Есенин и Айседора Дункан
Шрифт:
Лола испуганно посмотрела на меня.
– Нужно отправить за ним посыльных, – робко начала она. – Я скажу портье.
– Да, – воскликнула я, воспрянув духом. – Он не мог далеко уйти – здесь же остров. Попросите портье отправить за ним кого-нибудь!
Лола стремглав ринулась искать портье, а я в бессилии опустилась на кровать. Взгляд мой упал на принесенную официантом бутылку шампанского. Я налила себе бокал и выпила залпом. Потом еще. И еще один. Растянувшись на кровати, я представляла ужасные сцены, в которых Есенин случайно тонет в море, выбрасывается из окна, стреляет в кого-нибудь, идет в ближайшую забегаловку и цепляет там
– Айседора, пожалуйста, не волнуйтесь. Мы его найдем. Он ведь не мог уйти далеко. Денег у него нет, чтобы нанять лодку. Он сейчас вообще скорее всего спит где-нибудь под кустом, как всегда делают русские крестьяне. Он ведь простой мужик, у него это в крови.
Ее слова приободрили меня. «Действительно», – подумала я. – «Он сейчас в таком состоянии, что остается только упасть и уснуть под кустом». Я слегка захмелела и произошедшее теперь представлялось мне не таким страшным.
– Какая вы молодец, Лола! Мне бы это в голову даже не пришло! Давайте возьмем машину и сами обыщем все близлежащие кусты!
Лола стояла в крайнем недоумении. В чем же дело? Чему она удивлена? А-а-а, она заметила опустошенную бутылку. Я улыбнулась, подмигнула ей и вылила остатки шампанского в другой бокал:
– Есенин пьян, я тоже, теперь ваша очередь, Лола!
– О, нет-нет, спасибо – поспешила отказаться она. – Нужен же кто-то трезвый в нашей компании. Допейте вы!
Я спешно допила бутылку, и мы поехали на поиски. Жара стояла нестерпимая. От палящего солнца было не спрятаться. Казалось, что вокруг не цветные пейзажи, а черно-белое изображение, настолько солнце было ярким: белое – свет, черное – тень. Мы медленно ехали, прося шофера останавливать машину перед каждым кустом и изгородью. От сильного нервного напряжения и выпитого вина я болтала без умолку:
– Ах, это, наверное, моя судьба! Рок! Все мои любовники были такими эксцентричными! Не могу себе представить, чтобы кто-то другой занимался тем, чем занимаюсь сейчас я – ищу своего сбежавшего молодого мужа под кустом на острове. Ха-ха-ха! Как глупо! Знаете, если мы вдруг найдем его мертвым, я тоже покончу с собой! Без него жить я не могу! Он – моя жизнь! Да, он мой ангел! Мой маленький непослушный ангелочек! Хм, стойте, а как же я покончу с собой, если до сих пор не успела еще написать биографию?! Она удивительна! Кстати, вы могли бы мне помочь с ней, вы ведь любите писать!
– Айседора, никто лучше вас самой этого не сделает, – возразила молчавшая всю дорогу Лола.
– Ах, я так ленива! И я ненавижу писать! – призналась я.
Наш водитель подумал, наверное, что я не в себе. Действительно, странная картина: две женщины выходят из машины и под каждым кустом, деревом, забором что-то ищут, потом едут дальше – и так целый день!
Наступал вечер, а искать Сергея уже было негде. Мы вернулись в отель. Я так устала, что решила еще выпить вина. Ох, ну и денек! Чувствую себя матерью, играющей с сыном в прятки. Налив себе бокал, я легла на уже остывающем пляжном песке и вытянула ноги. Удовлетворенно оглядев их, я громко сказала:
– Нет, я пока, пожалуй, не буду кончать жизнь самоубийством, у меня еще слишком красивые ноги.
Расслабившись после утомительного дня и выпитого спиртного, я уснула прямо на пляже и очнулась только под вечер. Вернувшись в номер, я узнала от Лолы, что, оказывается,
Поздно вечером Сергей и Жанна вернулись. Сергей был трезв и очень угрюм. Жанна выглядела совершенно выдохшейся. Мне не терпелось спросить, где же они были, на что бедная Жанна ответила:
– Маis partout!
Они прошли весь остров вдоль и поперек – сначала пошли к Гранд Каналу, где Есенин долго смотрел на гондолы, затем пошли обратно, причем он шел так быстро, что Жанна едва поспевала за ним, а когда она вдруг решила помочь ему при покупке винограда у местного торговца, он с удивлением заметил ее присутствие – он уже и забыл, что служанка следовала за ним все это время. Как это на него похоже! Он так погружался в себя, что ничего не замечал вокруг!
С Есениным мы не перекинулись и парой слов – он сразу лег спать. Какой же он все-таки ребенок! Все еще дуется на меня.
На следующее утро Сергей проснулся в еще более отвратительном расположении духа. Он враждебно исподлобья смотрел на меня и казался совсем чужим. Когда Лола постучалась к нам, он облегченно вздохнул и заговорил с ней. Наверное, попросил перевести мне. Я заволновалась, предчувствуя очередную сцену.
– В Париже я хочу иметь свой собственный ключ. Я буду уходить, когда захочу, и приходить, когда захочу. Никаких приказов. Я не больной и не ребенок, – отчеканил он ледяным тоном.
Я молчала и внимательно слушала. Тут вдруг Лола начала с ним о чем-то пререкаться. Я поняла, что он говорит что-то такое, что ей стыдно перевести.
– Чего он еще хочет? – спросила я, хорошо понимая общий смысл сказанных Сергеем слов. И без переводчика было ясно, что он хочет свободы, но как раз ее-то я и не могла дать ему.
– Он… Он хочет делать все, что ему нравится, в Париже, – пролепетала заикающимся голосом Лола.
Я почувствовала, что она многое недоговаривает. Кроме того, я ведь немного понимала русские слова и отчетливо слышала слово «женщины». Значит, он хочет свободы и в выборе женщин. Он сказал еще что-то, но Лола пребывала в таком стыдливом замешательстве, что я не стала настаивать на том, чтобы она переводила. Я уловила слово «уехать», «Одесса» и «Россия». Было очевидно, что он грозится уехать обратно, если я не дам ему свободы действий. Мне стало страшно. Есенин сидел с удовлетворенным видом победителя, а я, поверженная и униженная, дрожала от душившего меня ужаса. Я не могла его потерять и готова была на все…
Глава 14
Америка
Америка, Америка. Ужаснейшая дрянь, эта Америка. Нет, поначалу, конечно, она меня поразила: здания, заслонившие горизонт, почти упирающиеся в небо. Над всем этим проходят громаднейшие железобетонные арки. Небо в свинце от дымящихся фабричных труб. Дым навевает что-то таинственное, кажется, что за этими зданиями происходит что-то такое великое и громадное, что дух захватывает. Мать честная! До чего бездарны поэмы Маяковского об Америке! Разве можно выразить эту железную и гранитную мощь словами?! Это поэма без слов. Рассказать ее будет ничтожно.