Еще одна жизнь
Шрифт:
А Вильдам говорил:
– Бедная моя девочка! Твой "ангел-хранитель" с тобой. Возьми себя в руки, успокойся. Ты ничего не можешь изменить. Ты можешь только жить, жить и ждать. Это трудно, но ты справишься, а я всегда буду рядом. Живи, моя золотая, ты еще не все сделала, что хотела. Ты же не знаешь его судьбы. А он не виноват, таково общество, такова эта жизнь. А ты люби и жди его. И пусть он уйдет с легким сердцем, а не с тяжелым камнем на душе. Твое настроение, твоя вера в него помогут ему
И она заплакала, сначала полились из глаз безмолвные слезы, потом она зарыдала, колотя его в грудь кулаками и причитая:
– Это я виновата! Это мне наказание за предательство! Но он-то тут при чем?
Вильдам прижимал ее голову к своей груди.
– Тихо, тихо, девочка! Он не должен ничего знать, тем более теперь, перед отъездом. Пусть его душа не омрачится ничем. Он должен знать и верить, что ты принадлежишь только ему, что ты будешь ждать его. Это нужно ему. Ты же все понимаешь...
– Да...
– Вот и умница! Выплакалась?
– Да.
– Спать хочешь?
– Да.
– А кушать?
– Нет. Только спать.
Вильдам поднялся. Он бы взял ее на руки и сам отнес в постель, раздел и уложил, но не смел, не имел права. Обняв Елену за плечи, он подвел ее к двери и позвал Андрея.
– Бери ее на руки, она очень слаба, и неси в постель, пусть отоспится.
Андрей бросился навстречу, легко подхватил Елену на руки и отнес в спальню. Вильдам вернулся на лоджию и закурил. Через пять минут к нему присоединился Андрей.
– Ну что?
– Спит. Уснула сразу, - Андрей закурил, помолчал.
– Как тебе это удалось? Я третьи сутки бьюсь, но она, как закрылась от меня, не достучаться.
– Ты - муж, причина ее депрессии в тебе. А я - человек в данном вопросе посторонний. И потом, она же совсем девочка, ей бы еще маме с папой поплакаться, а их нет.
– Но она даже с матерью отказалась разговаривать.
– Это не ее мать, это твоя мать. А я люблю ее..., как дочь, и она относится ко мне с дочерним доверием. Вот и удалось, - он закурил еще сигарету.
– У тебя водки нет?
– Есть мастика, мать из Болгарии привезла, она крепче. Будешь?
– Давай.
Они перешли на кухню. Андрей достал бутылку мастики, маслянистой желтоватой жидкости, и две стопки.
– Как ее пьют-то?
– спросил Вильдам, с подозрением разглядывая бутылку.
– Вообще-то, ее в коктейли добавляют, но и так можно, по чуть-чуть, как коньяк.
– Ну, давай, разливай.
Они выпили, поморщились, сначала занюхали, а потом заели лимоном.
– Тебе когда...
– заговорил Вильдам.
– Послезавтра.
– Дай ей отоспаться, хотя бы до завтра, не трогай.
–
– Ты ее не суди. Очень она тебя любит. Хочет что-то решить, что-то предпринять, хочет казаться сильной, хочет сердцем все обхватить. А, по сути, она совсем девчонка, слабая, ранимая. Она не с тобой не справилась, она с собой не справилась. Не рассчитала свои силы.
– Я знаю, я вижу. Я тоже ее очень люблю, но...
– Не надо об этом. Давай лучше за нее выпьем, чтоб выдержала, не сломалась, дождалась.
– Ты хочешь сказать, что она может...
– Нет. Она тебе не изменит, но здоровье подорвать может. Давай за нее.
Андрей разлил еще по глотку.
– Не-ет. За нее только по полной.
– А не много? Ты же на машине.
– Не много. И я никуда не поеду, у вас останусь ночевать. Не выгонишь?
Андрей даже обрадовался. Ему в эти дни самому хотелось напиться, но один он пить не мог. А тут такой классный собутыльник!
– Не выгоню, место есть, - он долил стопки до краев.
– За нее!
Они выпили, вторая пошла уже лучше. Вильдам взял бутылку, почитал этикетку, снова разлил.
– Наша водка мягче, но будем пить, что есть. Давай за тебя: на рожон не лезь, береги себя, помни, что тебя здесь жена ждет.
– Любимая жена.
Они снова выпили.
– У тебя кроме лимона, есть еще что закусить?
– опять поморщился Вильдам.
– Есть, - ответил Андрей и открыл холодильник. На стол легли тарелки с колбасой, сыром, помидорами, баночка черной икры, лепешка.
– Вот! Это уже дело, - Вильдам потянулся за сигаретами.
– Здесь нельзя, - остановил его Андрей.
– Точно, точно. Ругается. Сама курит, но в квартире не разрешает. Тогда бери закусон и пошли на лоджию, - скомандовал он, беря бутылку и стопки, туда же они вытащили журнальный столик, разложили закуску, налили стопки.
– Давай за любовь!
– предложил Андрей слегка заплетающимся языком.
– За любовь!
– поддержал его Вильдам.
Выпили. Закусили. Закурили.
– А ведь ты ее тоже любишь, - сказал Андрей и, прищурившись, посмотрел на Вильдама.
– Люблю... - задумчиво глядя в окно, ответил Вильдам.
– Но ты опередил.
– Ты смотри тут без меня, не балуй.
– Сынок, если бы я хотел побаловать, то уже бы побаловался, тебя не спросил. Но она не такая, она не для баловства...
– Да, она не такая. Она верная! Она меня любит!
– восторженно воскликнул Андрей и принялся снова разливать мастику.
Вильдам искоса посмотрел на него, ухмыльнулся в усы. Хмель уже добрался и до него, но головы он не терял.