Есть такая работа — учить самолёты летать
Шрифт:
Воронов взял в руки одну книгу, затем перевернул ещё одну.
– А ваша Лена иностранные языки знает? У неё книги на французском.
– Да, её мама переводчиком работала. Лена говорит, что французский для неё второй родной. Так, вон в той комнате карнизы, видите? Дрель принесли? Молодцы! Мебель будет завтра, там шкафчики кухонные надо повесить. Миш, а вы стиральную машину подключите? И плиту газовую, да?
– Мам, это ж не самолётам хвосты крутить, справимся! — Орлов тоже подошел к подоконнику, заваленному книгами и тетрадями, поднял фотографию
К вечеру квартира незнакомой Лены Журавлёвой преобразилась — на окнах висели легкие гардины, в ванной комнате появилось большое зеркало, а в коридоре деревянная вешалка. Миша сидел на низком стульчике и возился с последней розеткой, слушая музыку и качая головой в такт мелодии.
– Слышь, Димыч, а ты завтра как? Может, Лиде тоже поможем? У неё там работы поменьше, ей отец помогает.
– Конечно, только мне с утра надо в КБ сгонять, узнать, что с машиной, а потом можно будет помочь. Ключи надо взять.
– А там Люда будет, её младшая сестра. Я слышал, как она говорила, что у неё выходной. Их заведующая отпустила, а сама вот не может прогулять.
– А ей-то зачем эти прогулы?
– Так она же тётя этой Лены! Журавлёва Марьяна Егоровна, она нашим детским садиком заведует. Ты не знал?
– Нет, я в последнее время всё с опозданием узнаю.
– Потому что только полёты в голове, а пора бы уже и о жизни подумать. И правда, Дим, что ты постоянно в общаге сидишь? Давай метнёмся в клуб, в Двуреченск съездим, к нам в Дом офицеров, может, познакомишься с кем-нибудь. Ты теперь завидный жених, со своей жилплощадью. Обеспечен, молод, здоров, говорят, красив, — с усмешкой проговорил Воронов.
– Это кто же говорит? — проверяя газовый кран, поинтересовался Орлов.
– Официантки в офицерской столовой. Там, кажется, уже тотализатор организовали, кто первым в твою постель попадёт.
– Слушай, Миш, а ты-то откуда это знаешь?
– А я к заведующей заходил, списки продуктов для полигона относил, командир попросил, вот и оказался в нужном месте и в нужное время. Нас, кстати, всегда там на ужин ждут. Да не кривись! Я не о девицах этих, я о заведующей Ирине Михайловне. Душевная женщина! Всё, розетки сделаны!
– А ты сам на кого глаз положил? Помоги тут, пока я с газовой плитой разберусь, глянь окно, что-то ручка до конца не проворачивается.
– А что я? Думаю, что тоже надо как-то завязывать с одинокой житухой. Нам, Орлов, уже по тридцать в этом «годе», как говорил генерал Канкрин, вот и квартиры получили, осталось хозяек в эти пенаты привести. Только моя избранница не видит во мне мужчину, я для неё как был другом, так им и остаюсь. Отвертку дай, надо раскрутить пару винтов, ручка заблокирована.
– Это ты сейчас о Лиде, что ли? Не знаю, Миш. Нет, я понимаю, что семья, все дела… но после уже теперь Сашкиного развода что-то пороть горячку
– Так и будем подружками перебиваться?
– Миш, я уже и забыл, что это такое — «подружки». Будто опять в командировке, где тебе ни жён, ни подруг. Всё, с газом закончил. А знаешь, ничего так получилось, скажи? Завтра мебель привезут — и хоть гостей зови!
– И у меня всё. Ну что, заслужили мы с тобой по пиву? А может, и по коньячку, а, Орёл? Ты ключи куда сунул?
– В прихожей, на вешалке. Думаю, что мы запасной комплект вместе с моими под огнетушителем оставим, а эти пусть у меня будут. Пошли, идти-то недалеко — через площадку! А у меня и пиво в холодильнике, и коньяк в баре. Приглашаю в гости, господин Воронов.
– Ах, с превеликим удовольствием, господин Орлов. Но только после вас, — шутливо склонился Михаил.
– Что вы, что вы! Только после вас!
– Ах, сударь, вы меня ставите в неловкое положение. Но так и быть, веди, где там твоё пиво!
И друзья, хохоча во всё горло, закрыли дверь и через несколько шагов попали в квартиру Орлова.
Часть 7
— Я «семёрка». Задание выполнил, разрешите посадку.
— Вас понял. Посадку разрешаю. Орлов, аккуратнее, сильный боковой ветер.
— Понял, боковой ветер. Поехали, поехали… пять, шесть, семь…
Захаров откинулся на спинку кресла руководителя полётов и выдохнул. Сегодня Орлов откатал «семёрку» на таких режимах, что можно с готовностью утверждать — машина просто сказка, а иногда и зверь! Он слушал, как Дмитрий отсчитывал секунды поворота, и улыбался. И тут раздался нежный женский голосок робота, которого боялись все испытатели:
— Внимание, отказ ЭСДУ. Внимание, отказ ЭСДУ*.
— Та-а-ак, — произнес невидимый Орлов, — вот и приехали, отказ ЭСДУ. Вышка, отказ ЭСДУ.
Захаров резко наклонился к микрофону, всматриваясь в серое небо, будто хотел увидеть там серебристый самолёт.
— «Семёрка», вас понял. — Он сглотнул и сильно потёр щёки. Ещё слишком были свежи воспоминания о смерти Андрея. — Дима, катапультируйся!
— Понял, катапультируюсь. Командир, подо мной город. Увожу машину.
Захаров переключил тумблер на панели управления, не обращая внимания на оживление за своей спиной. Все они жили одним делом и выполняли свои обязанности, не задавая лишних вопросов. На полосу въезжали пожарные машины, у вышки остановилась санитарная машина.
— 734 поисковый, ждём указаний, к взлёту готовы, — спокойный голос дежурного пилота поисковой группы немного успокоил его.
— 734, взлёт разрешаю.
— «Семёрка», вас не слышу.
— Не могу сойти с углов атаки! — Орлов говорил отчетливо и громко, будто не происходило ничего страшного. — Попробую еще передёрнуть ЭСДУ. Уж больно что-то всё плохо у меня.
— «Семёрка», попробуйте переключить КСУ**.
— Да только этим и занимаюсь, ничего не получается.
— Вас понял, напряжение нормальное на борту?