Эрмитаж. Инфракрасный дозор
Шрифт:
Неизвестно, как обстояли дела в этом вопросе у американцев, но есть подозрение, что также.
И уже в конце 90-х годов, когда для иностранцев в Китае стало немножко свободней, один советский дипломат (Андрей Девятов), почему-то числящийся за ГРУ, смог проехать на машине к такой "маньчжурской сопке". Это оказалось хранилище государственного стратегического запаса риса. Ну, ещё великий кормчий завещал ведь: "глубже рыть окопы, запасть зерно".
Так разрешилась эта загадка. Но вопрос – где же шахты китайских стратегических ракет, открыт до самых недавних пор.
Поезд
Где-то в Китае. 60-е годы – самый разгар культурной революции.
Мчится поезд, по Великой Китайской равнине, устремленный в светлое китайское будущее. Поезд идет прямо на Восток. Алое светило величаво поднималось над горизонтом и озаряло плавно текущие среди лессовых равнин полноводные реки (по запасам гидроэнергетических ресурсов Китай на 1-м месте в мире), окутанные туманом рисовые поля, китайских крестьян, пашущих землю на буйволах, китайских солдат 43-го полка спецназа (вскоре им предстоят бои на острове Даманском с советскими социал-империалистами), отрабатывающих приемы штыкового боя и кун-фу, согласно "Наставлению по рукопашному бою 1963 года". Это будет достойным ответом на ракетно-ядерные амбиции возможных агрессоров. Бумажные тигры – США и СССР – вынашивали коварные планы против мирного китайского народа. Но как сказал товарищ Мао: "Пусть нас не трогают, и мы не тронем, а если тронут – мы не останемся в долгу". И еще: "Всякий, кто стремится поживиться на чужой счет, обязательно кончает плохо!".
В будке паровоза, который тащил поезд, машинист и его помощник, глядя на встающее над их прекрасной страной солнце, вдруг были охвачены внезапным порывом и в один голос запели патриотическую песню: "Алеет Восток" о победе Китайской Коммунистической партии.
Прохладный утренний ветер, дующий с Востока (тоже символично!) через открытое окно задувал в будку и освежал их разгоряченные лица. Вместе с прохладой ветер нес также в будку гарь и копоть от дымовой трубы.
Поэтому, когда допели песню, машинист сказал, утирая угольную копоть с чумазого лица:
– Лучше бы этот восточный ветер сменился на западный, а то вся сажа в лицо летит.
– Оно, конечно, было бы лучше, – согласился помощник.
Машинист получил восемь лет тюрьмы, его помощник – семь.
За то, что ревизовали фразу товарища Мао Цзе Дуна: "Ветер с Востока довлеет над ветром с Запада".
PS: А третьим в будке машиниста был кочегар. Паровоз был старый, не оборудованный стокером – механическим углеподатчиком.
Рассказы
Ежики в тумане, или еще раз про любовь. (Фанатам Гринписа посвящаю)
Лето 1982 года. Карьер «Черноморский» Камыш-Бурунского железно-рудного комбината, г. Керчь.
Полночь. Я веду по степной дороге ЗИЛ-130, дежурную машину карьера. Справа сидит мой напарник – Сашка-цыган. Сейчас вообще-то не его смена, а моя: с 0 часов до восьми часов утра. А с восьми утра Саша должен сменить меня на этой машине и продолжать дежурить по карьеру. А почему мы вместе? В этом все и дело. Мы едем на колхозную
Воровство, скажете, стыдно, как мне не ай-яй-яй. Честное слово, стыдно. Но поверьте мне на слово, практически все живущие в сельской местности промышляют этим. Все вокруг колхозное – все вокруг мое!
Итак, подъезжаем. Я въехал на баштан с выключенными фарами, чтоб нас не заметили, и мы начали шустро набивать мешки арбузами. На краю поля и дыньки попались. Еще по мешку набрали. Все время настороженно прислушивались, не едет ли какая машина. Если поймают, срок дадут не виртуальный, вполне конкретный. Загрузились под завязку, прыгнули в кабину – и ходу отсюда, пока не повязали. Фары я пока не включал ехал впотьмах, дорога еле проглядывала, слабо освещенная луной.
Но это, как говорят корифеи жанра, преамбула. А теперь сюжет.
Я выехал с баштана на обычную грунтовку, соединяющую два села, отъехал еще немного и, прибавляя газу, включил фары. Типа просто себе едем по своим делам, какой такой баштан-маштан, начальник? Заблудились мы в темноте, корову искали...
И в этот момент мы увидели в свете фар парочку ежиков, занимающихся любовью, прямо в колее расположились. А в следующий момент мой ЗИЛ переехал их. Отвернуть, а тем более притормозить я уже не успел, уж очень близко они были. Вот если бы фары чуть пораньше включил.
– Саша, ежики! – Заорал мой напарник. Мы с ним тезки. – Ты что не видел! Ты же задавил их!
Его голос поднялся до трагического накала. Подумаешь, ежики, слава богу, что не дети. Тьфу-тьфу-тьфу. Вот разорался-то.
– Вижу, – говорю. – А что я мог сделать. Ни свернуть, ни притормозить я бы все равно не успел бы.
– Ну хоть попробовал бы. Ты даже не переживаешь, я вижу. Даже не знал, хоть и работаю с тобой давно, что ты такой безжалостный убийца. В тебе ничего человеческого нет.
– Да ладно переживать-то, ежики ведь, не люди.
– А ежики что, не живые, им не больно, да! – Его голос опять взвился чуть не до рыданий. – Они ведь тоже чувствуют. Они может, любили друг друга, сам же видел, а ты так безжалостно: "подумаешь, ежики". Да для тебя ничего святого нет. Если ты даже не жалеешь о погибшей любви. Тебе ничего не стоит и человека замочить. Убийца. Конечно, ты не женат, что тебе их жалеть.
Клянусь, Саша не наигрывал, говорил вполне искренне. И хотя было темно, мне почудились слезы на его глазах.
Я решил промолчать. Понял, что если развивать дальше эту тему, то мы вконец поссоримся и разругаемся. А с напарником надо ладить, тем более, что повод для ссоры, по моим понятиям, был ничтожным. Через какое-то время мы начали обычные разговоры о работе, о машине, о зарплате. Было уже около часа ночи, когда мы подъехали к его дому в поселке Эльтиген. Вдвоем перетаскали его мешки к нему в дом. Я уже собрался идти к машине, как напарник обратился ко мне:
– Погоди секунду.
– Что такое?