Если только ты
Шрифт:
Я киваю.
— Ладно.
— Во-первых, это твой ход, твой момент. Помни об этом. Ты взяла на себя инициативу, и эта пятница — твой вечер. Вечеринка после благотворительного мероприятия — идеальное место, чтобы немножко пошалить, но при этом сохранить достоинство.
— Респект Себу за то, что выручил в такие короткие сроки, — говорит Джиджи.
Шарли сердито смотрит на Джиджи, но её взгляд окрашен привязанностью, и ей недостаёт злобы.
— Ну естественно, он выручил. Такие вечеринки сплошь кишат лицемерами вроде него. Богачи в дорогой одежде, притворяющиеся, будто им не плевать на тех людей, которые бедны и не могут
— Это… сурово, — бормочу я.
Джиджи фыркает.
— Добро пожаловать в жизнь богатых и знаменитых.
Я удивилась, что Себ так быстро отозвался на моё сообщение и рассказал, что в эту пятницу у него запланировано подходящее мероприятие. Но теперь кажется глупым удивляться, учитывая то, какими распространёнными являются такие вечеринки, по словам Шарли и Джиджи.
— Теперь к формальностям, — говорит мне моя лучшая подруга. — И на мероприятии, и на вечеринке после, вы оба не должны проводить время наедине, ни в уголке, ни на диване, ни на танцполе. Это слишком похоже на поведение пары. Либо вместе примкните к группе и держитесь с ней, либо разделитесь и общайтесь с другими по отдельности, поняла?
Я киваю.
— Дальше. Будь очень осторожна с тем, что говоришь и как ведёшь себя, ибо всё можно выдернуть из контекста. Тебе надо думать о том, как тебя могут истолковать в худшем смысле, а потом стараться этого избежать. Ты хочешь, чтобы твой имидж стал чуть более зрелым, а не свалился с обрыва приличия.
Я фыркаю.
— Обрыв при… — я трезвею при виде того, как серьёзно Шарли смотрит на меня. — Прости. Продолжай.
— Она говорит как компаньонка из романов Остен, — говорит Джиджи, доставая изо рта ещё одну булавку и подкалывая ей подол. — Но она права. Тебе придётся ходить по тонкой грани. Наша культура рисует женщин (особенно публичных) лишь в двух образах — святая или грешница, третьего не дано.
— Вот именно, — Шарли встречается взглядом с моим отражением в зеркале. — Ты пытаешься существовать в пространстве, которое таблоиды и общество в целом не признают, так что… просто будь осторожна.
Я кладу ладонь поверх своего гулко стучащего сердца и потираю его, пытаясь успокоиться.
— Буду.
— И ещё, если этот жуткий тип хоть посмотрит на твою задницу в этом платье, — рычит Шарли, — я ему глаза сломаю.
Чувствуя, как к щекам приливает жар, я оборачиваюсь через плечо и смотрю на свою задницу, которая, как и бёдра, обрела объёмы в колледже, отчего моя фигура жерди превратилась в «грушу».
— Платье… слишком облегает мою попу?
— Едва ли, — говорит Джиджи, усмехаясь. — Оно идеально. Теперь я просто убеждаюсь, чтобы все это увидели.
Нервно сглотнув, я смотрю обратно на своё отражение — тёмно-зелёная ткань, мягкая и эластичная, облегает каждый изгиб моего тела. — Окей.
— Иди снимай, — говорит Джиджи, отстраняясь.
Я вхожу в её гардеробную и снимаю платье, поражаясь одному лишь количеству окружающей меня одежды. Джиджи говорит, что у неё столько дизайнерских образцов и забракованных вещей, что она не знает, что с ними делать, и всё определённо выглядит так, даже после того, как она с Шарли прошлись и выбрали
— Не одевайся, — кричит Джиджи из комнаты, где я уже слышу стрёкот швейной машинки. — Просто прихвати там халат. Подшив подола займёт несколько минут, и когда закончу, я снова дам тебе примерить.
Я оглядываюсь по сторонам, нахожу халат из бледно-персикового шёлка, покрытый алыми розами и тёмно-зелёными лианами, и накидываю его на себя. Пояска нет, так что я запахиваю его на себе, затем выхожу, скрестив руки на талии.
Джиджи окидывает меня повторным взглядом, отвлёкшись от швейной машинки.
— Ооо, мне нравится, как он на тебе смотрится! Забирай.
— Я… нет, — глядя на ткань, я качаю головой. — Я не могу забрать это у тебя.
— Пожалуйста, возьми, — говорит Шарли. — У неё столько вещей, что гардероб скоро лопнет по швам.
Джиджи бросает на Шарли притворно хмурый взгляд, затем вновь улыбается мне.
— Он не будет носиться. Цвета мне не идут, а тебе определённо к лицу. Возьми себе. Но сначала… — она встаёт и приподнимает платье. — Снова примерь это.
Надев платье обратно, я стою перед зеркалом. Джиджи всего на несколько сантиметров ниже меня, и у неё мой размер обуви, так что я надела её бежевые туфельки на небольшом каблуке, и они каким-то чудом не сжимают мои пальцы ног. Я смотрю на своё отражение и морщусь.
— Очень много обнажённой кожи.
— Прекрасной кожи, — говорит Джиджи. — Веснушки сейчас очень в тренде.
Шарли склоняет голову набок, изучая меня.
— Ты выглядишь так, будто тебе дискомфортно. А мы этого не хотим.
— Подожди! — Джиджи хватает халат из персикового шёлка и надевает на меня.
— Но это же халат, — говорю я ей.
Джиджи улыбается.
— Это не халат, милая. Это накидка. И она сюда идеально подходит. Можешь в итоге снять её, если в итоге почувствуешь себя комфортно и будешь готова обнажиться посильнее, или же можешь носить её весь вечер. Ты в любом случае будешь выглядеть сексуально и дерзко.
Я смотрю на своё отражение, проникаясь увиденным. У платья глубокий вырез, но я не могу похвастаться большой грудью, так что ткань просто лежит на моей груди и открывает лишь намёк на ложбинку, что меня устраивает. С шёлковой накидкой, прикрывающей плечи и руки, я чувствую себя более расслабленной — слегка выхожу за пределы зоны комфорта, но не слишком.
Я замечаю хмурое лицо Шарли в отражении и озадаченно смотрю на неё.
— Ты выглядишь изумительно, — говорит мне Джиджи. — И теперь ты и чувствуешь себя удивительно, верно?
Я киваю, и улыбка одерживает победу.
— Да, верно.
Джиджи шлёпает Шарли по плечу.
— Вот видишь, Мисс Солнышко. Порадуйся за неё.
Шарли хмурится ещё сильнее. Даже странно видеть мою вечно счастливую подругу такой недовольной.
— Ты выглядишь на миллион баксов, — говорит она, встречаясь со мной взглядом. — И я рада за тебя.
— Так почему ты хмуришься? — спрашивает Джиджи.
Шарли делает шаг назад и снова скрещивает руки на груди.
— Она вот-вот пойдёт танцевать с дьяволом. Вот это меня ни капельки не радует.