Еще одна версия
Шрифт:
— А при себе у вас ничего запрещенного к вывозу нет?
— Ничего! — поспешно заявил он, вынимая из кармана пухлое портмоне. В нем оказались деньги в размере, заявленном в декларации.
Когда же ему предложили предъявить содержимое внутренних карманов костюма, он заколебался, густо покраснел и неохотно выложил... восемнадцать сберегательных книжек на предъявителя с вкладами на сумму свыше ста тысяч рублей.
При более тщательном обследовании обнаружили, что чемодан пассажира имеет двойное дно, куда были уложены различные ценности на шестьдесят тысяч рублей.
— Ваши? — спросили его.
—
— А чьи?
— Они принадлежат одному гражданину по кличке Князь.
В объяснительной записке, которую ему пришлось писать, задержанный подробно изложил, каким образом к нему попали сберегательные книжки и ценности и как он должен был ими распорядиться. За успешное проведение операции таинственный «Князь» обещал ему двадцать пять процентов комиссионных и заверил его, что в последующем передаст для вывоза за границу еще большую сумму. Пассажир также подробно рассказал, где, когда и при каких обстоятельствах он познакомился с неизвестным по кличке Князь, описал его приметы и сообщил, где он обычно проводит время.
Так в руки сотрудников советских органов попала скудная информация о человеке по кличке Князь.
Поиски его оказались нелегкой задачей. Это был осторожный и предусмотрительный человек. Откуда же у него такие деньги?
2. Завсегдатаи ипподрома
Приехав в Москву в очередную командировку, Юргайтис Повилас Казис, как обычно, остановился в гостинице «Минск». Знакомых в столице у него было много. Оно и понятно. Каждый старался поддерживать дружбу с начальником коммерческого отдела Каунасского шелкового комбината имени Зибертаса. Комбинат являлся постоянным поставщиком дефицитной фондовой[2] ткани для швейных фабрик и объединений.
Деловые связи со многими должностными лицами московских швейных предприятий у Казиса подкреплялись личными. Поэтому, сделав несколько телефонных звонков, он со своими друзьями Михаилом Шевченко, Николаем Потаповым и Семеном Фридманом вскоре появился на трибуне ипподрома. Не сговариваясь, они направились к кассе тотализатора. Юргайтис купил двадцать билетов, хотя и не знал лошадей и вообще участвовал в этой игре впервые. Ставил он наугад, тем не менее ему повезло и он выиграл пятьдесят рублей. Состязания длились еще долго. С каждым заездом страсти болельщиков и участников тотализатора разгорались. Когда перед очередным заездом мимо трибун прошел любимец публики Резвый, Шевченко заспорил с Фридманом.
— Держу пари за Резвого, — заявил он.
— На сколько? — спросил Семен.
— На пятьсот!
— Согласен.
— И я ставлю столько же за Резвого, — объявил Казис.
Но Резвый не оправдал их надежд, и они оба проиграли. Однако проигрыш пятисот рублей не омрачил настроения Казиса. По окончании программы он поспешил к себе в гостиницу. Не успел войти в номер, как зазвонил телефон. Подняв трубку, Юргайтис услышал знакомый голос:
— Здравствуй. Есть дело.
— Ну заходи.
Через полчаса в номер вошел Илья Ханукашвили — модно одетый молодой человек лет тридцати двух.
— Я собирался сегодня выехать к тебе в Каунас. Нужен «нашлайте», — прямо с порога начал он.
— Сколько?
— Двадцать тысяч метров.
—
— Разумеется, прежние — пятьдесят копеек за метр.
— Хорошо, — ответил Юргайтис. — Неси письмо.
На следующий день Илья Ханукашвили принес письмо Московской швейной фабрики «Сокол» в адрес Каунасского шелкового комбината имени Зибертаса. Из письма следовало, что швейная фабрика, являясь получателем фондовой ткани, отказывается от двадцати тысяч метров «нашлайте» в пользу Министерства путей сообщения СССР.
Казис внимательно прочел документ и, удостоверившись в подлинности подписей и печати, спросил:
— Договоренность с железнодорожниками имеется?
— Конечно. Вот письмо торгового отдела Всесоюзной торгово-снабженческой конторы «Трансторгснаб». А вот и аванс, — продолжал Ханукашвили и вручил Казису пять тысяч рублей. — Остальные пять передам, как только отгрузите товар.
В тот же вечер Ханукашвили устроил в честь своего друга Казиса роскошный банкет в ресторане гостиницы «Минск». Были приглашены еще несколько человек, участников межреспубликанской ярмарки, и в том числе представительница Ленинградского объединения «Первомайская заря» Эльвира Петровна Горшанская. Илья явился в новом костюме цвета маренго и с бриллиантовым перстнем на правой руке.
Банкет прошел весело. В промежутках между тостами обсуждались деловые вопросы.
— Ах, эти фонды, — прикрыв глаза и покачивая головой, сетовала Горшанская. — От некоторых артикулов я бы с удовольствием отказалась. Ведь есть большая экономия ткани...
— Зачем отказываться от фондов? Лучше передай их Илье, — предложил Казис.
— Да... Но я же не имею права...
Воспользовавшись тем, что гости пошли танцевать, Казис шепнул Илье:
— Есть возможность еще добыть дефицит. Хочешь?
— Конечно! Какой может быть разговор?
— Тогда поговори с Эльвирой.
Ханукашвили тут же, в ресторане, договорился с Горшанской встретиться утром в номере Казиса.
Свидание состоялось. Не выясняя, какую именно ткань, в каком количестве и на каких условиях объединение может передать ему, Илья вручил Эльвире Петровне письмо Московской центральной торгово-закупочной базы Главугольурса Министерства угольной промышленности СССР, адресованное Ленинградскому объединению «Первомайская заря», являющемуся фондодержателем ткани. В письме содержалась просьба дать указание предприятиям-изготовителям — Каунасской шелковой фабрике «Кауно-аудиняй» и Каунасскому шелковому комбинату имени Зибертаса — отгрузить на базу Главугольурса фондовых тканей на сумму двести тысяч рублей.
— Столько я не могу передать, — ответила Горшанская, прочитав письмо.
— А сколько?
— Примерно на восемьдесят тысяч рублей с «Кауно-аудиняй» и на пятьдесят тысяч с Каунасского комбината.
— Сколько вам платить?
— А сколько дадите?
— Два с половиной процента от общей стоимости.
Горшанская тут же прикинула сумму — больше трех тысяч рублей.
— Я согласна, — кивнула она и пообещала к вечеру передать Ханукашвили два письма — на фабрику «Кауно-аудиняй» и на комбинат имени Зибертаса. Ханукашвили тотчас же рассчитался с Горшанской, передав ей в присутствии Казиса 3250 рублей. Вся сделка заняла несколько минут.