Еще более дикий Запад
Шрифт:
— Не нашего ума дело, — Салли-первая поджала губы.
— Да ладно тебе, — отмахнулась Салли-вторая. — Понятно же, что она ненадолго.
В смысле?
— Помнишь эту… рыженькую такую? Как её? Пэм?
— Ты прекрасно знаешь, как её звали, — фыркнула Салли-первая и на меня покосилась. А я ничего, я к стеночке прижмусь, глаза прикрою и сделаю вид, что того и гляди вновь отойду. Но ныне сей факт никого не обеспокоил.
— Вот. Месяц тому в Старшие принял, и где она?
— Где?
—
Интересно. Очень интересно.
— А до неё, говорят, еще одна была, — свистящим шепотом добавила та, что пухлая. А я поняла, что точно стошнит.
— И-извините… — я толкнула дверь.
И до туалета добежала, а уж там меня вывернула, что говорится, от души. И выворачивало долго. Но когда я выбралась-таки в комнату, то обнаружила всю троицу, что устроилась в креслах.
— Устала? — ласково поинтересовалась Салли-первая, кажется, окончательно успокоившись.
— Немного.
— Выпей, — Салли-вторая подала чашку с темным травяным отваром.
— Воздержусь.
— Тебе станет легче!
— Спасибо, мне уже легче. А то ведь не добегу. Платье испачкаю. Неудобно получится.
Девицы переглянулись.
— Да, сестра-хозяйка очень строгая.
— И всегда ругается, когда платья портим, — Салли-вторая чашку убрала. — Но это просто ромашка с мелиссой.
Ага. Спасибо. Я уже просто каши поела. До сих пор в животе урчит.
— Воды возьми, — толстушка поднесла графин. — Просто вода.
Воду отравить сложно.
И я выпила. Стало и вправду легче.
— Ты ложись. А то если будешь вечером вялая, Учитель расстроится.
Мне помогли избавиться от платья и большей части юбок.
— Рубашка помнется, — с сомнением произнесла Салли-первая.
— И пусть. Вряд ли сегодня её призовут.
И куда это меня призвать должны?
— Думаешь?
— Уверена. Она ж вон какая бледная. И вообще… он сразу только красивых призывает. А она страшная.
Стало даже обидно.
— Так что пускай лежит. Надо, чтоб к завтрему оклемалась, а то ж завтра вечер. Ей встречаться надо.
Ничего мне не надо! Разве что поспать.
— Интересно, кого он нашел для неё?
Мне вот тоже, но я и вправду засыпаю, почти проваливаюсь в сон.
— Какая разница? — отозвалась темненькая. — Нашел и ладно. С его силой даже страшную полюбят. Вот увидите. Учитель её покажет. Познакомит. А там уже, когда избранник очаруется, тогда и с Учителем говорить будет за выкуп.
Этот урод еще и деньги берет? Вот ведь… нет, надо его сиу отдать, та точно знает, как обращаться с подобными ублюдками.
— Посмотришь, может, недели две пройти или даже больше.
— Меньше, — уверенно заявила Салли-первая. — Я слышала, что поезда собирают, значит, пойдем на Запад…
Идиоты.
Я закрыла глаза. И провалилась
* * *
Ну да. Ничего нового.
Нет, пожалуй, тут вру. Новое. Не небеса и мертвый город, который там, во снах, еще и не совсем мертвый, но подземелья.
Здесь темно.
Или нет?
Мой сон. Не хочу темноты. И тот, подчиняясь, меняется. Темнота отступает, выпуская тени людей, что сгрудились в зале. Я узнаю.
Храм.
Правда, драконов здесь пока нет. И вовсе он — огромная пещера.
— Это наш дом, — говорит мне Эрханен. Он выступает из стены.
И обличье человеческое.
— Мы долго блуждали, пока я не нашел место, где мы могли чувствовать себя в безопасности.
Люди обретают плоть.
И не только люди. Сиу. Орки. И даже мелкий тщедушный народец, о котором остались только легенды. Но и люди тоже. Людей больше всего.
А еще драконы.
Драконов узнать легко — они прекрасны, даже в грязных лохмотьях, покрытые коростой песка и утомленные, исхудавшие, они все одно прекрасны.
— Я видела это место. Оно изменилось.
— Оно менялось, — согласился Эрханен. — Долго.
Он провел ладонью по стене, стирая мхи и плесень, и под ней обнаружились узоры. Стоило прикоснуться, как они поползли живой лозой, перестраивая пещеру.
Стены стали ровнее.
И колонны появились.
Выгнулся куполом потолок, а в камне прорезались рисунки.
— Сколько времени вы провели тут?
Я смотрела, как оно бежит, это время. Люди. Сиу. Орки.
Драконы.
Драконы умирали. Там, в центре пещеры. Они ложились на алтарь, и кровь их текла, мешаясь с другой. Я не хотела смотреть, но не находила в себе сил отвести взгляд.
Эта кровь меняла остальных.
Людей.
И орков.
И сиу. И подземников с белесой кожей выпуклыми глазами и редкими белыми волосами. Эти существа самим видом своим внушали отвращение. А еще меня мутило.
Странно, когда тебя мутит в собственном сне.
Я делаю глубокий вдох. Пахнет кровью.
— Сотню лет. Или две. Или три. Время не имеет значения.
— А что имеет?
— Успех.
Я все-таки отворачиваюсь, не желая видеть того, что творится там, в пещере.
— Ты такой же больной ублюдок, как твой братец.
— Нет.
— Да. Вы оба… вы оба убивали.
— Он развлечения ради.
— А ты ради высокой идеи. Но, думаешь, тем, кто умирал, была разница?
Он злится.
И пышет жаром.
— Ты не понимаешь!
— Объясни! — я уже срываюсь на крик, а еще надеюсь выбраться из кошмара. Или хотя бы подземелья. И последнее желание исполняется. Мы оказываемся наверху. Передо мной снова прерия. Серые земли, серые травы, серое небо.