Еще более дикий Запад
Шрифт:
Дракон.
Он скидывает обличье человека и расправляет крылья. Он выгибает шею, дышит пламенем, но я не боюсь. Я тоже дракон. Чужое пламя скатывается с чешуи. И я отвечаю рыком на рык.
— Объясни же!
Говорить, будучи драконом, сложно, пасть не предназначена для слов, но я кричу. И крик этот сотрясает мир.
— Я знаю, — тихо отвечает Эрханен, вновь становясь человеком. — Правда в том, что я знаю. Все, что ты говоришь. Поначалу я думал, что будет иначе, что… я просто подарю им детей, а дети дадут своих детей. И так появятся те, против
Мы снова люди.
Справа горы. Слева… тоже горы. Каменные кручи громоздятся друг на друга.
— Что пошло не так?
— Всё, — он мотнул головой. — Оказалось, что они не могут! Здесь, по эту сторону моря, люди и остальные, они слишком долго жили бок о бок с нами, а потому сделались зависимы.
То есть, эксперимент повторить не удалось.
— Они начали болеть. Сперва слегли сиу. Я думал, что они-то самые сильные, возлагал надежды, а они… года не прошло, и они стали уходить. Один за другим. Кто-то сходил с ума, кто-то… лучше бы сходил. Следом и орки. Огромные. Несокрушимые. И беззащитные. Они плакали, что дети, умоляя вернуть их, готовые принять любую кару, лишь бы еще раз увидеть проклятый город. Он ведь не был их домом. Однако там были драконы.
— Но и у тебя были драконы!
— Были, только… они… мне пришлось воздействовать на них, понимаешь?
Честно говоря, не очень, но киваю. Кивнуть не сложно.
— Оказалось, что они утратили свою силу. Они любили меня, они были готовы ради меня на все, но другим… другим они ничего не могли дать.
Эрханен провел ладонями по лицу.
— Дети, которые появлялись на свет, тоже уходили. И я смотрел, как тает надежда мира…
— Погоди, — я попыталась сосредоточиться, пусть даже мамаша Мо уверяла, что в голове у меня одно лишь непотребство. — Но ты же говорил, что были и другие племена! Ты не пробовал…
— Были. И эта мысль тоже пришла мне в голову, что я взял не тех. Зараженных. Испорченных городом и драконами. Я отправился на поиски. И нашел людей, которые жили на побережье. Я… взял некоторых.
— Взял?
Что-то сомневаюсь, что люди обрадовались.
— Ладно, я похитил. Это лучше звучит?
— Не лучше, но правильней. Не получилось?
— Почему-то… стоило им оказаться рядом с людьми своего племени, но испорченными городом, они тоже становились такими. Будто… будто невидимая зараза передавалась от существа к существу.
— Может, и вправду передавалась? — пробормотала я. — Эдди говорил, что многие болезни переносятся мелкими тварями. Микробами. Но наш док его засмеял. А я вот верю. Док — засранец, Эдди же дело знает.
— Может. Я не знаю, что такое микробы. Но тогда я понял, что и те, кто полагает себя свободными, на самом деле не свободны. Что в них сидит это, — Эрханен ударил себя по груди. — Та любовь. В людях. А сиу и орки… их вовсе не было, чтобы свободных. Они были созданы много раньше людей.
Он присел на камни. И я опустилась рядом.
Ублюдок,
— Я заметил, что, если я нахожусь рядом с женщинами, то дети рождаются. И живут. И доживают до года. А еще можно и без меня. Достаточно капли крови, чтобы они появились на свет. Однако эта кровь вновь же привязывает их к нам.
— И ты стал проводить опыты?
— Сперва я думал принести людей оттуда, из-за края моря, но понял, что у меня не хватит сил. Да и не факт, что получилось бы.
— А оставить все, как есть? Драконы ведь все одно умирали.
— Это затянулась бы на столетия.
— Но ты говорил, что время не имеет значения.
— Говорил. Ты сообразительная, проклятая. Но дело в том, что это я теперь такой умный. Тогда… тогда мне не терпелось спасти мир. Мне казалось, что, если я промедлю, он погибнет.
Ну да. Как-то и сказать нечего. Сколько лет прошло? Много. А мир живой.
— Да и как знать, вдруг бы они решили забрать его с собой?
— Драконы?
— Мой брат вовсе не такой добрый и несчастный, каким кажется. Он тебе не скажет, но… не все города уничтожил я. Первый погиб сам. Он слабел. Медленно, но неуклонно. А с ним слабели и драконы, жившие в нем. И однажды они обезумели. Все, как один. Они поднялись в небо, чтобы обрушить свой гнев на окрестные земли. И ярость их была столь велика, что в ней да огне родилась пустыня.
— Это… — по спине поползли струйки пота. — Это та… которая мертвая?
— Не знаю, о чем ты говоришь. Но пустыня пылала гневом и жаром много дней после того, как её не стало. А драконы, упавшие в пламя, напоили её своей кровью. Я взял пески, чтобы изучить, и тогда-то обнаружилось, что эта кровь тоже годится.
— И все-таки ты больной.
— Наверное. Подозреваю, что средь нас вовсе не так и много было тех, кого можно назвать здоровыми. Одержимость — наше проклятье.
Посмотрел на меня.
— Будь осторожна. В тебе изрядно нашей крови. Она спала, но теперь проснулась.
— Что ты сделал?
— Сперва… сперва я собирал тех, кто сам готов был уйти. Потом менял. Смешивал. Я силился ослабить путы, которые держали их.
— И создал эти… вещи?
— Не совсем. Я подумал, что кровь Предка будет всяко сильнее нашей, а стало быть, вполне способна заменить её. И оказался прав. Я… нашел в том городе, в забытом уже городе, который умер, фиал с каплей крови. Всего одной, но её хватило, чтобы вернуть надежду.
— Кому?
— Всем. Или думаешь, они не понимали, что происходит? Они понимали. Они приходили ко мне. Они смотрели. Ждали. Надеялись. Как я мог обмануть их? Но одной капли было так мало…
— И ты решил получить остальные.
— Это было несложно. Они все держались на грани.
— Погоди, — прервала я. — Я запуталась, честно говоря. Ты ушел из города. Забрал людей и драконов. Они пошли, потому что ты на них воздействовал. Твой брат так сказал. И я ему верю. Из того, что я видела.