Есть такая работа — учить самолёты летать
Шрифт:
Елена училась как иностранная студентка, сохранив гражданство России. После окончания университета сдала государственный экзамен по специальности анестезиология и реанимация, на котором познакомилась с главой гуманитарной миссии госпожой Карин Торр. И вскоре оказалась далеко на юге, в пустыне, где работала в одном из госпиталей миссии под именем Элен Виардо, потому что её русская фамилия Журавлёва была слишком сложной для её коллег и местных жителей.
В тот день она отдыхала после тяжёлого суточного дежурства. Её растолкала молоденькая медсестра индианка Рани со словами «Элли, там привезли русского лётчика». Его нашли недалеко от госпиталя в пустыне, измученного болью и жаждой,
Он на удивление быстро восстановился и к концу недели уже вовсю носился по госпиталю и маленькому полуразрушенному городку, играя с детьми и мастеря им глиняные игрушки. А вечерами они сидели в дальней комнате, где хранились лекарства и запасное оборудование, и говорили. Обо всём, что их волновало, что они видели и помнили. И оказалось, что у них много общего, что им нравится одна и та же музыка, что они любят классику и песни Depeche Mode, что зима лучше холодная и снежная, а в дождь хорошо сидеть дома под пледом с чашкой чая. Она не спрашивала его о семье, боясь услышать что-то о жене и детях, не говорила о своих русских корнях, она просто наслаждалась его обществом и с упоением слушала глубокий голос.
…Им привезли нескольких раненых, среди них был совсем маленький мальчуган с оторванной рукой. И всё бы ничего, но рана была несвежая, мальчик высоко температурил, и несмотря на усилия врачей к вечеру он умер.
Лена вышла из палатки, села на землю и уткнулась головой в согнутые колени. Слёз не было, была только неподъёмная тяжесть на душе и пустота. Она не смогла спасти ребёнка, маленького мальчика, который сейчас лежал на голой скамье, смотря открытыми и невидящими глазами в грязный поднамёт палатки.
Она не слышала, когда к ней подошёл Дмитрий, только ощутила рядом сильное тело и руки, что прижали её к груди:
— Лен, ты поплачь, говорят, легче станет.
Она мотнула головой и прижалась к нему, ища спокойствия и защиты от невзгод. Дмитрий гладил её по плечу, давая возможность просто немного отдохнуть, и вдруг нежно поцеловал в висок. Лена вздёрнула голову и уставилась в серые глаза. Они молчали и смотрели друг на друга, а потом Дмитрий прижал её к себе и прикоснулся губами к её рту. Она вцепилась пальцами в его футболку на плечах, подаваясь вперёд и отдаваясь ему во власть. Он резко поднялся, потянул её на себя и увел в полуразрушенное здание, что служило медикам жильём. И там Лена растаяла в его силе и нежности. Дима отпустил её нескоро, прижимая к стене и горячо целуя её нежную кожу. А ночью Лена сама пришла к нему. Он пытался что-то говорить, спрашивал её о чем-то, но Лена приложила свою маленькую ладошку к его губам, прерывая поток ненужных, как ей тогда казалось, слов. Та ночь была её первой ночью, проведённой с мужчиной. Потом была ещё неделя сумасшедшей неподдающейся никаким объяснениям любви, откровенной, чувственной и дикой. Но через неделю за Дмитрием прилетел вертолёт, а ещё спустя четыре дня на их госпиталь посыпались снаряды…
Лида всхлипнула и вытерла слезу:
— Боже мой, и ты столько времени всё это носила в себе? Бедная моя, — она погладила Лену по руке и громко высморкалась в салфетку. — Подожди, но Дима к тому времени уже подал на развод!
— Но я-то об этом не знала, Лида! — Лена скривилась, отвернувшись и пряча слёзы. — Помнишь, ты мне рассказывала
— Он что тебе ляпнул? — Лида решительно вытерла нос и уставилась на Лену. — Да, мы тут эту кошку драную встретили, уехала наша жена бывшая. А я ещё вчера подумала, чего это Орлов к Мишке на ночь попёрся, а оно вон как было.. Лен, а что ты про травму говорила?
…Когда раздался первый взрыв, Елена находилась внутри здания, следила за последними приготовлениями к отъезду. Большинство врачей и их помощников уже уехали, оставались только доктор Виардо, несколько медсестёр, охранников и местных жителей, что помогали медикам.
Взрыв был такой силы, что взрывной волной выбило окна и дверь. Лена инстинктивно бросилась в угол, присела и прикрыла голову руками. Где-то раздались выстрелы, крики и команды на арабском, затем послышался странный свист, здание вздрогнуло, пошло трещинами, и Лена с ужасом увидела, как над её головой медленно отделяется большая каменная плита, которая в следующий момент сорвалась и накрыла девушку, придавив её к земле. Лена почувствовала, как левую ногу вывернуло назад, она глубоко вдохнула, захлебываясь пылью, и поняла, что в ловушке. Теперь оставалось только ждать. Девушка попыталась повернуться, всё так же прикрывая голову согнутыми руками, и замерла, прислушиваясь к звукам. Совсем рядом кто-то истошно кричал, прося о помощи, затем раздались выстрелы и крик прервался. Она слышала тяжёлые шаги множества мужчин, что вошли в разрушенное здание, громкие разговоры, смех, женские крики и затаила дыхание. Если её обнаружат — ей не жить…
Елена не знала, сколько она пролежала под этой упавшей плитой. От невыносимой жажды и боли в ноге она теряла сознание, ей казалось, что вокруг не осталось ни одного живого человека, что это и есть её последнее пристанище. И как врач она прекрасно понимала, что даже если её найдут, проблем с ногой не избежать. Если ей посчастливится не умереть от обезвоживания…
Лай собаки и тихое поскуливание она услышала ночью. Рядом кто-то тихо заговорил и ласково обратился к невидимому псу. Затем в щель между упавшей плитой и стеной посветили фонариком и раздался детский голосок:
— Кто тут?
Говорили на местном диалекте, Лена откашлялась и спросила:
— Ты кто?
И тут ребёнок что-то быстро залопотал, называя её по имени, и Лена заплакала. Она узнала мальчишку Акрама, которого лечила от пневмонии. Вскоре появились угрюмые бородатые мужчины, что быстро отодвинули плиту и осторожно вытащили девушку. Старший брат нашедшего её мальчика легко поднял Лену на руки и отнёс в развалины, где они жили. А ещё через несколько часов её забрали французские врачи.
Потом была дорога домой в Париж, две операции, реабилитация и решение вернуться в Россию. Пьер расстроился, пытался отговорить её, но потом смирился и сказал, что его маленькая Элли всегда может рассчитывать на него. Мама только вздохнула, перекрестила на прощание, крепко обняла и отпустила.
Лена приехала к тёте, устроилась на работу и старалась никому не рассказывать о своём прошлом. Она не жалела, что уехала из Франции, что её нынешняя жизнь не так благоустроена, как прежде. Она жалела только об одном — после второй операции она потеряла ребёнка. И это было единственным, что сдавливало горло, вызывая горькие слёзы. Тётя Марьяна Егоровна слышала, как племянница плачет по ночам, но только качала головой, понимая, что никакие слова ей не помогут. А потому Елена работала и работала, стараясь заглушить душевную боль физической усталостью…