Эстер Уотерс
Шрифт:
Женщины поднялись с колен и стояли, глядя друг на друга. Глаза Эстер были полны слез. Она молча повернулась к двери.
— Обождите минутку, Эстер. Вы просили дать вам рекомендацию. Я колебалась, но сейчас мне кажется, что было бы неправильно отказать вам в этом. Если я не дам вам рекомендации, вы можете не получить места, а кто знает, как сложится тогда ваша жизнь. Я не уверена, что поступаю сейчас правильно, но я знаю, что значит для прислуги не получить рекомендации, и не могу взять на себя такой ответственности.
Миссис Барфилд написала Эстер рекомендацию, аттестовав ее как девушку честную и трудолюбивую. Она хотела добавить «положительную», задумалась и вместо этого написала:
Эстер поднялась к себе укладываться. Когда она спустилась вниз, все женщины уже собрались на кухне, — как видно, они ждали ее. Шагнув к ней навстречу, Сара сказала:
— Надеюсь, мы расстанемся друзьями, Эстер. Мы, правда, ссорились иногда… Но ведь никто из нас не затаил обиды, верно?
— Я ни на кого не в обиде. Мы все сдружились последнее время, и вы были очень добры ко мне. — И с этими словами Эстер поцеловала Сару в обе щеки.
— Право же, нам всем очень жалко расставаться с тобой, — сказала Маргарет, подходя ближе. — Надеюсь, ты будешь нам писать, сообщишь, как твои дела.
Сердобольная Маргарет даже расплакалась, целуя Эстер, и заявила, что ни с одной девушкой ей не жилось в ее каморке так хорошо. Гровер пожала Эстер руку, и Эстер подняла глаза на миссис Лэтч. Старуха обмяла ее.
— У меня сердце разрывается, как подумаю, что он, плоть от плоти моей, мог так дурно поступить с тобой… Если только тебе что понадобится, дай мне знать, я все сделаю. Я знаю, тебе нужны деньги, так вот я тут кое-что приготовила для тебя.
— Спасибо вам, спасибо, но у меня есть деньги. Миссис Барфилд была очень добра ко мне.
На шум голосов выглянул из буфетной мистер Леопольд; он появился с кружкой пива в руке, и это навело Сару на мысль предложить тост.
— Давайте выпьем за здоровье малютки, — сказала она. — Мистер Леопольд, верно, не откажется дать нам пивка по такому случаю.
Это предложение вызвало на лицах добродушные ухмылки, а Эстер закрыла лицо руками и хотела убежать, но Маргарет ее не отпустила.
— Вот еще глупости! — сказала Маргарет. — Ты от этого не стала для нас хуже. Чего уж там! Такое может случиться с любой из нас.
— Упаси бог, — сказала Эстер.
Прикончив кувшин пива, снова обнялись и расцеловались, поплакали, и вот уже Эстер зашагала через двор мимо конюшен.
Аллея ее встретила дождем и ветром; жалобно шумели ветви над головой; пустынные поля одело белым туманом, дорогу развезло, дома выглядели бесприютно на фоне уныло-бесцветного моря, и на душе у Эстер было так же пусто и безотрадно. Она приехала сюда, в Вудвью, из родного дома, жизнь в котором стала для нее невыносима, и теперь возвращалась обратно, а положение ее было во много раз хуже, и ко всем ее бедам прибавилась еще горечь воспоминаний об утраченном счастье. Все горести, все заботы, какие достаются в удел девушкам ее класса, терзали сердце Эстер, когда она, стоя у окна вагона, в последний раз провожала взглядом суровые холмы и промелькнувших между деревьями мраморных ангелов итальянской беседки. Достав из кармана жакетки платок, она изо всех сил старалась скрыть от посторонних глаз душившее ее отчаяние.
XIII
Когда Эстер сошла с поезда на вокзале Виктории, шел дождь. Подобрав юбку, она перешагнула через лужу, и резкий сырой ветер, гнавший потоки дождя по мокрой улице, хлестнул ей в лицо.
Сундучок свой она оставила на вокзале на хранение, так как не знала, позволит ли ей отец остаться дома. Мать — та скажет ей напрямик все, что она о ней думает, но что сделает отец — этого никак нельзя знать наперед. Если она возьмет с собой свои пожитки, он может вышвырнуть их вместе с ней на улицу; лучше уж явиться
— Кто там?
— Это я, мама.
— Как! Ты, Эстер!
— Да, мама.
Миссис Сондерс прислонила метлу к стене, поспешила вниз и, заключив дочь в объятия, расцеловалась с ней.
— Как же я тебе рада, доченька, так давно не виделись! Но ты что-то неважно выглядишь? — Радость на лице матери потухла. — Что случилось? Ты потеряла место?
— Да, мама.
— Ох, вот беда-то! А мы думали, что тебе там хорошо и новая хозяйка тебе нравится. Ты что — небось не смолчала и нагрубила ей? С хозяйками часто нелегко бывает поладить, это я знаю, да еще с твоим характером. Ты у нас не очень-то умеешь держать себя в руках.
— На хозяйку грех жаловаться. Она самая добрая на свете, лучше не бывает. А характер мой… Да не в этом дело, мама…
— Так скажи мне, что случилось, доченька?..
Эстер молчала. Дети в кухне притихли, дверь туда была отворена.
— Пойдем в гостиную, там поговорим… Отец когда должен вернуться?
— Часа через два, не раньше.
Эстер затворила входную дверь, они прошли в гостиную и сели рядом на маленький, набитый конским волосом диванчик, стоявший у стены напротив окна.
Сердца обеих были полны тревоги, и она отражалась на их лицах.
— Меня рассчитали, мама. Я на седьмом месяце.
— Что ты говоришь, Эстер! Да не может этого быть!
— Да, мама, это так.
Эстер начала торопливо рассказывать матери про свою беду, а когда та стала перебивать ее и расспрашивать о подробностях, сказала:
— Ах, мама, ну, не все ли равно? Не хочется мне это рассусоливать.
По щекам миссис Сондерс покатились слезы; она утерла их краем передника, и в затихшей комнате стали слышны ее негромкие всхлипывания.
— Не плачь, мама, — сказала Эстер. — Я знаю, что поступила очень дурно, но господь сжалится надо мной. Я не перестаю молиться ему, как ты меня учила, и мне кажется, что все как-нибудь уладится.
— Отец никогда не позволит тебе остаться здесь. Он скажет, как всегда, что здесь и без того слишком много ртов.
— Я стану жить не задаром — сама знаю, что иначе он живо вышвырнет меня за дверь. Я буду платить за свой стол. У Барфилдов я недурно зарабатывала, и Ангелочек — так прислуга зовет хозяйку, и уж что верно, то верно, она сущий ангел, — хотя и рассчитала меня, но все ж таки дала мне четыре фунта, чтобы помочь выкрутиться из беды. У меня сейчас еще больше одиннадцати фунтов. Не плачь, мамочка, дорогая. Слезами горю не поможешь, а ты должна мне помочь. Пока у меня есть деньги, я могу снять комнату где угодно, но мне хочется быть поближе к тебе, а отец, верно, будет даже рад пустить меня в гостиную, если я буду платить за свой стол десять или пусть даже одиннадцать шиллингов в неделю, — я могу себе это позволить, а он не из таких, чтобы отказываться от денег, когда они сами плывут в руки. Ну как ты думаешь, согласится он?