Эрмитаж. Инфракрасный дозор
Шрифт:
Вы скажете, все продавцы – хамы? Да точно такие же хамы, как и покупатели. Сколько за день вам продавцов нахамит? Один, ну два. А за день продавцу нахамят сотни покупателей. Не сравнить нагрузки на психику. После десяти лет работы за прилавком в те годы вполне можно давать третью группу инвалидности. По нервным и психическим статьям. За три года работы в магазине я узнал от покупателей о себе и о своих родственниках до седьмого колена все, причем в самых красочных выражениях.
Я уж не говорю о том, что каждый второй на ТЫ обращается. Так еще взяли моду фамильярно называть "сынок". Один раз я не выдержал (а выдержка за прилавком нужна немерянная) и ответил пожилой даме.
– Сударыня, я не имею чести быть вашим сыном!
–
– Интересное кино! А вот если б на моем месте стоял мужчина вашего возраста, вы смогли бы также запросто сказать ему, что он вам в мужья годится, или в любовники? По возрасту, конечно, я ничего другого не имел ввиду.
Но самый агрессивный покупатель – это одинокие бабки-пенсионерки, с коммунально-совковой закваской. Они приходят в магазин не просто за покупками, они приходят пообщаться. То есть, поскандалить. Прошло немало времени, прежде чем я выработал правильный алгоритм поведения с такими скандалистками. Главное – не отвечать им, когда они начинают скандалить. Ты психологически проиграл, как только ответил на их ругань. Ответил – значит ввязался. А если связался с бабкой – все, от тебя пух и перья останутся. Она никогда не замолчит первой. У нее алгоритм такой, программа. Она будет отвечать не по существу, она будет нести всякий вздор, соберет и приплетет все что угодно, но скандал не прекратит. Она будет уже падать в обморок, дергаться в конвульсиях и пускать пену изо рта, но не замолчит. В ее понятии выиграл в скандале тот, кто скажет свое слово последним. Поэтому, как только очередная бабка начинает скандалить, я замолкаю и гляжу на нее с наплевательским видом: типа «ты еще здесь?». Тогда бабка загнет оскорбление покруче: хам, скотина, сволочь, харю наел в торговле, за три дня не объехать...
Молчу с пофигистским видом. Бабка в растерянности. Вот если б я что-то сказал, то она бы развернула против меня весь мощный арсенал, выработанный десятилетиями коммунально-трамвайных скандалов. Но ей не отвечают. Бабка в непонятках. Как вести себя в такой ситуевине, она не знает. Тогда она снова пытается вызвать скандал, заявляет, что таких как я надо стрелять, вешать, сажать и т. д.
А в ответ тишина... Господа, поймите простую истину: для скандала нужно минимум два человека. И если один (тот, кто умнее) промолчит – скандал затухнет сам собой. Это ж элементарная вещь из теории автоколебаний.
Наконец бабка, выдохнув, замолкает. Вот этого выдоха я и жду. И как ни в чем не бывало, спрашиваю:
– Что будете брать?
С женщинами помоложе, но также склонными скандалить, годится и другой алгоритм. С ними нужно как с психами – во всем соглашаться, не возражать, какую бы чушь они не несли.
– Молоко у вас кислое?
– Кислое.
– Вчерашнее, поди, – иронично так.
– Если бы! С прошлого года еще стоит.
– Чо вы х…ню-то несете?
– А чо вы х...ню спрашиваете?
– А, да чо с вами говорить. Все вы торгаши – ворюги. И всех вас посадят.
– Уже, – говорю, – под следствием. В понедельник – суд.
– Наворовал, поди?
– В особо крупных размерах, – соглашаюсь.
– Неужели в особо крупных?
– А чего мелочиться.
– Вот посидишь на нарах – помыкаешься.
– Откуплюсь, – говорю, – я же из торговли. Следаку на лапу, судье на лапу – отмажусь!
И вот как-то раз директор магазина Алла Евгеньевна попросила меня поторговать днем майонезом, страшным дефицитом в те недобрые времена (молодежь знает, что такое дефицит?). Чтобы у общего прилавка очередь не создавать, отгородили мне угол у стенки. Я отпросился на основной работе (на "Позитроне") и приступил с утра к торговле. Это тяжкое испытание. Крики, скандалы, бесконечные "я тут стояла, а вас тут не стояло". При этом нужно внимательно считать деньги и отпускать товар, следя, чтоб не сперли чего под предлогом "посмотреть на минутку". Люди волновались,
В два часа всех попросили спокойно, без паники выйти на улицу и подождать там один час, магазин закрывается на обеденный перерыв.
Очередь взорвалась возмущенными криками: "Мы уже час стоим в очереди, еще час на улице стоять?" Понять их можно, но и продавцам ведь надо отдохнуть. Так ведь и свалиться с ног можно. К концу смены за прилавком дуреешь совершенно, голова перестает соображать, а голос садится. В общем, люди не стали выходить. В торговом зале встали цепочкой продавцы, грузчик, уборщица, замдиректора и стали постепенно, с уговорами, вытеснять покупателей на улицу.
– Выйдете, пожалуйста, магазин закрыт на перерыв. Через час мы продолжим работу.
Слава богу, без конфликтов обошлось. А когда все покупатели вышли, наконец, на улицу, ко мне с хитрой ухмылкой подошел наш грузчик Рагуп, азербайджанец.
– Саша, – сказал он мне. – Сейчас слышал от двух бабулек-покупателей очень интересный разговор. Одна из них, кивая на меня, сказала другой: "Смотри, вон. Понабрали черножопых в магазин, командуют теперь." Та ей ответила: "А тот, что майонезом торгует (это про меня – автор), хоть и не черный, но тоже какой-то нерусский". – "Да жид он, ты только на рожу его посмотри. Ты разве не знаешь, в торговле одни жиды да чурки работают!"
– Саша, – продолжил Рагуп, – когда я только пришел в магазин, мне покупатели в первый же день растолковали, что я чурка, черножопый и т. д. Но имей ввиду, ты тоже от меня недалеко ушел.
Мы посмеялись оба и разошлись.
После чего я быстро поднялся наверх в раздевалку и посмотрел на себя в зеркало – что же в моем лице такого еврейского? Я не антисемит, конечно, но все же. Все мы не антисемиты, да только кто захочет стать семитом по своей воле? Предварительно оглянулся, чтобы рядом никого не было. Глупо было бы, если б застали меня, разглядывающего себя в зеркало. Смотреть особо было не на что. Тупой, как колено подбородок. Толстый курносый нос, большие уши, неопределенного цвета волосы (жена называет их светло-русыми). Впечатления дополняли маленькие бегающие глазки. Типичная физиономия "братка", неизуродованная интеллектом.
Неказист, конечно, но физиономия вполне славянская. Потом стал вспоминать своих родственников по отцовской и по материнской линии – все уроженцы Сибири и Украины.
Ну и черт с ними, решил я. Жид, так жид. В торговле – это почти комплимент.
А мне?
1991 год, Санкт-Петербург, молочный магазин №52 на углу пр. Славы и Бухарестской ул.
Это было очень трудное время. Цены росли каждый день, а зарплата была смехотворна, да и ту не платили по полгода. А в нашей семье появилась вторая дочка. От крайней нужды стал подрабатывать в магазине. И никогда не жалел потом об этом. Помимо того, что магазин помог пережить мне голодное время, он стал для меня уникальной школой психологии человеческих отношений, общения с людьми.
Как-то поздним вечером стою в дверях магазина, торгую всякой молочной всячиной. Подошли три подростка, неважно одетых. Худые впалые щёки, тонкие шеи, голодный горящий взгляд шарит по прилавку – чего бы съесть, грязные обломанные ногти, красные 'цыпки' на запястьях. Эти мальчишки были из детдома неподалеку. Дать бы им что-нибудь поесть, да у самого денег ни гроша, вся надежда, что заработаю что-нибудь за вечер. А дома дети, жена не работает, с грудным ребёнком в отпуске по уходу.
Впрочем, и следить за этими ребятами надо, могут и спереть что-нибудь с прилавка.