Эта девочка Моя
Шрифт:
— Мне так стыдно за тебя.
Каждое его слово пронзает меня насквозь, как охотничий нож. Его слова неприятны, но они ничто по сравнению с тоном его голоса. Я никогда не слышал, чтобы он говорил так. В его голосе звучит мучительная боль. Он имеет в виду все, что говорит.
Я позор для своей семьи.
Мой отец не воспитывал меня таким. Он воспитал меня и моих братьев хорошими людьми, а не кусками дерьма и незрелыми ублюдками. Я едва могу смотреть в глаза Марку, стыд, чувство вины овладели мной. Я думаю о своем отце… Я сомневаюсь,
Я всегда буду напоминанием о боли, которую я причинил Диане, и хотя моя семья простила меня за некоторые дерьмовые поступки… они никогда не простят меня за это.
— Я был бы зол и разочарован, если бы ты сделал это с другой девушкой… но Ди. Я даже не могу найти слов, чтобы сказать тебе, что я сейчас чувствую. Господи, мать твою, Кир, мы знаем Диану всю нашу жизнь. Она для меня как сестра, она как дочь для нашего отца…
Я хватаю воздух ртом, и мои мысли начинают плыть, голова кружится.
— Блядь, скажи что-нибудь!
Марк плюет мне под ноги, прежде чем отвести кулак назад и ударить меня в живот с такой силой, что я валюсь на спину.
Скажи что-нибудь. Что я могу сказать? Нет ничего, что я мог бы сказать, в свое оправдание. Все, что он сказал, правда.
Я сделал это… с Дианой.
Я сделал это.
Глава семьдесят шесть
Теперь мне все равно. Я хочу забыть… жить в боли, позволить ей овладеть мной. Но Марк не такой, как я, и он будет заботиться о Диане, как ее брат, и поэтому не даст мне забыть о том, что я сделал.
Он защитит ее… все исправит. Он сделает все, что должен был сделать я.
— Почему? Просто, блядь, скажи мне, почему? — рычит он.
— Я был зол на нее. Я чувствовала, что меня предали, — пролепетала я.
Я знаю, что это дерьмовая причина, сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что моя боль была не более чем обидой, но я чувствовал нечто большее, как будто потеряв ее, я потерял часть своей души.
Совсем недавно не стало моей матери, а когда Ди ушла, ничего не осталось. Тогда я думал, что у меня разбито сердце, но боль, которую я испытываю сейчас, намного сильнее.
— Зол за что, Кир? За то что ее отец нашел работу в другом месте и переехал? Это твоя основная причина, чтобы делать все это? Ей было шестнадцать, что, блядь, она должна была делать?.
Внутри меня загорается искра ярости, и каким-то образом я снова обретаю голос.
— Она не должна была уходить! — кричу я в ответ.
Моя кожа горит, желчь поднимается к горлу. Я отвратителен сам себе. Мои эмоции вышли из-под контроля. Я не собирался кричать на него, хотя, возможно, и хотел. Я хочу, чтобы он ударил меня снова. Я хочу, чтобы он сделал мне больно за то, что я сделал с Ди. Я не заслуживаю ничего другого, кроме боли. Я не заслуживаю жить. Я ни черта не заслуживаю… только боль, душевная
— Ты самый эгоистичный, самовлюбленный человек, которого я когда-либо встречал за всю свою жизнь. Ты никогда не заслуживал ее, никогда. Она любила тебя, а ты унизил ее. Ты в прямом смысле мог бы вырвать ее сердце из груди, и это было бы не так больно.
Он прав, я мог бы, и снова мне нечего сказать. Не существует слов, которые можно сказать, чтобы вернуть то, что произошло.
Громкий стук во входную дверь застает нас врасплох.
Я вскидываю голову и понимаю, что Артем, Дима и Леха все еще стоят в нескольких футах от нас и смотрят на нас с братом с одинаковым выражением лица.
Вина, стыд и полный шок. Их лица отражают то, что чувствую я, только я чувствую это в миллион раз сильнее. Они не потеряли любовь всей своей жизни, свою семью и самих себя. Для них это была игра, для меня — самая большая ошибка.
Артем отворачивается от всех нас и идет к входной двери. Как только он открывает дверь, входят два человека. Я видел их несколько раз в универе, они работают в ректорате, коллеги моего брата. Их глаза сканируют комнату, пока они не находят меня окровавленного и избитого на полу. Они даже не выглядят шокированными, увидев меня в таком состоянии, но и не выглядят обеспокоенными или сожалеющими мне.
— Кирилл Цепов, нам нужно, чтобы вы пошли с нами.
Марк поднимает меня с пола и ставит на ноги. Мне даже не нужно спрашивать, зачем они здесь. Я уверен, что аудиозапись уже обошла весь универ.
Идя к ним на нетвердых ногах, я пытаюсь стряхнуть руку брата, которая впилась в меня, как будто он думает, что я убегу или что-то в этом роде.
Глава семьдесят семь
— Уверен, ты знаешь, зачем мы здесь, — говорит один из мужчин.
Марк слегка встряхивает меня, и я поднимаю голову, глядя ему прямо в глаза.
— Да, знаю, — отвечаю я, мои голосовые связки слабы.
— Хорошо. В данный момент мы вас ни в чем не обвиняем, — говорит один из мужчин, когда мы выходим из дома.
Марк практически тащит меня по дорожке.
— Я отвезу его, поскольку мне все равно нужно на работу — объявляет Марк, и они кивают ему. Он отпускает меня, и мы идем к его внедорожнику.
Я открываю дверь и заставляю себя залезть внутрь. Не успеваю я закрыть дверь, как он заводит машину и отъезжает от обочины.
— Я не могу вытащить тебя из этой передряги, да я бы и не стал, если бы мог. Ты вырыл себе глубокую яму.
— Я знаю, — говорю смотря в окно.
— Ты знаешь? — его слова пропитаны отвращением. — Ни хрена ты не знаешь. Ты даже не представляешь, что сделал с Дианой. Она больше никогда не захочет показываться здесь. И ей снова придется переехать.
До меня потихоньку начинает доходить, его слова режут мою кожу. Она не вернется сюда и на этот раз это будет моя вина, моя гребаная вина.