Эратийские хроники. Темный гном

Лукашевич Денис

– Я ненавижу темнил, - прогремел он.
– И по закону я должен бы тебя тут же казнить. Или же заковать в железо и заставить вкалывать в Ганалии. Невелик выбор, так ведь, орк? Но есть и третий вариант: ты мне помогаешь со всей отдачей, на которую ты, тварь ползучая, способен. И я забываю, как ты служил на темной стороне. Клянусь предками, это замечательное предложение, и ты, будь умнее, выбери его.

Хамок захрипел, беззвучно хлюпая губами. Норманг немного ослабил хватку. Задыхающимся голосом орк произнес:

–

Хорошо, гном, я помогу. Только... только отпусти...

Дварф с силой отшвырнул орка. Тот упал, закашлялся. Выпрямившись, он покорно склонил голову.

– Здесь был цверг?

– Цверг? Варанг ?
– прохрипел Хамок, потирая шею. Он склонился над землей, загреб длинными пальцами черную пыль, устилавшую ее.
– Темная волшба. Характан . Лаш-мгра дер . Тьма была здесь.

Он понюхал перепачканные пальцы, лизнул. Зачмокал, словно попробовал изысканное вино. Рогнак подошел к Нормангу, откашлялся.

– Мне он совсем не нравится.

– А хоть один орк тебя привлекает?
– с ухмылкой спросил Меднобородый, обернувшись.

– И то верно, - кивнул Рогнак.

Хамок, тем временем, двинулся вдоль холмов, окружавших Горгонад. Он склонился почти на четвереньки, то и дело касаясь руками земли. Вновь пошел снег, вернее, мелкая твердая крупа, а поднявшийся ветер превратил ее в шрапнель, впивающуюся в кожу.

Наконец, орк остановился. Замер, уставившись на вросшую в землю статую какого-то толстопузого орочьего божка. Обошел его и вновь опустился на колени.

– Тут были трое. Хум . Грангар ...

– Человек, огр, - перевел Язык.

– ...И цверг. Да, темный варанг. Я чую его след.

– Куда он ведет?
– напрягся, словно взведенная пружина, Норманг.

Хамок вновь зачерпнул горсть праха. Поднял руку и разжал кулак. Ветер дул в сторону от Горгонада, но черное облачко, поднявшаяся с ладони, вместо того, чтобы унестить прочь, вытянулась строго на восток. Туда, где начинались стены уничтоженной цитадели.

– Туда.
– Хамок поднял палец и указал перед собой. Прямо в разрушенные ворота Города Забытых Богов.

– Вперед!
– взревел Норманг, подняв вверх сжатый кулак, и зашагал к воротам.
– Уничтожим тварей!

Гномы, загрохотав тяжелыми, как камнепад, голосами, двинулись за ним. Следом — орки. Шагратов они оставили: внутри каменного лабиринта Горгонада на верховых грызунах было просто не развернуться. Во главе орочьего войска шел Кривой Язык. Хопеш он перевесил за спину.

Мимо Хамока прошли гномы, а следом - орки. Язык повернул к шаману, махнул рукой превратильно своим, чтобы те продолжали наступление. Остановился перед стариком.

Хамок, ухмыльнувшись, стер вторую пару следов оставленными тяжелыми сапогами. Тут, у

склона холма было тихое место, и они сохранились, хотя, наверняка, вели от ворот Горгонада. Язык кивнул и двинулся следом за своим войском. Хамок — за ним.

6.

Низкий коридор вел вниз и едва освещался редкими факелами, вставленными в бронзовые держатели через раз. Для цвергского глаза света было достаточно, но позади опять сдавленно ругнулся Джалад, умудрившись споткнуться в очередной раз.

Шмиттельварденгроу ощущал, словно он вернулся домой. И в то время, которое, казалось, он уже давно забыл. Узкая каменная кишка и застарелый цвергский дух – видать, Лардарнагдаррен прожил здесь очень давно. Его широкая невысокая фигура виднелась впереди, и край тяжелого черного плаща стелился по пыльному каменному полу. А еще здесь ощущалась волшба. Древня, темная и очень могущественная, словно с потолка свисали длинные тонкие щупальца, невидимые, но вполне ощутимые, когда они касались лица.

– Давно ты здесь живешь? – бросил в спину Лардару Шмиттельварденгроу.

– Весьма, - тот полуобернулся, не сбавляя шагу. – Почти двадцать лет.

– И как ты тут?.. Ведь хранилища были разрушены в войну, а на Горго ничего не растет и никто не живет, кроме поганцев-орков.

– Орков тут тоже нету, - ухмыльнулся горгонадец. – бывает, забредают из-за Льдистого, но не более. Тут зерна много в подземных схронах.

– Зерна?

– Да, - Лардар кивнул, – чтобы кормить кротолюдов.

Постепенно коридор выровнялся. Спустя несколько шагов он резко расширился, потолок ушел вверх. Вдоль стен выстроились ряды колонн, массивных, с квадратным профилем. Языки застывшего в камне пламени покрывали их снизу доверху. И почти никаких следов разрушения. Пыль, каменная крошка, но не более. Ни разбитого камня, ни следов от огня, с помощью которого коалиция светляков пыталась пробиться сквозь стены. Сюда никогда не спускались слуги Света.

Давление Тьмы стало сильнее. Магия скапливалась в углах, клубилась почти материальными тенями. И это все пугало. Всесилие, огромная мощь, которая сама шла в руки. Наконец-то, можно было расправить плечи, вдохнуть полной грудью. Но это означало, что возвращается то время, когда Шмиттельварденгроу умирал за чужие идеалы.

Умирать, тем более за то, во что он больше не верил, ему не хотелось. Неожиданная ярость всплыла бурлящей водой, хлынула в голову, заставила забиться сердечный набат. «Не хочу, не хочу!» - верещал внутри маленький и испуганный Шмиттельварденгроу.

Цверг повел пальцами, складывая их в знак . Сила с готовностью верного пса, отозвалась, прильнула его, напитывая тугой пружиной мощи. Он поднял руку со сложенным заклинанием. Казалось, знак светиться, набухает между пальцами и рвется исполнить волю. Рвется подчиниться и убивать.