Эскамбрай
Шрифт:
Не спали и в соседней каюте. Через дубовую переборку отчетливо доносились голоса.
Я прошу меня простить: я знаю, что подслушивать нехорошо. Однако школа лондонских горничных к этому просто обязывает (а, впрочем, и не лондонских тоже). Меня извинит то, что речь шла обо мне.
– Какая женщина, дядя, какая женщина! А шарм, а спокойствие! А как держит себя!
– Да уж, стоит голяком среди полсотни мужчин, и хоть бы бровью повела.
– С такой фигурой можно вообще ходить без одежды.
– Что думаешь, а в Африке так и ходят...
– А выговор! Какой у нее безупречный английский! А манеры?
– А еще хороший комплимент - скажи, как владеет ножом. Она убила в это утро пятерых, мой мальчик. Но за это я премного благодарен, иначе бы мы с тобой сидели сейчас не в каюте, а в трюме. Беглая рабыня, шустра бабенка эта необыкновенно, награда за ее голову, надо думать, не мала. Они все хороши, эти рожи, видел ты их за ужином! А этот косой черт! А тот размалеванный! Ужас! Наверняка за ними много чего числится. И откуда она, черт ее дери, знает Митчелла? И что за шум они подняли там за стенкой? И что с нами будет завтра? Ох, у меня голова сейчас треснет!
Возникла пауза, после которой молодой Мэшем мечтательно произнес:
– Но все-таки, дядя, какая женщина!
– Ты рехнулся, - ответил старший.
– Ты точно рехнулся, Санди. У тебя отсырели в трюме мозги? Ты всегда любил брюнеток, но не настолько же жгучих! Ладно, мы не будем обсуждать, кто она и что натворила. Прими в соображение хотя бы то, что она может тебя уложить одной левой, если ей что-то не понравится, а ее верзила муж отшибет тебе голову щелчком. Милое дитя, что сказал Джо Доу? Она ему говорила, что серая здоровенная собаченция, которую полудохлой притащили с барки, ни более ни менее как ее сын. Дикость, Санди, совершеннейшая дикость. Выкини из головы весь этот вздор и думай о деле.
Тут мистер Санди пустился в длинную речь о том, что все люди - люди, что рабство калечит судьбы и губит таланты, а красивая женщина - всегда красивая женщина... Это я знала без него и потому, измученная за беспокойные сутки, уснула под эту колыбельную песенку.
Островная гряда Хардинес-де-ла-Рейна - тридцать миль островов и островков, проливов, заливов, лагун, мелей, рифов и проходов, - черт ногу сломит! Клипер бросил якорь в одной из укромных, со всех сторон укрытых от любопытных глаз бухточек. Эта имела два выхода - на случай, если потребуется тихо улизнуть. По прибытии туда никем не замеченными (эти острова и сейчас мало посещаются) мы снова устроили военный совет в кают-компании.
Мы прибыли на острова на другой день после полудня. До того момента, когда корабль бросил якорь в мелкой бухте, все были заняты по горло.
Каники с англичанами налаживал службу: все-таки матросами наши негры были никудышними.
Мы с Факундо наводили ревизию добру, которое не принадлежало Мэшемам - тому, что было награблено испанцами бог весть где и свалено в кормовом трюме без всякого порядка: ткани, ковры, посуда, одежда, бочонки с вином, бутылки с ромом и виски и полным-полно всякой провизии. На барке в трюме тоже было полно бутылок и тюков с тканями, кружевами и лентами, и, кроме того, упаковки цветного бисера, - товар бесценный, если иметь в виду предстоящее путешествие. Еще мы успели до вечера раздать штаны, рубахи и платья нашей оборванной команде. Принарядилась и я вместе со всеми. После стольких лет щеголяний в штанах и рубахе непривычно и странно было чувствовать льнущие к
В каюте, где переодевалась к ужину, стояло зеркало, можно было полюбоваться на себя во всей красе, и я себя не узнавала. И Гром не узнал, вернувшись с берега - спускал лошадей, чтобы попаслись на берегу и отдохнули от качки, и Пипо не узнал - он меня такой еще не видел. На моих парнях тоже были обновы - рубахи и штаны, но от обуви отказались наотрез и пошли в кают-компанию босиком.
Для мистера Александра мое преображение тоже не прошло незамеченным, ужас как выразительно смотрел он и на меня, и на Грома, который слушал светскую беседу на непонятном ему языке. Санди решился-таки заговорить. Его задела история с Серым, и я рассказала, с чего она началась, почему пес стал моим молочным сыном. Мэшем-старший тоже внимательно прислушивался: право, эта тема очень подходила для светского разговора. А серьезное дело я приберегла на десерт.
– Мистер Мэшем, - спросила я, - что бы вы сейчас предприняли, если бы мы сейчас высадились с вашего корабля и предоставили бы вам свободу действий?
Старик задумчиво почесал бороду.
– Что же, такой поворот событий меня бы устроил, - сказал он с некоторым оттенком сомнения в голосе.
– Конечно, от нашей команды осталось всего ничего. Но дойти до Ямайки мы смогли бы. Там бы я набрал новый экипаж, отремонтировал бы судно и продолжил бы прерванное путешествие.
– Понеся при этом убытки?
– Разумеется, миссис Кассандра, весьма серьезные. Разумеется, мы благодарны вам, так же как и мистеру Филомено, за ваше спасительное появление, иначе речь шла бы не об убытках, а о банкротстве. Леди, нас свел несчастный случай, который мы общими усилиями обратили в счастливый. И если на этом злоключения закончатся - видит бог, я буду счастлив.
– Ваши, сэр, близки к завершению. До завершения наших гораздо дальше.
– Простите?
– так и вижу перед собой его зависшую над коробкой с сигарами руку.
– Мистер Мэшем, у нас есть для вас весьма недурное предложение.
И я выложила ему вкратце все, о чем мы между собой судачили весь день: не выходя из этой укромной и удобной бухты, сделать на корабле необходимые починки - благо что мистер Филомено имеет большой опыт подобных работ; затем судно берет на борт груз негров и везет их в обратном направлении через океан, зайдя по дороге на Ямайку, приняв нескольких матросов и запасшись всем необходимым, но не задерживаясь там. В Лагосе мы расстанемся довольные друг другом.
– У нас есть чем заплатить и за понесенные убытки, и за неполученную прибыль - намного больше, чем вы намеревались получить, выходя в море. Клянусь Йемоо: это будет самая выгодная сделка в вашей жизни.
По моему знаку Каники, сидевший слева от молодого Мэшема, вытянул из-за пояса небольшой кожаный кисет. Вместо табака он был набит кое-какими безделушками из меньшего сундука. Я хорошо в них разбиралась и не удивилась тому, каким блеском загорелись глаза бывалого купца. Он тронул одну, другую, третью вещь, оценил размер и отделку камней, а я назвала примерную их стоимость. Думаю, если ошиблась, то не намного. Мэшем хмыкнул и неожиданно спросил: