Енот-потаскун
Шрифт:
– Ма? Ничего не хочешь сказать?
Она попыталась улыбнуться, но поняла, что прокололась.
– Тебе как, правду или соврать?
У меня словно оборвалось все внутри.
– Глупый вопрос.
– Тош… - мама вздохнула. – Она очень милая девочка, просто прелесть. И нам очень понравилась.
– Но?
– Но не знаю, в курсе ты или нет, что она относится к тебе не так трепетно, как ты к ней.
Я сел у стола, выковырял из торта вишенку, тут же получил по рукам.
– В курсе, конечно. Что, так заметно?
– Да не то чтобы. Но когда ты на нее смотрел
– Мам, она только что развелась. А я, наверно, слишком тороплюсь.
– Так не торопись, - она облизала испачканные кремом пальцы. – Опаздываешь куда-то, что ли? Дай ей в себя прийти. Что твое – от тебя не уйдет. А если не твое – все равно не удержишь. Ну-ка, быстренько состроил счастливую рожу и понес торт.
Легко сказать, не торопись. Хотя… всего-то месяц как мы вместе. Так мало, так много. Наверно, еще никогда в жизни время не бежало настолько быстро и не вмещало в себя столько всего.
Пискнул телефон.
«Где ты?»
«Иди к машине, сейчас приду».
Она топталась у Мица в обнимку с коробкой в половину ее роста, такая довольная, что я не смог сдержать улыбку. И не подколоть тоже не смог:
– Это для зимней рыбалки сапоги? По самые уши?
Фыркнула, рассмеялась.
Нормально. Живем дальше. Не торопиться? Ну что ж, попробуем.
В понедельник у меня было сразу два занятия с ученицами, одно за другим. А вечером практикум по бухучету. Довольно напряженно. С обеими мы отъездили уже по три занятия, и я мог сделать предварительные выводы.
Маргарита на Туареге была прекрасна. Нет, не внешне, тут, скорее, наоборот, но все равно я в нее немножко влюбился. Сугубо платонически. Раблезианских размеров тетка с малиновым ежиком и пирсингом в носу. На что угодно мог спорить, под безразмерным мужским свитером и мешковатыми джинсами пряталась пара-тройка татух. Говорила она прокуренным басом, как из бочки.
– Ну и в чем проблема? – поинтересовался я минут через пятнадцать, потому что сам не обнаружил, как ни пытался к чему-нибудь придраться. Ездила она уверенно и грамотно, дай бог каждому.
– Проблема в том, мальчик, что я до усрачки боюсь незнакомых маршрутов, - Маргарита так лихо стартанула от светофора, что меня вдавило в сиденье. – Как съеду с лыжни, так сразу превращаюсь в овцу. И сама с этим не справлюсь.
– Ну окей, Марго, - сдавленно хрюкнул я. – Будем убивать в тебе овцу. Ничего, что на ты?
– Норм. Командуй.
– Поехали туда, где ты особенно овца. Только без читерства.
– Нахуа? Кого обманывать? Перед тобой красоваться?
Четвертое занятие подряд я гонял Марго по незнакомым улицам. Сначала она потела и материлась, как боцман, но потом к страху добавился азарт, а в глазах включились адреналиновые фонарики. Я мысленно потирал руки, представляя, как загоню ее в центр или на кольцо в час пик. Такие ученики мне нравились.
А вот Ирина на мазде – это было намного хуже. Впрочем, на Ирину она не тянула. Даже на Иру. Девочка Ирочка. Маленькая, худенькая блондиночка с испуганно-несчастным, как у Тошки, взглядом. Из тех, кто при первой же пиковой ситуации на дороге
Впрочем, моих ядовитых шуток она тоже пугалась. Да так, что пришлось сразу прикрутить кран – в ущерб доходчивости. И повторять, повторять тысячу раз одно и то же. До мозоли на языке.
Руль – свободнее. Поворотник. Тормозим плавно. Смотрим в зеркала. В зеркала, твою… смотрим! Зеленый мигает, тормозим. Плавно. Ира, я в следующий раз возьму стакан кофе без крышки, и не дай бог мне на штаны выплеснется. Офигеть как смешно. На дорогу смотри, не на меня. Поворотник. Зеркала. Левую ногу убрала вообще. Забудь про нее, здесь нет сцепления. Да? На автомате училась? Тогда какого? Пово… теперь поздно, повернула уже.
Бухучет, говорите? Дайте два. Все лучше, чем эта каторга. А хуже всего, что со второго занятия она смотрела на меня так, что… мда… На дорогу, Ира. Это значит, вперед. Не под капот, а на две машины вперед, сквозь них.
«Ждууу».
«Еду».
Спасибо за два лишних «у», Наташа, приятно. Сегодня у нас будет праздник.
Она получила свидетельство о разводе, а я сдал последний зачет. Ну как последний, в декабре все начнется по новой. Но это потом. А сегодня отметим.
Чуть больше месяца назад мы сидели в «Баден Бадене» и снова решили пойти туда же. Как будто это теперь такое наше секретное место. Я немного задержался, она уже ждала меня там.
– Ну, за тебя? – я поднял бокал. – За то, что все наконец закончилось.
– Остался штамп в паспорт. И кучу документов поменять.
Я прикусил язык, потому что чуть не сказал лишнего. Нет, не лишнего, а… несвоевременного. Про документы, которые, может, не стоит пока менять.
– Это уже технические моменты. Главное, что все позади.
– Да, - кивнула Наташа. – Даже не верится.
Вечер был немного странный. Не такой, как месяц назад, после заседания суда. Не мажор, не минор, что-то такое… усталое. Ждешь чего-то, ждешь, а потом оказывается, что сил на радость уже и нет. Еще и одиннадцати не было, когда Наташа спросила чуть виновато:
– Может, пойдем? Мне завтра с утра на смену.
Мица я оставил на стоянке у ресторана, но пешком, как в прошлый раз, не пошли, сели на маршрутку. Дома, стягивая сапоги, те самые, из «Галереи», Наташа попросила сварить кофе.
– Я пока сполоснусь быстренько.
– Куда тебе кофе еще? – проворчал я, выпуская Тошку из клетки. – Спать надо. Сама сказала, вставать рано.
– Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас уснула? – улыбнулась она, и я, закрыв глаза, прислонился к дверному косяку.
Вот этой ее улыбки мне не хватало весь вечер. Лукавой, дразнящей, от которой часы сразу на полночь. И настроение подпрыгнуло следом. Тошка, полоская в тазу кусок вареного мяса, посмотрел едва ли не с насмешкой: ну ты и влип, братан.
Я варил кофе в турке и мурлыкал под нос прицепившуюся песню.
– Что это? Мелодия знакомая, а вспомнить не могу.
Я обернулся. Наташа стояла на пороге – короткий халатик, волосы заплетены в косу.
– «Ой, да не вечер», - я протянул ей чашку, налил себе. – По радио услышал утром, теперь не отвязаться.