Еще одна жизнь
Шрифт:
Дмитрий по лицу Ирины догадался о ее мыслях, придвинулся поближе и свободной рукой обнял ее. Светлана сразу ухватила их обоих за шеи.
– Мамочка, значит, ты согласна?
– Мы еще поговорим об этом.
– О чем?
– О том, где мы будем все вместе жить.
При этих словах Дмитрий еще крепче прижал ее к себе, повернулся, нашел губами ее ухо, прошептал: "Спасибо!" и поцеловал. И хотя, ее женская плоть уступила ему прошлой ночью (уж очень долго она этого ждала!), но только сейчас с этим поцелуем проснулись все желания, которые были у нее раньше и копились все эти годы, готовые
К костру подошел Вильдам, взял гитару, тихо запел. Света ослабила свои объятия, обернулась к нему.
– Дядя Виля, мы теперь будем жить все вместе с папой и с мамой. Вот только еще не решили: здесь или к папе поедем, на Север, у него там всю зиму ночь, а вместо солнца на небе горит северное сияние, как светомузыка, только лучше.
Вильдам поднял на них взгляд. В глаза ему сразу бросилась напряженность поз Дмитрия и Ирины, выступивший на лице пот и горящие в свете костра глаза, устремленные друг на друга. Что с ними, понять мог любой дурак, и Вильдам пришел им на помощь:
– Светик, иди сюда ко мне, расскажешь все подробно, а папа с мамой чуть-чуть пройдутся, им надо обсудить, где вы будете жить.
– Я тоже с ними пойду.
– А кто же мне все расскажет? Да и Татьяне надо все сообщить.
– А! Ей не до нас, она все с Сашкой целуется, - нехотя отрываясь от родителей и перебираясь к Вильдаму, проворчала Света.
– А вот и нет. Вовсе мы не целуемся, - прозвучал из темноты со стороны тента голос Татьяны, - и к костру подошли Саша с Таней и Катя.
Дмитрий с Ириной поднялись и нерешительно встали, оглядываясь. Вильдам подозвал Диму и что-то шепнул ему на ухо, указывая на орешник.
Светлана уже делилась с Таней своим достижением, будто бы она уговорила папу и маму жить снова вместе, и принялась рассуждать, где же лучше им поселиться. На "семейном совете" решили, что лучше папе приехать сюда, а северное сияние они просто съездят посмотреть зимой. Вильдам с Катей не вмешивались. Катя прижалась к отцу спиной, взяла у него гитару, она тоже уже научилась на ней играть и пела низковатым бархатным голосом, подражая Пугачевой. Она запела песню из "Иронии судьбы..." на стихи Беллы Ахмадулиной:
"По улице моей, который год
Звучат шаги, мои друзья уходят...
Друзей моих медлительный уход
Той темноте за окнами угоден...
К ним подошла Елена, села рядом, запела вместе с Катей:
"О! Одиночество! Как твой характер крут,
Посверкивая циркулем железным,
Как холодно ты замыкаешь круг,
Не внемля увереньям бесполезным.
Дай встать на цыпочки в твоем лесу,
На том конце замедленного жеста,
Найти листву и поднести к лицу,
И ощутить сиротство, как блаженство.
Даруй
Твоих концертов строгие мотивы,
И мудрая, я позабуду тех,
Кто умерли или, до селе, живы.
И я познаю радость и печаль,
Свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислоняясь к моим плечам,
Откроет свои давние секреты.
И вот тогда, из слез, из суеты,
Из бедного невежества былого,
Друзей моих прекрасные черты
Появятся и растворятся снова...
Друзей моих прекрасные черты
Появятся и растворятся снова..."
Песня закончилась. Все сидели притихшие, задумчивые. Вильдам забрал у Кати гитару и запел: "Если у вас нету тети...", затем, был "Резиновый ежик с дырочкой в правом боку...", "Собака бывает кусачей...", "Голубой вагон", "Улыбка", "Я играю на гармошке" и другие детские песенки, но когда Света начала зевать, Вильдам "сменил репертуар" и запел задушевные песни Визбора о горах. Света быстро уснула, устроившись на коленях Тани и Саши. Вскоре вернулись Дмитрий с Ириной, глаза их сияли, с губ не сходили улыбки. Они быстренько перенесли спящую Светланку в машину и вернулись к костру. Дмитрий положил руку на плечо Вильдама и слегка его сжал. Вильдам, усмехаясь, похлопал его по руке.
У костра сидели еще часа два. Постепенно ряды полуночников редели: сначала ушли в палатку Саша с Таней, она почти уснула у него на коленях. Затем стала дремать Катя, ее Елена проводила в машину, она не опасалась, что Катя разбудит маленькую Машеньку, обе спали крепко и спокойно, Катя даже могла проспать ночь на одном боку. А места в машине было достаточно.
Когда Елена возвращалась назад, в темноте ее остановил Вильдам, прижал к себе и прошептал:
– Идем.
Он вел ее, как в тот раз, крепко держа за руку и раздвигая ветки другой рукой. В пещере он зажег фонарик, предварительно захваченный им, и вовремя, они чуть не споткнулись о большой камень, лежавший на дороге. В прошлый раз его не было.
– Как же Дима с Ирой здесь ноги не переломали?
– сказал тихо Вильдам.
– Они здесь были?
– А где, ты думаешь, они пропадали?
– И ты открыл им наше место...
– Я их выручил. Ты против?
– Нет. Но это уже выглядит так, будто в нашей постели уже кто-то побывал.
– А ты не думаешь, что эту котловину знаем не мы одни?
– Думаю. Но я тех не знаю, и, если они были там, то уже давно.
Вильдам осветил пещеру полностью, в прошлый раз огонек зажигалки позволил лишь пройти и найти выход из пещеры, в этот - Елена разглядела ее полностью. Она оказалась не такой уж маленькой. Не смотря на то, что свод был низкий, не более трех метров в самом высоком месте, пещера уходила в сторону, в глубь горы, большой нишей метра три в ширину и пять в глубину. Там они обнаружили выложенный камнями очаг и невысокий постамент в виде огромного ложа, укрытого высохшей травой и мхом. На краю его лежал смятый носовой платок, а в очаге валялись свежие окурки.