«Если», 2017 № 02 (249)
Шрифт:
Нордстрем не сразу сообразил, что Машка — это доктор Мария Монтобелли.
Пол под его ногами качнулся:
— Так вы хотите, чтобы я вас сдал, черт возьми? После того, как вы нас спасли? Сами же сядете!
— Это вряд ли, — Семен махнул рукой, и Урсун поддержал его мрачным кивком. — Чтобы по всем законам осудить, нас надо в колсуд вызвать и допросить, ха-ха. Пусть попробуют это сделать, когда мы на Хель окажемся. Туда поначалу добраться надо.
Нордстрем поскреб затылок, что вроде бы даже стал меньше болеть.
Выходит,
— Ну что, пошли корабль смотреть? — осведомился Семен.
— Пошли, — согласился Нордстрем, у которого начала кружиться голова.
От смеси ужаса, облегчения и недоверия.
* * *
По капитанскому вызову боцман явился без брони и оружия, но вовсе не в форме. Стоило Куницу переступить порог, брови Нордстрема поползли вверх и он даже потер глаза — вдруг от удара по башке и волнений начались видения.
Могучую фигуру боцмана облекало нечто вроде короткого пальто из кожи с бархатным отложным воротником, украшенное полосками цветной ткани и узорами из бисера. Отрезы меха шли по подолу и низу рукавов. На голове красовалась шапка из того же меха, украшенная пушистыми хвостами какого-то зверя.
Защитницу животных вроде Монтобелли при виде такого наряда хватил бы удар.
Хотя после знакомства с Семеном…
— Это что такое? — спросил Нордстрем, обретя дар речи.
— Это называется оноолоох бууктаах, — сказал Куниц, смущенно одергивая рукава в мелких оборочках. — Друзья подарили… Мы же с ними вместе сражались… И все такое.
— Друзья? Всякие якуты, черт возьми?
— Они, — подтвердил боцман.
Нордстрем не нашел, что сказать.
Если в первый день он боялся, что корабль превратится в помесь цирка и хлева, то сейчас у него под командой был форменный сумасшедший дом, скрещенный с тюрьмой. Дюжина пиратов ждала под замком того момента, когда их передадут в руки властям. Колонисты, по официальной версии, продолжали мятежничать, изо всех сил угнетали команду и заставляли ее вести «Свободу» по курсу.
Отобранное у космических разбойников оружие они попрятали и больше с ним не появлялись, но капитан знал, что оно на борту. А еще Нордстрем покрывался холодным потом при одной мысли о винтовках и прочем огнестреле, который жители Якутии прихватили с Земли.
Ладно еще, что отстыковали и бросили пиратский звездолет, и то лишь потому, что с такой штукой в атмосферу не войдешь.
— Прекрасно, — наконец сказал он. — Только ты это сними и на службе не носи.
— Но Анне нравится…
— Я твой командир! А не Анна! — прорычал Нордстрем. — Давай-ка лучше к делу!
Боевые действия, развернувшиеся на борту «Свободы», оставили после себя кое-какие разрушения: сломанные переборки, выбоины в стенах, пятна крови, беспорядок во втором трюме, где развернулось главное сражение, да еще мистическим образом закупорившийся второй канализационный колодец.
— Так точно! — Куниц вытянулся и даже отдал честь, приложив ладонь к меховой шапке. — Работы продвигаются согласно графику! Полное устранение — двадцать два часа! Проводится диагностика обшивки и…
Нордстрем слушал, постепенно успокаиваясь.
Ничего, скоро жизнь на борту войдет в обычную колею, дайте только закончить этот безумный рейс.
— А еще… — закончив доклад, боцман смущенно кашлянул. — Нас опять позвали. Вечером.
— На торжество? — с ужасом спросил Нордстрем.
— В честь победы, — объяснил Куниц. — Обещали много вкусного и интересного, — наморщив лоб, он начал перечислять. — Расскажут нам Олонхо, это легенды такие, длинные, с песнями и стихами, про подвиги всякие… Нюргун Боотур Стремительный.
Капитан застонал, обхватил голову, внутри которой вновь зарождалась пульсация.
— Кашу из рыбы и морошки, оленьи внутренности, куэр-чех, — продолжил боцман, — жареный таман, вяленая утка… Монтобелли уже согласилась, и Ахмед с Мухаммедом.
— Эти-то куда? — вяло удивился Нордстрем.
— Ну так свинины там не предложат, — Куниц осклабился.
— Да уж. А ты, я смотрю, прикипел к этой своей Анне? И не скрываешь?
— Чего там, — боцман махнул рукой, щетинистая физиономия его побагровела. — Анна такая, коня на скаку остановит и в горящий дом войдет…
— Зачем? — спросил Нордстрем.
— Что «зачем»?
— В горящий дом? Пожарные же есть, спасатели всякие… — тут капитан осекся. — Хотя догадываюсь, что не в Якутии, где до них тысяча верст, и все лесом…
Куниц нахмурился, глянул на начальство так, словно засомневался в трезвости его рассудка.
— Так что передать? Придете? Или нам без вас отдуваться? — спросил он.
— Приду, — ответил Нордстрем без малейшего энтузиазма в голосе.
Если на борту затевается очередное безумство, то капитан должен его возглавить! Все равно ему придется, если что, отвечать за последствия.
* * *
Выгружаться пришлось в такую снежную бурю, какой Нордстрем раньше и представить себе не мог. Но задерживаться на Хель они не имели возможности, а прогноз выглядел слишком неопределенным, синоптик не мог сказать, когда погода изменится.
Так что пришлось открывать люки и опускать рампы в минус двадцать пять при бешеном ветре и хлещущем снеге под завывания бродивших вокруг корабля неведомых хищников. Работали как сумасшедшие, в холод и буран, днем и ночью, причем команда не отставала от колонистов.