Еще одна жизнь
Шрифт:
Они замерли, наслаждаясь этим мгновением, умоляя небеса, чтоб оно длилось дольше и дольше...
Затем он снова осыпал ее поцелуями, нашептывая:
– Милая... только моя... моя навсегда... моя жена... моя королева... моя частичка...
А у нее не было сил ни говорить, ни шевелиться, она слушала его и улыбалась. Ему показалось, что она замерзла, и он потянулся за одеялом, которое лежало у них в ногах. И вдруг он увидел пятно крови, расплывшееся под ее бедром. Его, как током ударило: так она была девочкой?! Так вот откуда та боль, которую она пыталась от него скрыть! С глазами, полными смятения, он оглянулся на нее. Она смотрела на него устало и счастливо улыбалась, но, заметив его смятение, тоже забеспокоилась. Она приподнялась и
– Ой, надо же скорее застирать.
Она вскочила с кровати, он тоже поднялся, но тут ее качнуло, он только успел ее подхватить.
– Прости. Голова закружилась, - прошептала она еле слышно, совсем упавшим голосом, и обмякла в его руках.
Он испугался не на шутку, поднял ее на руки, соображая, куда же ее положить. Но она уже пошевелилась, застонала и поморщилась. Он сел на край кровати, посадил ее к себе на колени, закутал одеялом и прижал к себе, как маленького больного ребенка.
"Что же я наделал?" - ругал он сам себя.
– "Она же такая хрупкая, нежная! Боже! Как же ей, наверно, было больно! А она стерпела и ничего мне не сказала".
– Бедненькая моя, девочка, - тихим голосом зашептал он ей в ухо, покачивая на руках.
– Что же с тобой? Может "скорую" вызвать?
– Ты что? Какую "скорую", - осипшим голосом отозвалась она.
– Ну, закружилась голова немного, слишком резко встала. Сейчас все пройдет, - она смотрела на него из одеяла усталыми потухшими глазами.
– Андрюшенька, чего ты испугался? Что ты у меня первый? Что же в этом плохого?
– Не говори глупостей. Я испугался только за тебя. Ты дорога мне, я люблю тебя и не хочу потерять.
– Типун тебе на язык. Ну, потеряла немного крови, переволновалась, что особенного, - уже более окрепшим голосом заговорила она.
– Вот уже и все прошло.
Она попыталась встать, но он не пустил.
– Никуда не пойдешь. Я сам все сделаю, - он встал, поставил ее на ноги и, крепко придерживая за талию одной рукой, другой стащил простынь. Пятно было и на чехле, которым покрывался матрац. Он растерянно посмотрел на него и на Елену. Ей стало смешно.
– Знаешь, от чего мне станет легче?
– От чего!
– проговорил он с готовностью уже куда-нибудь бежать за чудодейственным средством.
– Обними меня и поцелуй, - сказала она, обнимая его за шею, а когда он исполнил первый пункт ее "рецепта", добавила: - Теперь, пока я здесь уберу, - он попытался возразить, но она закрыла ему рот ладошкой, - ты подогреешь чайник и заваришь нам чай.
Он поцеловал ее ладонь, потом в губы и, заглядывая в глаза, спросил:
– Ты, правда, хорошо себя чувствуешь?
– Правда. Очень хорошо. Ну, иди, - и она легонько подтолкнула его к двери.
Потом они пили чай, курили, вспоминали вечер.
– Андрей, а ты знаешь, что Тане нравишься?
– спросила Елена, внимательно на него посмотрев.
– Догадываюсь. Она хорошая девушка, добрая, красивая. Но у нас никогда ничего не может быть, она для меня всегда будет только, как сестра.
– А мне как-то неловко перед ней, будто я в чем-то виновата. Боюсь, узнав о нас с тобой, она от меня отвернется.
– Нет. Не переживай. Она умная девочка, все поймет.
– Надеюсь.
Он бережно обнял ее, притянул к себе.
– А вообще, я благодарен ей, если бы не она, мы бы сегодня не были вместе.
– Да.
Она прижалась к нему, спряталась у него на груди, ей было уютно и спокойно в его объятиях, как никогда не было. А он опять почувствовал нарастающее возбуждение, поднял за подбородок ее лицо и поцеловал долгим, сначала нежным, но постепенно все более страстным поцелуем. Она с готовностью обвила его ноги своими.
– А тебе не будет больно?
– спросил он.
В ответ она только покачала головой.
...И они снова "плыли", "падали" и "взлетали", шепча нежные и ласковые слова любви...
Она уснула у него на груди, обхватив рукой за талию и положив на него ногу. А он лежал на спине и боялся пошевелиться, чтоб не разбудить ее, не спал и думал:
"Как настоящий мужчина, я обязан на
И его мысли снова вернулись к тому же. Он как-то не подумал, что она еще девушка:
"Ведь, был же у нее парень. Мерзкий тип. За что она его любила? А за что я ее полюбил, еще совсем не зная, только двумя словами перекинулись. Ну-у, сравнить ее с этим пижоном!.. Хотя, может, когда они познакомились, он был другим? А потом изменился, она и разлюбила. А если я изменюсь, она меня тоже разлюбит?.. А почему я должен меняться?"
Он был уверен в себе: что бы не случилось в жизни, он не сподличает, не предаст, не ударит слабого, не унизит женщину. Нет. Он никогда не будет таким, как тот другой.
"Но, что же мне делать? Как уберечь ее и защитить? Я же не смогу все двадцать четыре часа быть с ней. Уйти из училища? Пойти работать? Но нужна ли ей будет такая жертва? А с другой стороны. Если я не женюсь сейчас, но буду к ней приходить, а я обязательно буду, что скажут о ней ее соседи, знакомые? Мне, конечно, плевать, а каково ей будет? Столько на свете злых, завистливых людей!"
Андрей вспомнил мать. Он совсем не знал своего отца, и никогда его не видел. Сколько себя помнил, были только мама и бабушка. Бабушка умерла давно, когда ему было шесть лет, и они остались вдвоем. Мама всегда много работала, у нее была ответственная должность в Самаркандском филиале Внешторга, но пока он был маленький, она не ездила в командировки. Когда же ему исполнилось двенадцать, мама объяснила ему, что он уже взрослый мужчина, вполне самостоятельный, а так как она больше не может отказываться от командировок по работе, то очень ему доверяет и надеется на него, что он ее не подведет. И он ее не подводил никогда: в квартире всегда было чисто, готовил он себе сам, а к ее приезду всегда накрывал стол, друзья к нему приходили только самые близкие, а с хулиганами он не дружил. И вот, лет шесть назад он стал замечать, что мама как-то преобразилась, похорошела, повеселела. О причине этих перемен он не догадывался, глуп еще был. Но "добрые" люди "открыли ему глаза". Одна из соседок с притворным участием сообщила, что, наверно, скоро у него появится отец, вот только у него уже есть жена и двое детей, а разбивать семью женщине, с ее положением, не хорошо и даже опасно. Он был поражен, но не столько тем, что мама полюбила какого-то мужчину, он был бы только рад за нее, но тем, с каким злорадством соседка говорила о возможной опасности, угрожавшей его матери. Андрей ничего не сказал маме, считал, что, если она сочтет нужным, сама все ему расскажет. Но вскоре, мама резко изменилась в худшую сторону: она стала задумчива, раздражительна, он замечал по утрам ее красные от слез глаза, она не разрешала ему поднимать телефонную трубку, а потом и вовсе отключила телефон, включала его только тогда, когда самой нужно было позвонить. И он решился сам заговорить с ней. Он рассказал ей о словах соседки. В глазах мамы сначала мелькнул испуг, а потом она обняла его, прижала щекой к своей груди, как делала в детстве, когда хотела пожалеть его и защитить, и сказала, что да, есть на свете такие люди, которым ненавистно чужое счастье, оно для них, как кость в горле, и они готовы совершить любую гадость, любую подлость, чтобы разрушить его. Но она со всем этим справится, потому что у нее есть такой замечательный сын. Через некоторое время, все наладилось, мама успокоилась, но с тех пор ее глаза были всегда грустные, даже, когда она улыбалась.