Эпоха мертвых. Москва
Шрифт:
– Быстрая какая… – прошептал Хамзат с некоторым удивлением.
У него было с собой четыре гранаты, но именно сейчас ему бросать их не хотелось. Это было бы не то, ему хотелось Люба-ню пристрелить, а еще лучше – отрезать ей голову, что он, собственно говоря, и собрался сделать. Долгие раздумья оказались ошибкой. Он думал, как победить врага, а бывшая проститутка таким едва ли могла бы считаться. Поэтому она выбрала самую правильную тактику – побежала. И когда Хамзат подскочил с автоматом на изготовку над капотом «Геленда», он увидел мелькающую между деревьев спину бегущей
– Тварь! – заорал он и открыл частую стрельбу короткими очередями ей вслед, в ярости кусая губы, ругаясь и брызгая слюной, и стрелял, пока магазин не опустел.
Попал он или нет – он не понял, но подозревал, что не попал. Потому что в подобную мерзкую тварь попасть невозможно, такие бабы этот мир еще переживут и на его обломках спляшут. Спина бегущей исчезла, скрывшись в кустарнике, а пускаться в погоню с непонятным результатом было бы глупостью. Он воин, не мальчишка, должен уметь думать уже. На выстрелы могли приехать, да и подмогу она вполне могла вызвать, он без карманной рации в руке ее и не видел ни разу. Опять ему не повезло.
– Чтобы ты сдохла в муках, тварь, – с чувством сказал он, распахивая дверцу «мерседеса», намереваясь собрать трофеи.
Задерживаться в этом месте было нельзя.
Сергей Крамцов
6 апреля, пятница, вторая половина дня
Поев шашлыка и удачно продав никому не нужный «Паджеро», мы еще немного пошлялись по базару, прицениваясь к разным товарам и по ходу обменяв два «Макарова» на две новенькие двадцатилитровые канистры не знаю чьего производства, но очень хорошо сделанные, с откидными лейками. Цена мне вполне справедливой показалась, канистры теперь чуть не в большем дефиците, чем оружие. Пистолетов страна много наклепала, а вместо канистр у нас все больше заправки строили.
А за один «укорот» нам посулили их еще и наполнить соляркой. Сначала меня такая цена напрягла, но потом подумалось, что тот, у кого горючка, цену может произвольно на нее назначать. Тем более что без дела сейчас никто и не ездит, а две канистры – это четыреста километров на моем «Форанере», если не горячиться. Одной мародеркой отбить можно затраты, а уж найти причину проехать четыре сотни верст по мертвой земле еще надо найти.
Странно, но сознание уже полностью перестроилось под новые реалии. Не удивляла ни меновая торговля, ни толкучка, наполненная вооруженными людьми и затерявшаяся в какой-то деревне, ни бандиты в спортивных костюмах и разгрузках, с автоматами на плече, словно так и надо, ничего уже не удивляло. Более того, мы, совсем недавно развлекавшиеся в клубах, расценивали выезд на этот грязный маленький базарчик и шашлык с пивом как выход в свет, можно сказать, настоящее развлечение. Деревня в город выбралась, на ярмарку!
Все познается в сравнении, иначе и не скажешь. Для времен, когда ты просто выживаешь в развалившемся мире, и это уже праздник – по базарчику погулять.
Когда пошли на выход, увидели, как кого-то вдребезги проигравшегося на лохотроне ведут на выход трое тех самых хлопцев в спортивных
– И куда его теперь, без всего? – поразилась Татьяна. – Он же пропадет теперь.
– А играть его кто-то заставлял? – спросил Леха. – Пистолет к голове приставлял? Или как?
– Дураков и в алтаре бьют, – добавил я. – Мало таким говорили, что на лохотронах не выигрывают? Так нет, всем хочется денег на халяву срубить. Вот и последствия.
– И что ему теперь, погибать? – чуть возмутилась она.
– Не думаю, – ответил Леха. – Дадут какую-нибудь работу за харчи, например. Ров вон копать пойдет. Или грузчиком. Там ему самое место, все равно мозгов нет.
Он показал рукой в сторону работающего в отдалении экскаватора, рядом с которым суетилась еще и целая бригада с лопатами и тачками.
– Опа, смотри! – вдруг ткнул пальцем в объявление Леха.
– Ни фига себе… – поразился я, прочитав. – Хотя ничего удивительного, вполне следовало ожидать. Ребята шибко деловые, зарабатывают на всем, а это – чистый доход.
Раньше мы на эту штуковину внимания не обратили, хотя… судя по свежему виду, ее только что повесили. К столбу у ворот рынка была приколочена выпиленная из большой доски стрелка, указывающая в сторону дачного поселка, на которой аккуратно, по трафарету, было написано масляной краской:
«ГЕРА, ВИНТ, КОЛЕСА, ТРАВА И ВООБЩЕ ЧТО УГОДНО. НА ПРОДАЖУ И ОБМЕН, ЛЮБЫЕ ПАРТИИ»
Я проследил взглядом направление, куда показывала стрела, и увидел еще одну такую, показывающую в переулок дачного поселка. Ну понятно, открыли торговлишку подальше от скопления людей, на всякий случай.
– Ладно, погнали на их заправку, – сказал Леха. – С ними и так все ясно.
– И что, они так и будут теперь открыто торговать? – снова возмутилась Татьяна.
– А кто им помешает? – удивился я, усаживаясь за руль и заводя машину.
– Ну… нельзя же так все равно.
– А на мой взгляд, можно, – ответил я. – Торговать можно, покупать нельзя.
– Это ты о чем? – поразилась Вика с заднего сиденья, явно растерявшись от моей логики.
– О том, что ширяться тоже добровольно начинают, – жестко ответил я. – Если начал – ты спекся. Сам выбрал свой путь, знал ведь, к чему приведет, а раз знал, то, значит, туда тебе и дорога. А торговец – он та самая щука, которая в пруду, чтобы карась не дремал. Торгуют потому, что покупают. Спрос рождает предложение, а не наоборот.
– Если торговать не будут, то и покупать станет нечего, – возразила Татьяна.
– Не станет, – покачал я головой. – Найдут, из чего сварить. Клея нанюхаются. Грибы на балконе разведут. От насморка вон нормальных лекарств в продаже не осталось из-за этих торчков поганых, все заботятся, чтобы они их не ширяли. А я соплями греметь должен, когда простужен, хотя в жизни, кроме дозы промедола по ранению, никакой наркоты не употреблял. По мне, так пусть уширяются, но остальные лечиться смогут.