корсет здесь был ни при чем.
Господи, спаси!
Инспектора Лестрейда я не испугалась. Было очевидно, что он может нам встретиться в Скотленд-Ярде, и я не сомневалась, что Лестрейд не узнает во мне облаченную в траур вдову, которую видел всего раз в Бэйзилвезер-холле.
Нет, душа у меня ушла в пятки, когда я увидела его собеседника — Шерлока Холмса.
Я приказала себе дышать ровно, сидеть расслабленно, слиться с темной деревянной стеной, гравюрами в рамках и жесткой скамейкой подобно тому, как серая куропатка сливается с низкими кустарниками. Пожалуйста, только бы они меня не заметили! Если хоть один из них меня узнает, дни моей свободы будут сочтены.
Лестрейд и Шерлок неспешно шагали в нашу сторону, увлеченные разговором, и поскольку мой брат был намного выше похожего на хорька инспектора, ему приходилось нагибаться к собеседнику. Я опустила глаза в пол, отпустила предплечье Тьюки, сцепила руки в замок и спрятала их в глубокие складки на юбке.
— ...никак не можем разобраться в Бэйзилвезерском деле! — донеслось до меня восклицание
— Холмс?! — ахнул Тьюки и расправил плечи. — Это он? Знаменитый детектив?!
— Пожалуйста, замолчи, — прошептала я.
Очевидно, он почувствовал напряжение в моем голосе, потому что все-таки послушался.
Тем временем Шерлок отвечал Лестрейду:
— На поиски моей сестры вы тратите не так много сил и посылаете не так много полицейских, как мне бы хотелось.
Говорил он ровно, но голос его звучал натянуто, как струна скрипки. Нечто едва заметное, нечто невысказанное в тоне брата заставило мое сердце екнуть.
— Я бы с радостью, мой дорогой друг, — с сочувствием, но, как мне показалось, еще и со злорадством ответил Лестрейд. — Если бы у нас было от чего отталкиваться...
— Дворецкий подтвердил, что в эти десять лет наша мать не нарисовала ни одного портрета — ни своего, ни дочери. Черт бы ее побрал.
— Что ж, у нас есть карикатура авторства вашей сестры, — ответил Лестрейд, и в этот раз в его голосе отчетливо слышалось ликование.
Шерлок схватил его за руку, и они остановились прямо перед скамейкой, на которой сидели мы с Тьюки. Благодаря провидению, а быть может, слепой удаче, Шерлок оказался ко мне спиной.
— Послушайте, Лестрейд, — начал Шерлок не то чтобы грубо, но напористо, требуя полного к себе внимания, и меня переполнило восхищение братом. — Знаю, вам нравится попирать мою честь, и вы считаете, что исчезновение матери и сестры — пятно на моей репутации, ведь я не могу найти мать и получаю новые сведения о сестре от вас, но...
— Уверяю вас, — ответил Лестрейд, быстро моргая и отводя глаза, — ни о чем подобном я не думал.
— Чушь. Вы делаете все, на что способны, и я вас в этом не виню. — Он тут же отмахнулся от своего запутанного высказывания рукой в черной перчатке и снова впился взглядом в инспектора. — Лестрейд, поймите: леди Евдорию Верне Холмс можно вычеркнуть из вашего списка. Она знала, что делала, а если попала в переплет — что ж, виновата сама.
Сердце защемило от боли. Тогда я еще не знала о разрушительной слабости моего великолепного брата и не понимала, что вымолвить столь жестокие слова его заставила меланхолия.
— Энола Холмс — совсем другое дело, — продолжал Шерлок. — Моя сестра ни в чем не повинна. Ее обделили вниманием, воспитанием, образованием. Она простая девочка, мечтательница. Это я виноват, что оставил ее заботам брата, Майкрофта. Он умен, да, но отнюдь не терпелив. Ему не понять, что для обучения жеребенка нужен не только кнут, но еще и пряник. Неудивительно, что Энола сбежала, ведь природа одарила ее сильным духом, а не цепким умом.
Я сердито нахмурилась.
— Она показалась мне вполне смышленой, когда я с ней разговаривал, — возразил Лестрейд. — Обвела меня вокруг пальца. Я был готов поклясться, что ей не меньше двадцати пяти. Уравновешенная, вдумчивая девушка с приятной речью...