Эсхатологический оптимизм. Философские размышления
Шрифт:
Апофатическое богословие в полной мере присутствует уже у Платона, хотя и имплицитно, как возможность. Его раскрытие, то есть сам путь теоретического и над-теоретического возвращения, начинается с неоплатоников. Именно они начинают процесс ????????? в контексте платонической традиции.
Прокл и систематизация Единого
Вершиной развития апофатического метода в неоплатонизме станет, безусловно, Прокл. Здесь я говорю о «Комментарии к «Пармениду» [257] , гениальной работе, где Прокл впервые системно излагает апофатический метод как единственно возможный способ рассуждения, говорения, мышления о Едином. Он сводит все предшествующие версии апофатики в нечто цельное и детально описывает теоретическое
257
Прокл. Комментарий к «Парменид». СПб.: Мiръ, 2006.
Доддс [258] в отношении такой разработки Проклом апофатического богословия, и вообще систематизации платоновской и плотиновской философии, писал, что Прокл преодолевает зияющую пропасть, которую Плотин оставил после себя. У Прокла апофатическое богословие начинается с различение двух отрицаний – отрицания, стоящего ниже утверждения, и отрицания, стоящего выше утверждения, и продолжается через выделение разных типов Единого. Прокл признает три разных извода Единого:
258
Proclus. The Elements of Theology. Oxford: Clarendon Press, 1964.
1. Единое, превышающее сущее, которое стоит выше сущего. Это Единое содержит в себе все – две ипостаси Плотина – Ум и Душу, а из них, в свою очередь, создается весь умозрительный и телесный космос.
2. Единое, рядоположенное сущему. Это Ум, который представляет собой вторую ипостась Плотина, здесь о Едином можно сказать, что оно есть, но тем самым утверждением Оно перестает быть строго Единым и становится апроксимативно Единым, то есть Единым не логически, а риторически.
3. Единое, стоящее ниже сущего. Это результат расчленения целостности на части, утрачивающие – в (недостижимом) пределе – связь с целым. Такому «единому» соответствует демокритовский атом.
Благодаря этому делению Прокл решает парадокс, который нагнетается в комплексе платоновской философии в силу многочисленных упоминаний Единого с разными значениями. Если читать Платона, то там каждый раз у понятия Единого свой контекст, и он всегда очень специфичен. Когда мы говорим о Едином, если мы хотим быть точными, нам нужно следовать, именно проклианскому методу о разделении трех типов Единого. Это важно.
Апофатический момент: начало пути возврата
Переходим непосредственно к апофатическому богословию. Само апофатическое богословие в неоплатонизме и в христианстве (я занималась преимущественно Дионисием Ареопагитом) начинается там, где мыслитель встает на путь ?????????, когда философ отворачивается от «этого мира», в который он заброшен, и обращает взор в сторону источника бытия, в сторону духовного истока, своего прародителя. Если взять христианское богословие, естественно, этим истоком будет Бог. Если рассмотреть неоплатонизм, то мы всретимся с понятием Единого, Высшего Начала.
Апофатическое богословие, помимо того, что оно начинается в момент возвращения, в момент ?????????, соприсутствует этому восхождению. Очень важно отметить спонтанность и внезапность апофатического броска. Все обстоит совсем не так, как если бы мы проходили сначала сквозь область катафатики, разбираясь в лучших качествах этого мира, и потом делали бы некоторый условный скачок, осуществив разрыв с этим миром и переходя к апофатическому опыту. Если описывать этот процесс в линейной топике, может быть, такой опыт и происходит. Но уже в самом настрое философа, в его направленности и реориентации в сторону Единого или Бога, изначально заложен апофатический момент, разрыв уровней, резкий переход от одного уровня к другому – начиная с уровня космоса к уровню Души, и далее от уровня Души к ипостаси Ума. Уже сам этот опыт несет в себе элемент апофатики. Это – опыт мистический, опыт разрыва, трещины, разлома
Посмотрите, например, как можно воспринимать Красоту. Классическая
Мой главный тезис, который сегодня я высказываю скорее как гипотезу, нежели как конечный результат полноценного философского исследования, заключается в том, что апофатика соприсутствует человеку уже в тот момент, когда он только начинает свой путь в сторону возвращения (?????????). Апофатика начинается в момент ?????????. Мне кажется, очень важно понимать апофатику именно как момент, как внезапность, мгновение, соприсутствующее самому процессу возвращения. Это – первый тезис.
Апофатика и мистика
Второй тезис – связь апофатики с мистикой.
В христианском богословии опыт мистического понимания Бога вплетен в сами православные догматы. Разбирая на собственном примере проживание Православия как духовной традиции, я пришла к выводу, что присутствие апофатического, неизреченного начала, неподвластного уму, ярко проявлен на всех этапах христианской жизни – с самих ее истоков. Так же, вероятно, обстояло дело и в католичестве, по крайней мере, в эпохи, еще затронутые рационализмом, деизмом Нового времени и выхолощенной философией Модерна.
Апофатическое богословие связано с опытом мистики. Столкновение с тайным, скрытым пронзительным присутствием происходит через разрыв уровня, как называл это Юлиус Эвола – la rottura del livello, с обыденным, обычным. Этимология слова ???????? – «скрытый», тайный. Оно происходит от глагола ???? – «закрываю глаза». Подразумевается обращение взгляда от внешнего во внутреннее пространство. «Мистический» опыт является основной методологией апофатического богословия. Он представлен как в христианстве, так и в традиции апофатического богословия, которая развивается в неоплатонизме. Эмиль Брейе в своей статье «Мистицизм и доктрина у Плотина» [259] , изданной в 1948 году, писал, что к Плотину слово «мистика» максимально подходит. Плотин был мистиком. Мистицизм Брейе определяет как непосредственный внезапный, неожиданный опыт в переживании божественного – часто непродолжительный, редкий, мгновенный опыт присутствия, который не вписывается в рамки нормального, обыденного опыта, и по этой причине сопровождается глубоким потрясением сознания, ощущением единения, слиянием с высшей реальностью, стирающим всякое самосознание. Это опыт действительного разрыва – от привычного переживания данного к чему-то иному, потустороннему, абсолютно нам не данному, загадочному.
259
Брейе Э. Мистицизм и доктрина у Плотина/Брейе Э.Философия Плотина. СПб: Владимир Даль, 2012. С. 296–303.
В Санкт-Петербургском университете читался спецкурс «Мистицизм в христианстве». В одной из лекций нашей коллеги, которая присутствовала на платоновских семинарах, была применена метафора Карла Ясперса. Она довольно простая, но она наглядно показывает опыт мистического разрыва и может быть отнесена к тому, что происходит с человеком, когда он переходит к области апофатического. У Ясперса речь идет о двух концептах, заимствованных, в свою очередь, у Мартина Хайдеггера: «мы-бытие» и «не мы-бытие». Это две сферы. Одна открыта для нас, другая – совершенно от нас отдалена. Опыт мистического как раз и есть опыт перехода этой границы. В какой-то степени это похоже на то, что у постструктуралистов названо «трансгрессивным опытом» – жестом, обращенным на предел, жестом преодоления границы. Соответственно, в апофатическом богословии неизбежно присутствует мистический опыт, опыт перехода, построения абсолютно трансцендентной в отношении данности оси. Это – опыт абсолютного одиночества, опыт чистого выхода, покидания. Еще раз подчеркну, что эволаистский термин опыт la rottura del livello, «разрыв уровня», максимально к этому, наверное, близок.