Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

Резник Семен Давыдович

Николай Иванович не любил вспоминать об этом несчастном опыте, в его окружении о нем мало кто знал.

Известны два следствия этого происшествия. Николая Ивановича признали негодным к воинской службе, и в годы

Первой мировой войны он мог не прерывать научной работы. Второе следствие было менее благоприятным, возможно, роковым. В конце 1934 или в начале 1935 года, торопясь на какое-то заседание в Кремле, Вавилов быстро, своей стремительной походкой, шел по пустому коридору и неожиданно столкнулся со Сталиным. Тот шел навстречу, но Николай Иванович его не видел. Вождь отпрянул – с перекошенным от испуга лицом. Вавилов поздоровался, извинился, Сталин вроде бы понял, что столкновение произошло случайно. Но потом, во время заседания, Николай Иванович все время ощущал на себе тяжелый взгляд из президиума [14] .

14

Излагаю

этот эпизод в том варианте, в каком он опубликован в моей книге «Дорога на эшафот» (Нью-Йорк, 1983) – на основе моих бесед с учениками Вавилова Н.Р.Ивановым и Ф.Х.Бахтеевым. В книге Ю.Н.Вавилова «В долгом поиске» (М., 2008. С. 199) этот эпизод изложен несколько иначе: «Незадолго до своей кончины в 1999 г. мой двоюродный брат Виктор Сергеевич Вавилов (1921–1999) рассказал мне, как в 1931 г. мой отец неожиданно встретился со Сталиным в коридоре Кремля. Виктор Вавилов был свидетелем рассказа об этой встрече моего отца своему брату Сергею на квартире С.И.Вавилова в Ленинграде. Ниже следует рассказ В.С.Вавилова. “В коридоре Кремля дядя Коля остановился и наклонился, открыв свой большой портфель (обычно портфель был наполнен журналами и книгами). Он собирался достать из портфеля документ, необходимый для разговора с кем-то из кремлевских руководителей. Вдруг дядя Коля увидел приближающегося к нему Сталина. Дядя Коля понял, что Сталин его узнал, перехватив его взгляд. Дядя Коля хотел поздороваться со Сталиным и что-то ему сказать. Однако Сталин, увидев его, быстро исчез, войдя в одну из дверей в коридоре. Дядя Коля ждал его некоторое время, но Сталин так и не вышел из комнаты. У дяди Коли возникло неприятное ощущение. Он почувствовал, что Сталин его испугался”. Наверное, Сталин подумал, что Вавилов достает из портфеля пистолет, чтобы в него стрелять. Это представляется теперь вполне правдоподобным. Мы знаем, что Сталин был подвержен параноидным ощущениям, что на него готовится покушение». Мне думается, что мой вариант более достоверен. Во-первых, В.С.Вавилов ошибочно отнес его к 1931 году, хотя он произошел на 3–4 года позднее. Во-вторых, трудно понять, почему Виктор Сергеевич всю жизнь хранил молчание и только перед смертью рассказал об этом своему двоюродному брату. В любом случае рассказ о событии, записанный через 65 лет после того, как оно произошло, выглядит менее достоверным, чем записанный через 30 с небольшим лет. К тому же в близком к моему варианте он изложен Германом Мёллером в письме М.А.Поповскому от 16 июня 1966 г. (Копия письма в кабинете-музее Института генетики РАН; представлена автору директором кабинета-музея Т.Б.Авруцкой, за что приношу ей свою благодарность.)

Вполне вероятно, что именно с этого момента отношение Сталина к Вавилову резко переменилось. Опала с годами усиливалась и привела к трагическому финалу. Такой цепочки причин и следствий никто предвидеть не мог.

5.

На улицах Пресни Николай и Сергей Вавиловы водили дружбу с мальчишками из рабочих семей. Дружба эта была сурова и требовательна. Уважения заслуживал тот, кто умел за себя постоять. Николай умел. За себя и за младшего брата. Сергей Иванович вспоминал: «С братом Колей жили дружно, но он был значительно старше и другого характера, чем я: смелый, решительный, “драчун”, постоянно встревавший в уличные драки» [15] .

15

Вавилов С.И. Из воспоминаний о детских и юношеских годах // Николай Иванович Вавилов. Очерки, воспоминания, материалы / отв. ред. С.Р.Микулинский. М.: Наука, 1987. С. 90.

На пресненских улицах выковывался характер, с которым не мог совладать Иван Ильич, а впоследствии его не смогли переломить противники Николая Вавилова.

Первый небольшой домик, купленный Иваном Ильичом, располагался в Никольском переулке, напротив Николо-Ваганьковской церкви. В нем подрастали дети. В их памяти навсегда остался густой вишневый сад, настолько разросшийся, что даже при ярком солнце в комнатах было сумрачно. В столовой в углу висела иконка, написанная дедушкой М.А.Постниковым. Перед ней мерцала лампадка: Александра Михайловна бдительно следила за тем, чтобы она никогда не гасла.

Домик на Никольской становился тесноват для растущего семейства, и когда позволили средства, Иван Ильич купил большой участок земли на Средней Пресне, где стояли три дома, не считая служебных построек: №№ 11, 13 и 15. Иван Ильич с женой, еще не женатым Сергеем и дочерью Лидой жил в доме № 13. В доме № 15 жила после развода Александра Ивановна Ипатьева с дочкой Татьяной и сыном Александром. В доме № 11, на углу Средней Пресни и Предтеченского переулка, обитала семья Николая.

После большевистского переворота Вавиловых «уплотнили».

Дом № 13

отобрали под детский сад, Александра Михайловна должна была переселиться к дочери Александре – в дом № 15. Там же нашлась комната для Сергея и его приятеля Геннадия Верховцева. Разместились все во втором этаже, а в первом этаже поселились некие Валуевы. Об этом упомянуто в воспоминаниях А.Н.Ипатьева, но нет ни слова о том, кто были эти люди.

В доме № 11, кроме Николая, его жены Кати и родившегося в 1918 году сына Олега, проживали некие А.А.Угрюмов, Е.А.Рубцова и М.П.Тарабаев – люди им совершенно чужие.

Дабы не были изъяты все «излишки» жилплощади, Николай Иванович приклеил к двери своей рабочей комнаты, заваленной материалами его экспедиций, табличку: «Московское отделение Отдела прикладной ботаники».

Сообщая об этой «дерзости» в Петроград Р.Э.Регелю, Вавилов пояснял: «Комната, “Московского отделения прикл. ботаники” имеет вид настоящего Бюро. Я хотел было тут даже специально написать Вам об этом, может быть, это беззаконие, а, м.б., нужно доверительную грамоту» [16] .

16

Письмо Н.И.Вавилова Р.Э.Регелю от 26.3.1918 // Николай Иванович Вавилов. Из эпистолярного наследия, 1911–1928. М.: Наука, 1980. T. 1. С. 33. (Научное наследство. T. 5) Далее в ссылках на это издание, а также на т. 2 (Научное наследство T. 10. 1987): Вавилов Н.И. Избранные письма. T. 1, 2.

Николай Иванович, до поздней ночи трудившийся в Петровке (то есть Московском сельскохозяйственном институте в Петровско-Разумовском), часто оставался там ночевать, а с сентября 1917 года, когда он переехал в Саратов, бывал в Москве только наездами.

6.

Николаю Вавилову несомненно повезло в том, что отец отдал его в Московское коммерческое училище, хотя сам он был этим недоволен. Позднее, анализируя, что дала ему Петровка в сравнении со средней школой, он писал будущей жене Е.Н.Сахаровой:

«К той, кроме отвращения и досады за убитое время, мало добрых воспоминаний, и <…> последние относятся больше к среде кружковых товарищей и отдельным искрам на ночном фоне».

Столь негативная оценка объяснялась, видимо, тем, что для сравнения взята высшая школа, Петровка. Но если сравнивать коммерческое училище с гимназией или реальным училищем, то результат был бы иным.

В коммерческом училище не гнались за тем, чтобы дать детям «классическое» образование, основанное на древних языках и словесности. Здесь готовили деловых людей и давали знания, нужные для дела.

Для дела нужны были не мертвые языки, а живые: взамен латыни и древнегреческого напирали на немецкий, английский, французский. Для дела нужны были не риторика и чистописание, а понимание важнейших законов природы. Ботаника, зоология, минералогия, анатомия и физиология, химия, физика признавались не менее важными, чем Закон Божий.

В числе преподавателей коммерческого училища были профессора университета и вузов. Благодаря пожертвованиям купеческих обществ и частных лиц в училище были хорошо оборудованные кабинеты, имелись богатые коллекции минералов, растений, даже произведений искусства. На занятиях по некоторым предметам, например физиологии растений, демонстрировались сложные опыты – на уровне естественных отделений университета. Учителя поощряли воспитанников к самостоятельным занятиям, дабы они могли беспрепятственно развивать свои личные склонности. Как говорил профессор А.Н.Реформатский – один из ведущих преподавателей, задача школьного обучения в том, чтобы «дать обществу личность, творческое “я”».

Ученики писали рефераты на избранные ими самими темы. Проводились физико-химические вечера, воспитанники выступали на них с докладами. Проведению вечеров охотно помогали видные ученые: представляли диапозитивы, фотографии, приборы. Лекционный стол неизменно украшали бюсты Менделеева и Бутлерова, причем бюст Бутлерова был подарен училищу одним бывшим воспитанником – в знак признательности и благодарности. Для Николая Вавилова эти вечера были праздником.

О том, какие нравы царили в коммерческом училище, свидетельствует запись в дневнике Сергея Вавилова от 9 января 1909 года об «ожесточенном споре», который возник у него с учителем на уроке Закона Божьего. Спор длился целый час. Сергей доказывал, что предложенная тема сочинения – «О логике и чуде» – абсурдна. Если чудо можно объяснить логически, то это уже не чудо. «Он меня чуть-чуть запутал, но, в конце концов, дело как будто обошлось, как и не было, как и всегда происходило» [17] .

17

Запись от 9.1.1909 // Вавилов С.И. Дневники. Кн. 1. С. 32.