Эпоха мертвых. Москва

Круз Андрей

– И чего?

– Как чего? Пока ржать будут, сбежим, – ответил я и скомандовал: – Поползли, короче.

Как решили, так и сделали – погребли дальше на локтях, а в одном месте даже перебежали немного по раскисшему и грязному дну дренажной канавы. Воды в земле здесь хватало, торфяники так просто не появляются. Тут даже вода бурая, словно хорошо заваренный чай, – явный признак того, что торф вокруг. Перед околицей обнаружили еще один пруд, здоровенный и изогнутый странно, так и не поняли, зачем такая форма. Справа от него было нечто вроде мини-рощицы, через нее рванули дальше. Так и добрались до крайних заборов поселка, вдоль которых высились настоящие заросли прошлогоднего, высохшего до серого

цвета бурьяна, в котором и укрылись, благо после ползания по грязи цветом ему мы уже вполне соответствовали.

Поселок четко делился пополам – слева был частный сектор с потемневшими от дождей избами, кривоватыми заборами и чахлыми огородами, почему-то наводившими на мысль о повальном пьянстве, посередине хребтом возвышались трехэтажные дома из серого кирпича, эту мысль лишь укреплявшие. Откуда такие ассоциации – сам не пойму, но вот есть. А за трехэтажками с двускатными крышами начинался снова частный сектор, словно зеркальное отражение той части населенного пункта, к которой приползли мы.

– Вон дом пустой… – сказал я, указав на покосившуюся избу без половины стекол, стоявшую совсем неподалеку.

– Там укрыться думаешь?

– Ну для начала. Дальше видно будет. Давай вдоль забора.

Пригнувшись, мы засеменили вдоль деревянного забора и вскоре оказались возле явно заброшенного дома: стекол в окнах нет, а какие есть – те треснули, крыша просела, да и сам дом погрузился во влажную землю одним углом. От этого сруб чуть съехал набок, делая это строение еще кривее. Дверь была открыта настежь.

Вошли внутрь аккуратно, огляделись. Все в пыли и грязи, половицы перекосились, печка треснула и завалилась на один бок. Но, к моему удивлению, никто здесь не нагадил, что очень странно. Или у меня слишком городские взгляды на жизнь? Ладно, не нагадил так не нагадил, нам же лучше. Изба, кстати, расположена неплохо, видимость и на трехэтажные дома, и на вторую половину поселка, и даже на большой кирпичный ангар, который, если верить карте, является железнодорожной станцией. От нее идет ветка на Тверь, как раз к ТЭЦ-3, и от нее же расходится в стороны узкоколейка. Чуть дальше виден состав из потешных кургузых вагончиков, в которых, по всему видать, торф возить и положено. И там же, неподалеку от станции, было видно какое-то шевеление, в смысле – люди там ходили.

Глянул в бинокль. Видимость ограничена, между двух домов смотреть приходится, но все же видно неплохо. Люди кто в чем, есть и в новом бандитском народном костюме – треники с разгрузкой, что уже наводит на мысль о том, что мы могли в своих предположениях не ошибиться, а как раз в цвет выступить.

А вообще странно это… Целая куча «вованов» рядом была, а бандиты как дома. Странно. Это я вовсе не к тому, чтобы о «вованах» плохо думать, вовсе нет, просто не въезжаю в ситуацию пока. Угнали их куда-то, когда все началось? Или перешли они в подчинение дорогому товарищу Бурко, что в области за главного теперь, да тот их на более существенные направления перекинул? Это вероятней, хоть все равно странно. В принципе конвойные части вооружены легко, им передислоцироваться – как нищему собраться. Интересно, сколько там срочников было? Если, как везде, остались одни офицеры, то они могли просто в другое место податься, от греха подальше, не жить же рядом с зоной. Сколько там их осталось? Сотня? Наверняка не больше.

Тут еще метизный завод рядом с зоной изображен, наверняка «промкой» работает. Интересно. Кстати, Тверская область вообще интересная. Как раз до Васильевского Мха деревня за деревней, а выше по карте как отрезало – пустыня настоящая. И огромное болото под интригующим названием Казенный Мох. Во как… Ладно, к пониманию происходящего это нас не приближает, разве что появляется уверенность,

что к северу от этой линии можно вообще что угодно творить – глухомань начинается.

У жилых домов появилась парочка забулдыжистого вида мужичков, у каждого за плечами по трехлинейке. Ага, уже что-то. По оружию и внешности судя, уже местные, не бандюганы. Может, захватить одного такого да допросить? Он все и выложит, что тут вокруг творится. Правда, моментик в этом есть – он может и не знать ничего. Или чего нужного не знать и тем самым ввести нас в блудняк. Да и пока у нас все больше предположения, теория, можно сказать, практикой не подтвержденная.

Ага, не только мужички гуляют. Тетка какая-то топает с сумкой, переваливаясь. Вон бабка в огороде возится, что-то делает по хозяйству. Нет, жизнь видна, просто у народа здесь других дел хватает, некогда по улицам шляться. Деревня – это не центр Москвы, тут каждый с утра и до вечера может себя работой обеспечить.

– Смотри, – прошептал Леха. – Вроде в поселке жизнь как жизнь, а вот ближе к станции бандюганов полно. Что скажешь?

– А что тут скажешь? Братва торфяное дело под себя подмяла, а торф им на вывоз нужен. Поэтому забазировались у станции. А народ местный не трогают, чтобы не гадить, где ешь. Дело к лету пойдет, с местных огородов и братва кормиться сможет. А если у них с поселковыми все «вась-вась», то они им еще и защита.

– Могли бы поселковых к торфу приставить, – возразил Леха.

– Если бы дураками были, то могли, – согласился я. – А остальные местные из лесочков окрестных по ним из своих трехлинеек долбили бы при каждом удобном случае. Во жизнь бы была.

– Ну тоже верно. А так всяких городских из беженцев к резке торфа приставят, так деревенские еще и позлорадствуют.

– Во-во, сечешь фишку. Кстати, неплохо было бы поближе к станции подобраться, обзор с нашей позиции очень уж поганый.

– И как ты себе это видишь? – с иронией поинтересовался Леха. – Пройдемся строем и с песней? Тут же ни одного укрытия.

– Это точно, – вздохнул я. – Но как-то надо.

Действительно, единственным укрытием были здесь дома да заборы, но если мы попробуем двигаться дальше в том же стиле, каким шли сюда, то есть залегая, перебегая и прикрывая друг друга, то можем поразить прямо до глубины души местных селян, которые либо сами попытаются разобраться, что тут творится, либо дадут знать братве. И тогда нам светит отход с перестрелкой и отчаянное бегство на машинах. Результат – задание не выполнено, да еще и потери могут быть. Никуда не годится, особенно потери.

– Лех, а может, и вправду внагляк пройтись? Поселок не патрулируется, те два мужика с винтовками так, стоят и лясы точат, бандюганы далеко…

– А если всполошатся?

– Ну и всполошатся, и что с того? – пожал я плечами. – Пугануть мы кого угодно можем, бегаем быстро, да и не думаю, что тут каждого незнакомого расходуют, как увидят. Наверняка сперва побеседовать захотят. Даже братки, любопытство ведь страшная сила.

– Ну… можно, наверное, только не сейчас.

– А когда? – не понял я.

– Ну когда хоть какую-то суету увидим подозрительную. Грузовики проедут или еще что. Тогда, если даже спугнут, есть вероятность того, что разглядим что-нибудь.

– Логично.

Вышли на связь кратенько, провели перекличку, затем снова затихли. Слышали собачий лай, и собак немало было, но по улицам они бесхозными не бегали. Это – порядок, иначе как потом «правильных» собак от «неправильных» с ходу отличать? Пусть лучше в будках сидят и на прохожих брешут. А вообще патрули с собаками не помешали бы по нынешним временам, все говорят, что мертвяков животины сразу чуют издалека. Да и как не почуять, их и человеческий нюх улавливает, не то что собачий.