Еще одна жизнь
Шрифт:
– Она просто обо всем догадалась и решила нам не мешать.
– Правда, у меня замечательная дочь?
– обнимая Елену и увлекая ее в спальню, спросил Вильдам.
– Правда. И все же, догадки - догадками, а нам надо быть с нею осторожнее.
Вильдам вернулся, как и обещал, через три дня с заявлением бывшей жены о согласии переезда дочери к отцу, заверенным нотариусом, с Катиными документами и вещами. Вместе с ним приехала и Евгения Семеновна.
А еще через день приехал Андрей. Срок регистрации уже был назначен. И начались предсвадебные хлопоты. Надежда настояла на том, чтоб свадьбу гуляли в ресторане. Как не хотелось Елене скромной свадьбы, но количество приглашенных
Свадьба была шумной и веселой, с массой розыгрышей и конкурсов. Ничто ее не омрачило. Даже Вильдам, сознавая, что тоска, разрывавшая его сердце, ни в коем случае не должна вырваться наружу, старался выглядеть веселым. У него это стало получаться только после того, как он уверил себя, что час, когда она безраздельно будет принадлежать только ему, приблизился еще на шаг. Он не знал, почему он был в этом так уверен, но прислушался к своей интуиции.
Когда свадьба была в самом разгаре, в ресторане среди танцующих появился Тимур. Андрей увидел его раньше Елены и загородил ее собой. Но Елена мягко и ласково погладила его по плечу и вышла вперед. Тимур нес в руках огромный букет желтых роз. Он преподнес Елене цветы, поздравил, пожелал счастья, выпил за молодых бокал шампанского и ушел. Больше она его не видела. Никогда.
Через два дня после свадьбы Андрей с Еленой уехали в Крым, как она и хотела. Когда она выразила свое желание, ни Андрей, ни Надежда не возражали. Единственное, на чем настояла заботливая Надежда, это то, чтоб они обязательно поселились у ее давней приятельницы в поселке Фрунзенское близ Алушты, а не шатались по полуострову дикарями.
Две недели в Крыму пролетели, как один день, и все же впечатлений они увезли с собой массу. Сказочные дворцы Алупки и Бахчисарая, величественный и романтичный порт Севастополя, развалины Херсонеса, прилепившееся к скале "Ласточкино гнездо", Байдарские ворота, городок служителей муз Коктебель и пляжи, пляжи, каменистые южные и песчаные западные, прозрачное синее теплое море и всюду его запах: соленый, йодистый, пьянящий. У Надиной приятельницы, тети Маруси, они только ночевали, а целыми днями путешествовали, жарились на солнышке и отмокали в море. Они были счастливы. Елена забыла все свои страхи, а Андрея, наконец, перестала грызть ревность. Домой они вернулись загорелые, посвежевшие, отдохнувшие.
Глава третья
ИСПЫТАНИЯ
Прошло два года.
Елена успешно училась в университете и по-прежнему работала в проектном институте, но уже не копировщицей, а в отделе у Вильдама технологом. С Вильдамом они встречались редко, но все же встречались, он по-прежнему был рядом, на страже и в ожидании. Катя жила с ним. Евгения Семеновна тоже поменяла свою квартиру в Самарканд и жила в соседнем с Вильдамом доме. Здоровье ее ухудшилось - часто болело сердце, и теперь иногда Елена успокаивала Вильдама, исполняя роль его "ангела-хранителя".
Александр служил в армии на Украине, а Татьяна его ждала. Жорик с Зоей тоже поженились и воспитывали первого сына, Зоя уже ходила вторым. Леша с Ольгой расстались, Марина с Женей тоже.
Вскоре после свадьбы Елены и Андрея Вильдам познакомил Надежду со своим старым другом, что преподавал в университете, тот год, как овдовел. Олег Моисеевич
– И как он целый год один жил? Он не только постирать себе не может, он даже макароны варить не умеет, - посмеивалась она, но было видно, что ей доставляло удовольствие за ним ухаживать.
... А в Афганистане уже шла война. Уже гибли наши мальчики. И "черные тюльпаны" уже везли родителям и женам вместо их сыновей и мужей цинковые ящики с набором рук и ног и, если повезет, другими частями тела...
Андрей заканчивал училище. Как и предугадала Елена, заявления всех без исключения выпускников об отправке их в Афганистан уже лежали на столе начальника училища. Как не просила мать, как не молила Елена, Андрей тоже написал такое заявление, он не мог быть "белой вороной".
– Андрюша, пойми, эта война глупая, никчемная, если вы выживете, вам никто даже спасибо не скажет, наоборот, вы в своей стране изгоями станете.
– Что ты меня уже хоронишь! Что ты каркаешь!
– злился Андрей и впервые серьезно поссорился с Еленой.
А она в предчувствии беды не находила себе места. Она уже готова была сказать ему, кто она, соврать, что якобы знает - он там погибнет. Но не могла. Во-первых, не могла открыться, после почти трех лет молчания; во-вторых, не могла врать, она все же не знала его судьбы. Но сердце болело, ныло, било в набат. А он слышал, но не мог на него откликнуться. "Долг чести", "офицерский долг", когда-то очень благородные весомые слова, сейчас звучали издевательством над волей этих мальчиков.
Заявления подписали всем, не смотря на то, что у некоторых выпускников уже были семьи, дети. Ничего не смогла сделать и Надежда, таков был приказ сверху.
Когда уже было ясно, что отъезд Андрея неизбежен, у Елены началась дикая депрессия: она не ела, не спала, не разговаривала, только пила крепкий кофе и курила. Андрей просил у нее прощения, валялся в ногах, злился, ругался, но она молчала. Чувствуя нарастающее отчаяние, она боролась с желанием махнуть на все рукой и умереть, пыталась настроить себя на то, что такие страшные предчувствия, на которых она слишком зацикливалась в прошлой жизни, обычно не оправдывались, сбывалось то, на что она мало обращала внимания или быстро забывала.
Но она все же не справилась бы с собой, если бы не Вильдам. Он на расстоянии чувствовал ее состояние (она эту неделю не работала, была в отпуске), но дома был постоянно Андрей. Вильдам знал это, потому что неоднократно звонил ей, но трубку поднимал всегда Андрей, она к телефону не подходила. В конце концов, он не выдержал и приехал. Андрей даже обрадовался его приезду. Сначала он не хотел никого вмешивать в их с Еленой отношения, даже матери запретил приходить, думал, что справится со своей проблемой сам, но его уже тоже охватило отчаяние: он не мог забрать своего заявления и не мог оставить ее такой.
– Где она?
– с порога спросил Вильдам.
– На лоджии. Она уже две ночи не спит, все сидит там и курит, но не плачет. Выходит только на кухню, сварит кофе и назад. Я пытался ее спать уложить, она ложится, но через пятнадцать минут снова встает и идет на лоджию, - в глазах Андрея черная тоска сменилась мольбой: помоги хоть ты ей!
Вильдам прошел на лоджию, закрыл за собой дверь. Андрей смотрел через стекло балконной двери, как он подошел к забившейся в угол старого диванчика Елене, сел рядом, обнял за плечи, прижал к груди ее голову и стал гладить ее по волосам и что-то нашептывать. У него защемило сердце, но не от ревности, а от жалости к ней. Он отошел от двери и сел в кресло, сложил ладони и стал ждать.