Еще одна жизнь
Шрифт:
– Слушаюсь, моя королева!
– и он поспешил выполнять ее "приказание".
"Он тоже назвал меня королевой. Какие бы они не были разные, но в сущности, такие одинаковые!.."
"Ночь любви" превзошла все ее ожидания. Он был предупредителен и очень тонко чувствовал все нюансы ее любовных переживаний: когда ей хотелось грубости - он был груб, когда ей хотелось нежности - нежен, она накалялась от страсти - он обжигал ее своею, ей хотелось играть - и он подыгрывал ей. Инициатива несколько раз переходила от одного к другому. Они угомонились
– За какие же грехи тебя снова отправили к нам на Землю?
– Не за грехи. Я была очень несчастлива и одинока в той жизни.
– Ты была одинока?
– Да.
– Ты? Куда же мужики смотрели?
– Такого, как ты, не было.
– Какого?
– Любящего, понимающего, и без комплексов.
– Это я-то без комплексов? Да я до сих пор был один большой комплекс. Это ты меня освободила.
– Как все невероятно складывается!..
– Что невероятно?
– Ничего.
– Нет-нет. Начала, так говори.
– Давай договоримся. В таких случаях...
– Каких?
– Таких! Постельных.
– А-а-а!..
– Да-а-а...
– И что в таких случаях?
– ... не будем говорить о других.
– Это о ком, о других?
– Об Андрее.
– А я разве что-то говорил об Андрее?
– Нет. Это я чуть не сказала, но вовремя спохватилась.
– А что ты хотела сказать?
– Вильдам!
– умоляюще посмотрела она на него.
– А я что, я ничего...
– Совсем ничего?
– Совсем. Я просто невероятно, ужасно, несказанно счастлив!
– Я тоже.
– Тебе поспать надо.
– Тебе тоже.
– Тогда, спи.
– Уже.
Она спала всего три часа, но что значит молодой организм: после умывания холодной водой и чашки кофе, приготовленного Вильдамом, она чувствовала себя вполне сносно, даже была готова к "трудовым подвигам".
Не доезжая до института, Елена попросила ее высадить.
– Давай, Виля, не будем давать лишнего повода к сплетням.
Вильдам согласился.
Праздники закончились. Начались будни.
И хотя, как и обещал Вильдам, чертежами на дом Елену не загружали, график ее жизни менее напряженным не стал. Она усиленно готовилась к экзамену, занималась своим гардеробом. С легкой руки Татьяны, ее часто навещали и Саша, и Леша с Ольгой. А вот ее отношения с Надеждой слегка охладели. Надя своим женским сердцем чувствовала, что именно Елена была причиной их никак не складывающихся близких отношений с Вильдамом. Она прямо не осуждала ее, считая девочку не виноватой, что нравится взрослому мужчине, но не могла себя пересилить и по-прежнему очень доверительно с ней беседовать. Для себя она решила: вот дети поженятся, Вильдам перебесится, а тогда уж придет и ее черед. Она видела, что к ней он тоже не равнодушен: сколько раз замечала во время совместных прогулок, что он совершенно не обращает внимания на других женщин, уделяя внимание только ей и Елене.
В начале июня Елена успешно сдала экзамен по математике за первый курс мехмата и была зачислена в университет на второй курс.
А в середине месяца приехала Катерина из Ташкента. Они подружились с Еленой еще больше, и Катя почти все время проводила с ней. Вильдам даже приревновал ее:
– К кому она приехала? К отцу или к тебе? Я ее вижу реже, чем ты.
– Зато у тебя есть законная причина каждый день приезжать ко мне.
– А что толку?
– Как тебе не стыдно...
– Мне совсем не стыдно. Я ужасно соскучился. Но Катя пробудет здесь до середины июля. Я за это время сойду с ума.
– Я не понимаю, то ты предъявляешь претензии ко мне, что я отнимаю у тебя законное право общаться с дочерью, а то вдруг жалуешься, что она у тебя в гостях еще задержится?
– Вы мне обе дороги. Жаль, она еще мала, и я не могу ей открыться...
– Виля, не гони лошадей. Ты начинаешь меня беспокоить, ты становишься не терпелив, и это уже заметно со стороны.
– Прости, маленькая моя! Я возьму себя в руки. Прости.
Разговор происходил в машине, это было единственное место, где они могли поговорить без лишних ушей. Но и частые их поездки с работы уже вызывали подозрения у некоторых любителей сплетен. Пришлось им ограничить и эти встречи. Но каждые выходные они проводили вместе: ездили в горы, на водохранилище, на озера, на Зеравшан. Изредка их сопровождала Надежда, почти всегда Андрей, в горы с ними ездили Саша с Татьяной.
Но однажды, в последний выходной пребывания Катерины, Андрей был на полигоне, Надежда сослалась на срочную работу, и на Зеравшан они отправились втроем. Вильдам был естественен, весел, словоохотлив: рассказывал анекдоты и смешные истории из жизни. Все смеялись, дурачились, плескались в ледяном стремительном потоке Зеравшана, жарили на костре сосиски и пели песни под гитару. Возвращались домой уже вечером. Катя сидела с Еленой на заднем сидении, прижавшись к ее плечу. После некоторого молчания, Катя прошептала ей на ухо:
– Не женись на Андрее, женись на папе, а я к вам жить перееду. Маме все равно, у нее Костик есть и дядя Вова.
– Что ты говоришь, Катя? Ты разговаривала с папой?
– О чем?
– удивилась Катя.
– О тебе?
– Нет. О маме, о тебе. Если мама будет не против, конечно, переезжай сюда. Папа так тебя любит, так скучает по тебе.
– А ты будешь с нами жить?
– Нет, Катенька. Но я всегда буду рядом.
– Я хочу с тобой. Он же мужчина, а у нас, у женщин, есть свои секреты. Как я буду с ним одна в квартире жить?
– Глупенькая! Он же папа твой, не просто мужчина.
– Все равно. Когда дядя Вова дома без мамы, я всегда ухожу к соседке, бабе Лиде, или к бабушке Жене. Он неприятный, все норовит меня потрогать. Противный!
– О, боже! А маме ты говорила?
– Один раз, но она только накричала на меня и обозвала вруньей. Я не хочу к ним возвращаться, - и она заплакала, уткнувшись в грудь Елены.
Вильдам это заметил, осторожно свернул на обочину и притормозил. Теперь он всегда очень аккуратно водил машину.