Эпоха мертвых. Москва
Шрифт:
Извозюкав палец в маслянистой фигне, я провел им крест-накрест внутри белой респираторной чашки и поспешно натянул ее на лицо, уже догадываясь, что меня ожидает в боксах.
В каждых воротах было проделано зарешеченное смотровое окошко, дверь заперта на висячий замок.
– Вы что, прямо так добычу держите? – поразился я.
– Нет, ты что! – засмеялся Бугаев. – Просто дополнительная предосторожность, внутри еще и клетки.
– Надеюсь, не с электрозамком, – пробормотал я, но Бугаев не услышал.
Замок щелкнул,
– Тут у нас, как говорится, расходный материал, – пояснил Бугаев, обводя рукой ряд клеток. – Самые обычные мертвяки, каких просто в Солнечногорске наловили.
– Это как вы их ловите? – удивилась Татьяна.
– При помощи палки и веревки, – усмехнулся Бугаев. – Шест с петлей на конце, и с «шестьдесят шестого». Которые потупее, тех ловим, они сами к грузовику идут.
– А вам «ветераны» откормленные не нужны? – снова спросила Татьяна.
– Мы их здесь и откармливаем, невелика проблема. Вон последние две клетки, – добавил Бугаев.
Мы присмотрелись, куда он показывал, после чего Татьяна сказала:
– Сейчас сблюю… Мама…
При этом побледнела и даже покачнулась, я ее за рукав удержал, чтобы не упала.
Действительно, зрелище нам открылось малоаппетитное. В клетках, в которых сидели мордатая тетка в рваном спортивном костюме и какой-то тощий мужичок, на полу лежали куски еще одного мертвяка, уже упокоенного окончательно. Некоторые куски были уже обгрызены до костей, а некоторые хранились «про запас».
– Ой, бли-и-ин… – вскрикнула Татьяна и, вновь обретя резвость, быстро выбежала на улицу, откуда сразу донеслись звуки тяжелой и мучительной рвоты.
– Чего это она? – удивился Бугаев. – Вроде у вас все привычные давно.
– Ну, знаешь… – сказал я. – Привычные-то привычные, да все же не ко всему. Тут у вас картинка вообще за все нормы зашкаливает. Блин, обложка с трэш-металлического альбома.
– С какого? – не понял Бугаев.
– Не бери в голову, – отмахнулся я. – В любом случае не каждый выдержит, блин. И что с ними делают?
– Да больше пока проверяют, как быстро умнеют, как ускоряются, от чего и когда в спячку впадают, как быстро после спячки в себя приходят.
– И что, уже данные есть? – очень заинтересовался я. – Это, понимаешь, очень полезно знать было бы. Мы все же в город ездим, глядишь, и пригодилось бы какое знание.
– Есть, конечно, – кивнул он. – В лабораторию пойдем, и посмотришь. Могу так сказать, например: зомби без жратвы и раздражителей впадает в глухую спячку примерно за сутки. Потопчется, походит, может быть, да и спать заваливается. Просыпается
– В смысле?
– В смысле, похоже, что у него в остатках мозгов фильтр работает. На шаги и прочее не реагирует, это такие же мертвяки, как он сам, издавать могут. А на хлопки в ладоши, выстрелы, звук моторов, все то, что указывает на присутствие человека, реагирует почти мгновенно.
– Но они вроде вялые, когда просыпаются.
– Верно, – подтвердил Бугаев. – Минут пять у тебя есть на то, чтобы в кучу собраться или сбежать, пока мертвяк полностью восстановится. А в первую минуту он вообще неуклюжий, даже падает, бывает, в своих ногах путается.
– А как вы его в спячку загоняли?
– Да очень просто, – хмыкнул он. – Запертый бокс и никакой жратвы. Подергается денек, потом затихает и впадает в спячку.
– А если войти?
– Тут еще моментик… – Бугаев задумчиво почесал в затылке, разглядывая при этом мордатую тетку, обдирающую зубами плоть с руки бывшего «коллеги». – Есть еще какое-то чувство у них, дополнительное. Похоже, что на тепло наводиться научились.
– Это почему? – поразился я. – Откуда дровишки?
– Да очень просто. Залили одному уши клеем и руки за спиной связали, чтобы выковырять не мог. Заперли. Он уснул, как они и делают. Потом тихо-тихо приоткрыли дверь и вошли в бокс даже без обуви, в носках шерстяных, ни единого звука не издав. И он сразу зашевелился.
– Может, унюхал?
– Так мы потом и нос заклеили, – добавил Бугаев. – Но, кстати, похоже, что и нюх они пользуют. Наводятся на запах, безусловно. А морфы так и по следу могут пройти не хуже собаки.
– Разлагаются они постоянно или процесс останавливается? – задал я давно мучивший вопрос.
Проверить это в лаборатории у нас времени не хватило, все накрылось слишком рано. А это, можно сказать, вопрос всех вопросов.
– Хм… – Капитан задумался. – Даже не знаю. В лаборатории спросишь, я как-то и не интересовался. Я все больше о практической стороне дела.
– Это тоже практическая, – сказал я. – Если разложение продолжается, то они сами развалятся, рано или поздно. Если останавливается, то мы просто получаем какую-то новую форму жизни, которая еще и доминировать будет.
– М-да… интересно, – задумался он. – Ладно, дальше пошли.
– Ты мне вот что скажи… – спросил я у него, пока он возился с навесным замком на воротах, – «ветераны», которые продвинутые, они понимают, что из клетки добраться до добычи не могут?
– Еще как! – оживился Бугаев. – Они даже в спячку впадать догадываются, причем когда живые рядом. «Свежие» на клетку бросаются, зубы скалят, грабки тянут, а этим уже все по барабану, пожрал – и баиньки. Зоопарк, туды его в душу.
Я оглянулся на уже прополоскавшуюся Татьяну, но та просто махнула мне рукой, мол, «иди дальше сам, я на крылечке посижу». Ну ладно, не вопрос.