Энола Холмс и маркиз в мышеловке
Шрифт:
Писклявый вздрогнул, как будто его блоха укусила. Я успела выпрямиться и спрятать руки за спиной за мгновение до того, как он открыл глаза и пожаловался, бросив на меня негодующий взгляд:
— Ну чего ты эту чертову лодку-то качаешь, а?
Глава тринадцатая
Я замерла, дрожа как кролик в кустах.
Вдруг с другого края трюма раздался властный голос:
— Зачем я раскачиваю лодку? Потому что таково мое желание. Я требую... Нет, я приказываю судну качаться.
Юный виконт Тьюксбери, маркиз Бэйзилвезерский, в
— Эй, ты! — сурово прикрикнул на него Писклявый. — А ну хватит!
— Заставьте меня, — гордо произнес мальчик и посмотрел ему прямо в глаза.
— Хошь, чтоб я тя заставил?! — Писклявый подскочил на ноги. — Мнишь себя важным парнем, а? Ну я те покажу, ты у меня попляшешь!
Он стиснул кулаки и подошел к Тьюксбери, повернувшись ко мне спиной.
Я снова приподнялась и извернулась так, чтобы запястья касались стальной пластины корсета.
Писклявый со всей силы пнул юного лорда в ногу.
Тьюксбери не издал ни звука, а я чуть не вскрикнула. Мне хотелось напасть на злодея, схватить его, остановить! Я совершенно потеряла голову и принялась с утроенной силой пилить веревку; казалось, руки вот-вот выскочат из пазов, как у шарнирной куклы.
Я услышала, как что-то порвалось. Мне стало невыносимо больно.
Писклявый снова ударил Тьюксбери.
— Продолжайте, — сказал ему мальчик. — Мне нравится. — Однако по его сдавленному голосу было ясно, что он лжет.
Руки у меня ныли так, словно я сломала кость, а не разрезала свои путы, но в следующую секунду перед лицом возникли ладони, посиневшие и окровавленные, как будто чужие. С запястий свисали обрезки пеньковой веревки.
— Так те нравится? Ну поглядим, как ты щас запоешь! — крикнул наш омерзительный сторож и в третий раз, особенно сильно, ударил лорда Тьюксбери.
На этот раз мальчик хныкнул.
В ту же секунду я поднялась. Ноги у меня оставались связанными, но идти никуда и не требовалось: Писклявый стоял прямо передо мной. Я машинально схватила крупный камень из балласта еще до того, как негодяй занес ногу для очередного удара, и сразу же одним уверенным движением обрушила на него свое примитивное оружие.
Писклявый беззвучно рухнул на пол, расплескав трюмную воду. Он не шевелился.
Я уставилась на него словно в забытьи.
— Дура, развяжи мне руки! — крикнул лорд Тьюксбери.
Сраженный камнем сторож лежал неподвижно, но он дышал.
— Развяжи меня, тупица!
Вопли маркиза вернули меня к реальности, и я повернулась к нему спиной.
— Что ты делаешь, глупая?!
Я пыталась сохранить остатки благопристойности, но признаваться в этом и не думала. Расстегнув пуговицы на лифе, я достала из переднего «хранилища» складной ножик, который заранее взяла из набора для рисования и спрятала в «подкладку для груди» вместе с карандашом и несколькими листами бумаги. Застегнувшись, я нагнулась и разрезала веревки на лодыжках.
Из-за моей пышной черной юбки лорд Тьюксбери не видел, чем я занимаюсь, и вскоре перешел от оскорблений к мольбам:
— Пожалуйста, прошу тебя! Я же понял, что ты задумала, и помог, разве не так? Умоляю...
— Тс-с. Одну минуту.
Я развернулась, перешагнула через неподвижного
— Брось! — вскричал виконт Тьюксбери. Он уже поднялся на ноги и сжимал в кулаке открытый складной нож как оружие.
Разумеется, он был прав: сейчас не время заботиться о внешнем виде. Я кивнула и подошла к лестнице, ведущей на свободу, и мальчик последовал за мной. Там мы остановились в нерешительности и покосились друг на друга.
— Дамы вперед? — неуверенно произнес его светлость.
— Я готова уступить джентльмену, — ответила я, и вовсе не потому, что на палубе нас могла поджидать опасность, а потому что мне не хотелось, чтобы он лез за мной и смотрел мне под юбку.
Тьюксбери кивнул и начал карабкаться вверх по лестнице, не выпуская ножа.
Он приоткрыл люк, и меня ослепил яркий свет. Ночь прошла, и наступило утро — или, вероятно, уже день, точно я не знала. Я моргнула, привыкая к солнцу, и сощурилась. Тьюксбери высунул голову наружу и осмотрелся. Затем он осторожно откинул крышку, вылез на палубу и жестом поманил меня к себе.
Я поспешила за ним, и у самого верха он подал мне руку. Несмотря на то что до этого виконт успел обозвать меня дурой, тупицей и глупой меньше чем за минуту, крупицы воспитания в нем имелись. Он мог сбежать один, и поступил бы довольно разумно. Но мы томились в заключении вместе, и нам казалось вполне закономерным сбежать вместе. Мне даже в голову не приходило его бросить — и ему, судя по всему, тоже.
Оказавшись у верхней ступеньки, я взяла его за руку, как вдруг...
С палубы раздалось грубое ругательство — мне бы такое и в страшном сне не приснилось. Я вытянула шею и увидела высокого здоровяка, который вышел из каюты совсем неподалеку и теперь спешил к нам.
Этот достойный, точнее совершенно недостойный, господин был одет во фланелевое нижнее белье кроваво-красного цвета.
Я завопила.
— Скорее! — Тьюксбери поднял меня в воздух и выудил из трюма. — Беги!
Он встал между мной и Здоровяком, выставив перед собой перочинный нож.
— Ты тоже, — сказала я и, приподняв юбки выше колена одной рукой, другой схватила маркиза за ворот и побежала к краю лодки. В конце концов я его отпустила, и мы вместе перепрыгнули с борта на шаткий пирс, чудом не рухнув в воду. Я подхватила юбки уже обеими руками и помчалась по узким подгнившим доскам.
— Далеко вам не уйти! — гремел за нами яростный голос. — Сейчас накину на себя что-нибудь и доберусь до вас!
Я всегда была долговязой, с длинными ногами, и бегать мне нравилось, но длинное платье очень мешало, а ориентироваться в лабиринте позеленевших от влаги пирсов было практически невозможно. Зловонные воды Темзы, причалы, узкие мостки, еще вода, преграждающая нам путь к складам и тавернам...