Ещё вчера…

Мельниченко Николай Трофимович

– Тут по группе ЗВ – 9 мы наметили оставить прежнего комсорга – Цезария Шабана. Но он – поляк.

– Ну и что? – удивился Шлюко.

Вот теперь все стало ясно. Этот короткий вопрос был равен длительной лекции. Отныне поляки, волей Главного Комсомольца Политехнического института, наравне с русскими и украинцами, вошли в число основных национальностей, проживающих на Украине.

Утром начинаем работать. По три – четыре человека из группы вызываются в деканат: по одной группе на каждой переменке. Там происходит один и тот же разговор, с одной и той же, усвоенной в комитете, интонацией:

– У вас скоро будут выборы комсорга группы и курса. Мы живем на Украине

и комсоргами должны стать люди основной национальности, – русские и украинцы. Афишировать нашу позицию мы не имеем права, поэтому объясните это своим близким друзьям…

– А, бей жидов, спасай Россию, – откликались особо понятливые.

– Я вам этого не говорил, – сурово предупреждал я зарывавшихся.

Большинство молча усваивали требования, и уходили, на ходу соображая, что и кому можно сказать и что сделать. Точно так же поступил и я в комитете института. Об отказах и, тем более, – возражениях, не было и речи.

На переменке меня схватил за пуговицу Лазарь Адамский и с тоской спросил:

– Коля, скажи мне, что, – есть указание евреев в комсомоле не избирать?

– Лазарь, я тебе ничего не могу сказать по этому вопросу, – неопределенно пожал я плечами. Конечно, у него осталась неясность, отчего я "ничего не мог сказать": ничего нет, ничего не знаю, ничего не хочу говорить, ничего не могу говорить. Врать я не особенно умею, а правду сказать – не имел права.

Выборы на факультете прошли на удивление гладко и спокойно. Только на втором курсе в состав курсового бюро вошло 1 (одно) лицо "не основной национальности".

Тогда мной владели "смешанные чувства", как у человека, наблюдающего падение в пропасть тещи на его собственном автомобиле. С одной стороны: на моем участке фронта я неплохо выполнил порученную мне очень непростую работу. Сумма таких работ позволяла руководству страны (или кому?) прижать многоголовую и вездесущую гидру. Что гидра существует, – я теперь знал точно. С другой стороны: работа была довольно подлой и грязной по отношению к моим друзьям "не основной национальности": бригадиру Веркштейну, учившему меня премудростям слесарного мастерства, верной Молке, таскавшей тяжелые ящики зерна с точным счетом, и, конечно, – по отношению к близкому другу, беззаветному трудяге и справедливому человеку Коле Леину… Каким, все же, надо быть осторожным, выбирая себе родителей!

В дальнейшей жизни у меня набралось много фактов и событий – хороших и плохих общения и работы с людьми "не основной" национальности; хороших было гораздо больше. Вчера, во время работы над этими страницами, из Израиля нам позвонил мой друг Леня Лившиц. Мы оба были очень рады общению. Нерадостная весть: наша любимица Валерия сломала ногу и сейчас сидит в гипсе, Сколько же страданий выпало на долю этого талантливого человека! Нам всегда очень ее не хватает: на любой вопрос был ответ у этой полупарализованной девушки с энциклопедическими знаниями…

Наш хлеб – расплавленный металл.

…и нету в мире большей красоты,

чем красота горячего металла!

(из песни, не попсовой)

Мы в институте все больше изучаем наши основные сварочные дисциплины. Их неожиданно много: дуговая сварка, теория сварочных процессов, тепловые процессы, электросварочные машины и аппараты, автоматическая сварка, контактная сварка, сварные конструкции, газовая сварка и резка, контроль швов, пускорегулирующая аппаратура,

проектирование сварочных цехов, организация производства. Почти все предметы сопровождаются лабораторными занятиями, курсовыми проектами и, конечно, практикой.

Лекции по дуговой сварке нам читает К. К. Хренов – громоздкий пожилой мужчина со слегка отрешенным взглядом светлых, слегка на выкате, глаз. Хренов – самый титулованный наш преподаватель: академик, лауреат Сталинской премии. Премию он получил в 1946 году за разработку подводной сварки и резки металлов, которая особенно нужна была в годы войны. Хренов по образованию – электрик, поэтому он нам читает также курс по источникам питания. Его речь по профессорски округла и точна, но без всяких эмоций, что слегка убаюкивает тех, кому эти материи не очень интересны.

(Я уже слегка набил синяков и шишек на сварочной стезе, и мне все интересно. Почему, например, мой сварочный генератор на заводе самовольно менял плюс на минус и наоборот, что резко ухудшало качество сварки? Такое было ощущение, что ты разучился варить. В конце концов, тогда я понял, отчего ухудшается сварка, и просто менял местами клеммы кабелей. Теперь я понял, почему так происходит, и как этого избежать проще).

Нам читают лекции и проводят практические занятия М. Н. Гапченко, М. М. Борт, Л. А. Бялоцкий, смешливый Жора Васильев (поэтому его отчество не запомнилось, – а читал он нам очень нужный курс пускорегулирующей аппаратуры).

Несомненно, самой колоритной и любимой личностью на факультете среди преподавателей был Дед – доцент Иван Петрович Трочун. Вскоре он стал деканом нашего факультета, сменив на этом посту Гапченко, уехавшего, кажется, к китайцам. Наш Дед внешне очень смахивал на хитроватого колхозного "дядька". Одевался он соответственно, например, галстук на нем казался совершенно чужеродным предметом, надетым по приказу свыше и глубоко чуждым своему носителю. Обширную лысину обрамлял венчик волос непонятного цвета. Поверх очков смотрели в упор глубоко посаженные темные глаза.

И. П. Трочун читает нам теорию сварочных напряжений и контактную сварку. Сварочные напряжения – самая тайная и глубокая наука нашей профессии, недоступная и непонятная дилетантам. Только ее понимание может предотвратить многие, кажущиеся непонятными, аварии и катастрофы. Примеры, приводимые лектором, наглядны и потрясающи, его пояснения – глубоки и понятны. Наш факультет потихоньку разворачивают на кораблестроение: именно там наибольшее количество сварки и аварий, связанных с ней.

Очень красноречивы примеры американских кораблей "Либерти", названных у нас позже лидерами типа "Ленинград". Широко применив сварку, американцы совершили подлинную революцию в судостроении. Цикл постройки судна водоизмещением 4600 тонн от закладки до выхода в море составлял всего 22 дня! Большинство грузов по лэнд-лизу Америка доставляла в СССР крупными конвоями судов "Либерти" в северные порты СССР в Баренцевом и Белом морях. Вскоре, кроме боевых потерь, "Либерти" стали нести непонятные технические потери: при полном штиле суда внезапно разламывались пополам и тонули, либо на корпусе появлялась огромная трещина от палубы до киля. Более поздние исследования объяснили причины этого явления: виновата была в первую очередь неправильная технология сварки, не учитывающая возникающих собственных напряжений! ИПТ наглядно показывал нам зарождение и влияние этих напряжений, избегая заумных формул, понятных только создателям – соискателям ученых степеней и званий…