Эра жаворонка

Ефимова Марфа

– Извини, приятель, ничего личного, - доверительно прошептал он, исчезая в дверном проёме.

Грудь и спина его ныли после мощного удара Марка. Морщась от боли и нащупывая в кармане запасную пару очков, Иван по-спринтерски донёсся до метрополитена, где его и застал звонок Вука, вернее, любителя мороженого из персонала космодрома.

– Магнебутсы?
– На лету переспросил Волков.
– Только что видел кое-что на эту тему... А, ведь, это идея!

На эскалаторе, точно к середине спуска в подземку у него уже был продуман план предстоящего интервью.

Игорь Черезов, прославенный и, пожалуй, самый известный тенериец, первый человек, ступивший

на далёкую недружелюбную планету, обустроился достаточно скромно, но с явным уважением к себе. Апартаменты с видом на Неву располагались не слишком близко к историческому центру, однако были окружены выверенно-прелестным сквером, результатом отточенной работы ландшафтного дизайнера - результатом безупречным, но с неуловимо скучными нотками. Сам дом был под стать скверу: респектабельным, красивым и не запоминающимся. Игорь родился и вырос в Перми, в Питер он переехал лишь к моменту поступления в Академию. Как и многие провинциалы, он, насмерть пронзённый суровым очарованием мрачного города, не пожелал возвращаться на родину и поселился в самом гадком по части климата уголке планеты.

В парке перед апартаментами Черезова Волков заметил скульптурную группу: два человека в скафандрах держали в руках птицу с распростёртыми крылами - негласный символ Тенеры. Опоясывающая светящаяся надпись гласила, что памятник установлен в честь отважных покорителей дальнего космоса. "Что-то новеньке", - пробормотал Иван, силясь припомнить, когда же и кто водружал этот слащавый монумент. То ли Черезов поселился здесь нарочно, подчёркивая посредством памятника причастность к героическому прошлому, то ли памятник установили с учётом проживания героя-космонавта.

Дверь перед Волковым распахнулась автоматически.

– Проходите, пожалуйста!
– донёсся приятный голос из глубины квартиры.
– Я сейчас!

Иван ступил за порог и огляделся. В уютной светлой обстановке холла он безошибочно почувствовал приложенную женскую руку. Свежие цветы, идеальная чистота, со вкусом организованные группы холограмм, на которых хозяин дома не выпячивался, не лез на глаза постоянным присутствием, но деликатно напоминал о себе то здесь, то там. Волков прошёлся вдоль изображений - почти все они были постановочные и высокохудожественные. Среди них выделялась композиция, которую Волков назвал бы "Радость здорового тела": картины с полунагими спортивными телами демонстрировали отличные мускулы, широкие улыбки, вскинутые руки, развевающиеся на ветру волосы. Лишь на некоторых из них был Игорь, прочие изображали незнакомых парней и девушек - крепких, жизнерадостных, уверенных в себе. Особенно Волкову понравилась атлетическая лань в лёгких трусиках и майке с двумя буквами на груди: WN. Глядя на спортсменку, он облизнулся и подумал, что был бы не прочь познакомиться с эдакой прелестницей.

– Ради бога, извините, - в зал вошла ухоженная дама неясного возраста. Волков, поиграв бровями, нервно установил границы её лет от двадцати пяти до сорока пяти, ибо пятьдесят в понимании молодого человека означало почти старость.
– Я красила спальню, и была в заляпанной робе, пришлось переодеться.

– Вы сами красили?!
– поразился Волков.
– Вот это да! Первый раз вижу человека, который сам красит стены.

– Я очень люблю работу своими руками, - улыбнулась женщина.
– А что остаётся делать скучающему пенсионеру?

– Вы - пенсионер?!
– снова поразился Иван и для верности потряс головой. Дама выглядела не то что бы юной, но точно пока ещё не годной к перемыванию косточек соседей на лавке

перед парадной. Он захлопнул челюсть, снял очки, извинился за неподобающий вид (объяснил неудачной тренировкой в секции бокса) и представился.
– Волков Иван Вячеславович. Сотрудник журнала "Секретная жизнь".

Для наглядности он предъявил удостоверение на мультилинке. Подобных корочек у Волкова хранилось не менее десятка. Дама беспечно отмахнулась, лишь мельком глянув на свидетельство о причастности к журналистике. Она протянула тонкую аристократическую руку:

– Ирина Николаевна. Я мама Игоря. Вы, ведь, к нему пришли?

– Да, - сказал Иван.
– Пишу статью о магнебутсах. Знаете, такой лёгкий научпоп, чтобы и домохозяйкам было понятно. Хотел проконсультироваться о возможности применения магнебутсов на других планетах. В частности, на Тенере.

– А почему к Игорю решили обратиться?

– Да знаете, - артистично помялся Волков.
– А насчёт Тенеры больше и не к кому. Многих уж нет в живых, а прочие испытывают... э-э-мн... скажем так, трудности. Зелинский и Янко... э-э-мн... в некотором роде больны, мне не удалось застать их... э-э-мн... в приличном состоянии. Ермишин в отъезде, Горохов..., - тут Волков для правдоподобия полистал какие-то заметки в аппарате, - да, Горохов - на космодроме, а Школьник банально выставил меня. Он, похоже, совсем не жалует прессу. С иностранными же товарищами мне запрещает общаться внутренний регламент издания. Ваш сын - моя последняя надежда.

– Увы, молодой человек, мой сын также ничем вам не сможет помочь, - покачала головой Ирина Николаевна.
– Игоря тоже нет в городе. Три дня как уехал.

– Куда?
– глуповато-простодушно и намеренно неделикатно поинтересовался гость, строя из себя недалёкого бульварного писаку.

Дама загадочно улыбнулась и мягко, но неопределённо ответила:

– Он в Турине, у него встреча. Надеюсь, очень продуктивная встреча. Может статься, он вернётся не один, а с другом.

– Ага!
– заговорщицки подыграл Иван.
– А друг - блондин или брюнет?

– Ох, уж эти газетки-сплетники, - пожурила Ирина Николаевна, - разве это имеет значение для статьи о магнебутсах? Что, вы, собственно, желали о них узнать?

Она подошла к вазе с тюльпанами и поправила стебелёк. Волков послушно двинулся за ней.

– На Тенере сила тяжести больше земной, - сказал он.
– Почему бы там не использовать магнебутсы? Ходить будет легче. Или же их всё-таки используют?

– Это простой вопрос, - женщина плавно повернулась к доморощенному детективу, - это и я отвечу. Всё дело в физических константах. На Земле они вычислены точно и могут применяться при расчётах решётки Теслы, которую вшивают в подошву. На Тенере, как мне говорил Игорь, и сила тяжести, и магнитный фон имеют переменные величины, и закономерности их изменения пока не выявлены. Мы можем спроектировать решётку Теслы для Тенеры, но ходить в магнебутсах можно будет не всегда и не везде. Я достаточно понятно объяснила?

Волков, усмехнувшись про себя тонкому уколу в последней фразе, предполагающей, что журналист из жёлтой газетёнки не слишком силён в физике, энергично закивал головой.

– А здесь, так сказать, в родных пенатах, космонавты пользуются магнебутсами?

– Советую спросить об этом самих космонавтов, - рассмеялась Ирина Николаевна.
– Я не отвечаю за всех космонавтов. Игорь имеет их, но почти не носит, чтобы не терять тренированность.

– Прошу прощения, но нет ли случайно на холограммах Игоря в магнебутсах?