Если бы меня спросили
Шрифт:
Ирка окинула критическим взглядом её склонную к полноте фигуру.
— Могу себе позволить.
— Ну да, платишь же не ты, — хмыкнула жена директора.
— Я имела в виду свой хороший обмен веществ. Чем обязана, Ольга Александровна?
— Ты ещё спрашиваешь? — едва сдерживалась та.
— Да, я спрашиваю, — в упор смотрела на неё Ирка. — У меня полно работы и не такой долгий перерыв, чтобы тратить его впустую. Если вам нечего сказать, — она кивнула в сторону выхода.
— Мне есть что тебе сказать, девочка.
— А вы меня о чём-то предупреждали?
«И он ещё хотел, чтобы я подружилась с этой фурией? Плохо же Борис Викторович меня знает, — дёрнула головой Ирка. — А свою жену, похоже, ещё хуже».
Тут попахивало войной, а не дружбой. Тётя Оля готовилась Ирку убивать. Копила яд, как та кобра. Точила стрелы, натягивала тетиву. Рвалась с поводка. Ждала только команды «фас».
И она прозвучала голосом её осведомительницы.
— А разве нет? — скривилась Ольга Александровна, враз из миловидной дамочки превращаясь в озлобленную тётку.
— В упор не помню, — невинно пожала плечами Ирка.
Та изменилась в лице. Нежная кожа пошла красными пятнами. Крылья носа раздувались, как капюшон у кобры, готовой к броску.
— Положила глаз на моего мужа, дрянь? — выплюнула жена Воскресенского.
— Ну, он красивый мужчина, чего уж, — достала из корзинки столовые приборы Ирка, чинно разложила на салфетке.
— Подотри слюнки, девочка! — вцепилась та в край стола. — Этому не бывать.
— Правда? — преувеличенно удивилась Ирка. Засмеялась: — Да неужели?
Тварь резко побледнела. Это выглядело как поражение, но она быстро пришла в себя.
— Может, с тобой он и порезвился, но лишь потому, что был зол и расстроен. Я потеряла ребёнка. Он спустил пар. Но на большее не рассчитывай. Не рассчитывай вообще ни на что, иначе мало тебе не покажется.
Ирка выразительно приподняла брови.
Она никогда не понимала скандальных баб. Это от небольшого ума или от отчаяния — закатывать истерики любовнице мужа? Расписаться в собственном бессилии, подтвердить, что вышла замуж не за мужика, а за телка, которого, куда повели — в то стойло и пошёл?
Ирка с Борисом Викторовичем не то, что не спала, даже не думала о нём, как о мужчине, только как об отце Вадима, но эта склочная баба вызывала желание убеждать её исключительно в обратном.
Вся Иркина поперешность, как говорила бабушка, привычка поступать поперёк, протестовала против оправданий и требовала щёлкнуть тётку по носу, а лучше приложить башкой об стену.
Как говорится, человек я не злой, но если вы упадёте и разобьёте лицо, приму это за справедливость. А уж после прозвучавших угроз — тем более.
— Я не спала с вашим мужем, Ольга Александровна, — улыбнулась Ирка и снова её обыграла.
Теперь
Но как крыса, загнанная в угол, та подпрыгнула на полтора метра и вцепилась Ирке в горло.
— Скажи это своему парню, — растянула Ольга Александровна губы в гаденькую улыбочку.
По спине пробежал холодок, но потом Ирка вспомнила, что «её парень» — Петька, и она с любопытством уставилась на тётю Олю.
— А при чём здесь мой парень?
— Пока ни при чём. Но если ты не соберёшь свои манатки и не уволишься с «Гедеона», он узнает о тебе то, что ему лучше не знать. Вряд ли он тебя простит и вряд ли женится.
Когнитивный диссонанс, когда Ирка примеряла сказанные тётей слова сначала на Вадима, а потом только на Севера, сильно сбивал с мысли.
Сначала Ирка думала о вещах, которые Вадиму действительно знать не стоит и хмурилась, потом вспоминала, что разговор о Петьке, и мысль о женитьбе вызывала у неё смех.
Она мрачнела, потом улыбалась. Хотела встать и уйти, но потом решила остаться и доиграть представление до конца.
— Это, конечно, было бы очень печально, — усмехнулась Ирка, когда перед ними поставили два бокала шампанского. — Но вряд ли у вас есть что ему рассказать.
— О, поверь, у меня есть, — подняла тётя Оля свой бокал. — Но даже если нет, я найду.
— А доктор позволяет вам так нервничать? — оценила Ирка шампанское в её подрагивающей руке. — И алкоголь разве не вреден при ваших проблемах с беременностью?
— А кто тебе сказал, что я нервничаю? — усмехнулась та. — Или буду его пить?
— Зачем же тогда… — начала Ирка, но закончить фразу не успела.
Холодная сладкая жидкость прилетела ей в лицо. Защекотала пузырьками в вырезе блузки.
— Это чтобы голова не закружилась от успеха, — встала Ольга Александровна, пока Ирка отплёвывалась. — А это чтобы не считала себя умнее всех, — выплеснула она в Ирку второй бокал…
Вот такой сегодня выдался денёк.
Можно сказать, ей объявили войну. А Воскресенский-старший ещё и посмеялся, когда она вернулась всё мокрая и липкая. Ржал, счастливый и довольный, как конь.
— Ты обед-то хоть доела?
— Конечно, — смерила его взглядом, в котором ясно читался средний палец, Ирка, вспомнив застывшую в ужасе официантку с подносом.
— Люблю баб, которым ничто не может испортить аппетит, — подмигнул Борис Викторович.
Он отпустил Ирку пораньше и даже лично довёз до дома. Видимо, ждал подробностей. Но как пленный партизан, Ирка всю дорогу молчала, сердито глядя в окно.
Пусть жена ему расскажет, как всё было.
Хуже всего, что Ирке нечем было ей ответить.