Эоловы арфы
Шрифт:
– Надо спешить!
– сказал Энгельс.
– Нет, - ответил Виллих, - мы должны двигаться еще осторожнее.
Он послал часть стрелков обойти деревню справа, часть - слева, а вся колонна продолжала неспешно идти прямо по дороге.
Костров виднелось все больше, но выстрелы прекратились. Догнав залегший у околицы авангард, отряд осторожно вступил в деревню. Ожидали залпов из всех окон, из-за каждого угла, но было тихо и спокойно. Так дошли до деревенской ратуши. Там толпилось несколько крестьян. Они рассказали, что в деревне действительно располагался прусский сторожевой пост и что после нескольких выстрелов по авангарду он
После короткого совещания и отдыха было решено идти дальше, хотя не все командиры были уверены, что это следовало делать: ведь враг уже предупрежден.
Двигались тем же порядком, только авангард был теперь впереди всего шагов на тридцать. Энгельс по-прежнему шел во главе первой колонны, рядом с драгунами.
Весь путь до Нейтхарта прошли в полной тишине, без всяких осложнений. Деревня встретила безмолвием. Решили было, что пруссаки здесь не задержались. Не останавливаясь, шли с удвоенной осторожностью. Так и миновали деревню: ни выстрелов, ни сигнальных костров.
После Нейтхарта дорога пошла в гору. До Карлсдорфа, где, как предполагалось, стояли основные силы прусского авангарда, теперь уже рукой подать.
Виллиху придавала решимости мысль о том, что противник не знает численности его отряда. Ведь вполне возможно, что их принимают за разведку. Он считал, что все же стоит рискнуть, ради острастки пруссакам.
Авангард уже преодолел подъем, но едва он скрылся за перевалом, как вдруг раздался окрик: "Стой! Кто идет?" Ясно было, что авангард напоролся на полевой караул противника. Тотчас сообразив это, Энгельс выхватил шашку и бросился вперед, в кромешную тьму: ведь в авангарде лишь десять студентов. За спиной он услышал чей-то возглас: "Погиб адъютант!" - и в ту же секунду впереди блеснули вспышки и раздался залп. Одна пуля прошелестела у Энгельса над головой, и две - справа. Авангарду надлежало броситься на рядом находящегося врага, как было заранее решено, со штыками наперевес, а он вместо этого ответил стрельбой. Грохот пальбы удвоился. И тут случилось непредвиденное и непоправимое: струсили баденские драгуны. Они дружно повернули коней назад и, хлеща их плетьми, смяли первые пять-шесть рядов колонны. Потом, когда Энгельс об этом узнал, он понял, что именно бросок вперед спас его, в противном случае он первым был бы сбит драгунами и растоптан копытами их ошалевших коней, как это случилось с тем штабным офицером, который заступил его место в строю.
А сейчас в первой колонне началась сумятица, усиливающаяся тем, что по ней открыли огонь внезапно появившиеся конные караулы пруссаков. В слабом свете начинавшегося утра Энгельс видел, как в полном беспорядке отряд рассеивался по полю молодой ржи. Падали и кричали раненые, всюду валялись ружья, шапки, ранцы. Пули свистели со всех сторон. Энгельс понял, что вторая колонна открыла огонь по головному отряду, по своим. Подхватив с земли чье-то ружье и размахивая шашкой, он бросился прямо под пули второй колонны, крича во все горло:
– Болваны! Своих побьете! Прекратить!
Тут случилась еще одна неожиданность. Пятиконные орудийные упряжки, как и драгуны, тоже начали разворачиваться обратно, развернулись и, опять-таки подобно драгунам, смяли вторую колонну и развалили ее. Огонь по своим прекратился, но теперь смятение приобрело уже всеобщий характер.
Энгельс повернулся и снова побежал вперед. Там, впереди, ругаясь и размахивая руками, Виллих носился по полю на
– Позор!
– кричал он.
– Ничтожества! Трусы!
Но странное дело, вместо того чтобы воспользоваться паникой противника и довершить его разгром, обратить в бегство - а Энгельс видел, что для этого достаточно одного эскадрона кавалерии или сравнительно плотного оружейного огня двух-трех стрелковых рот, - вместо этого пруссаки прекратили всякий огонь и поспешно скрылись. "Право же, они не большие герои, чем наши!" - горько усмехнулся Энгельс.
Стало совсем светло. Оказалось, что в отряде всего шесть человек раненых. Безансонская рота первой пришла в себя. Быстро собрали брошенное оружие и снаряжение. В свете утра, когда всем стало ясно, что отряд ребячески смалодушничал, что угроза была сильно преувеличена, многим сделалось стыдно и тошно.
Но думать о дальнейшем движении вперед теперь не приходилось: и фактор внезапности утерян, и дух уже не тот. Отряд был построен и медленным, усталым шагом двинулся назад, в Нейтхарт. На всякий случай сзади следовало прикрытие.
Виллих спешился и шел с отрядом прикрытия. Тут же был и Энгельс. Они долго шагали молча. Потом Виллих мрачно сказал:
– А где же, черт бы его побрал, батальон Клемента?
Энгельс невесело пошутил:
– Должно быть, он и в самом деле пошел в наступление через тот Фридрихсталь-вюртембергский.
Снова помолчали, и снова первым заговорил Виллих:
– Могу сказать тебе честно, что в сегодняшней неудаче больше всех виноват я. Ночной бой - это очень сложное и трудное дело, у него кое в чем совсем иная психология, чем у дневного, и к нему надо было готовить отряд заранее. А я этого не делал.
– Ничего, - попытался утешить командира Энгельс.
– Отряд, слава богу, цел и почти невредим. А урок этот пойдет на пользу. Нет иного способа приобретения военного опыта, как только в боях и неудачах.
Нейтхарт миновали не останавливаясь, а когда вошли в Шпёк, то с запада, со стороны Фридрихсталя, вдруг донеслась перестрелка.
– Видно, это проснулся Клемент, - сказал Энгельс.
– Надо бы поддержать его фланговым ударом. Это поможет и нашим солдатам оправдаться в собственных глазах.
– Хотя он и не заслуживает того, - тяжело вздохнул Виллих, - но ты прав. Бери две роты и двигай.
– Есть!
У волонтеров, выделенных для удара, действительно было заметно желание оправдаться за недавнюю оплошность, но едва роты расстались с отрядом и свернули на идущую вправо дорогу, как им встретился вестовой офицер от Клемента. Тот сообщал, что батальон под давлением превосходящих сил противника отступает, держа направление на Бланкенлох. Энгельс хотел было сказать, что, мол, ни на что другое мы и не рассчитывали, но вспомнил конфуз своего отряда и вовремя осекся. Вместо этого спросил:
– Почему вы не поддержали нас полтора часа назад?
Офицер залепетал что-то невнятное о чьей-то неготовности, чьем-то запоздании, какой-то ошибке... Энгельс прервал его:
– Ясно. Доложите своему командиру, что мы шли на помощь вам, но теперь поворачиваем и идем тоже в Бланкенлох. До скорой встречи!
Роты повернули обратно, вышли на главную дорогу и вскоре догнали основные силы отряда. Доклад Энгельса, казалось, оставил Виллиха совершенно равнодушным, он только все качал головой, как бы подтверждая, что именно так оно и должно было быть.