Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время
Шрифт:
Учителем Закона Божия был Иван Алексеевич Артоболевский, будущий протоирей, профессор, видный деятель церкви. В коммерческом училище школьники могли свободно с ним спорить, высказывать еретические суждения, даже мелкие неприятности за это им не грозили.
В советское время И.А.Артоболевского будут арестовывать, судить, выпускать, ссылать. В 1938 году расстреляют на Бутовском полигоне.
Не довольствуясь тем, что давало училище, Николай организовал кружок, который собирался у него дома. «В течение нескольких лет, – вспоминал С.И.Вавилов, – у нас дома, на Никольском переулке, в столовой, оклеенной обоями “под дуб”, с буфетом и часами с боем, собиралась группа товарищей Николая. Он, Г.Верховцев, М.М.Кормер, В.А.Филимонов, Ерофеев, Штамм и др. Читали они, “классиков”, например, всю
18
Цит. по: Сергей Иванович Вавилов: альбом фотографий. С. 15.
Позднее, подражая старшему брату, похожий кружок организовал и Сергей. «Диапазон вопросов был громадный: философия, литература, искусство и политика (правда, в очень умеренном виде) <…>. Но вывозить приходилось мне. Я писал рефераты о Толстом, Гоголе, Тютчеве, Махе, о декадентах, о самоубийствах как общественном явлении. Я писал, читал и говорил, остальные слушали» [19] .
Мы вряд ли ошибемся, предположив, что и в кружке Николая наиболее активной, деятельной фигурой был сам Николай.
19
Там же.
Конечно, в училище, коль скоро оно было коммерческим, преподавали немало ненужных будущему естествоиспытателю предметов – бухгалтерский учет, товароведение, законоведение и тому подобное. Ничего, кроме скуки, Николаю они навеять не могли. Воспоминание о них и вызывало «досаду за убитое время».
В ранних дневниковых записях Сергея Вавилова коммерческому училищу дается еще более резкая, да нет, просто уничтожающая характеристика. Однако в поздние годы, умудренный жизненным опытом, Сергей Иванович считал те юношеские оценки несправедливыми: «На самом деле эти восемь лет были огромного значения формирующим периодом» [20] .
20
Там же. С. 22.
Если бы Николаю Ивановичу довелось прочесть эти строки, он бы согласился с младшим братом.
Училище каждый день открывало дверь в мир незнаемого, и Николай с радостью застегивал по утрам пуговицы щеголеватого форменного кителя, хотя формы не любил и потом, студентом, неизменно носил штатский костюм.
Он учился хорошо, но не стремился первым учеником: не считал нужным вызубривать на «пять» скучные для него предметы.
Его интересовало естествознание. Естественная история, как говорили тогда.
Преподаватели естественной истории – не все, но лучшие из них – стремились к тому, чтобы разные науки сливались в представлении учеников в единую систему.
У Николая вырабатывалось убеждение, что естественные науки способны играть в обществе важную, преобразующую роль.
Преобразовывать общество – это было ему по нутру! Таковы были идеалы российской интеллигенции с 1860-х годов, когда молодежь формировалась под воздействием страстных статей Писарева и Добролюбова, романа Чернышевского «Что делать?», поэзии Некрасова, сатиры Салтыкова-Щедрина, произведений не столь крупных, но близких им по духу писателей. От старших поколений к младшим переходило стремление преобразовать жизнь на основах науки и справедливости, противостоять произволу и невежеству. Жертвенное служение народу считалось нормой, а не чем-то исключительным.
Пока Николай учился в коммерческом училище, рос, взрослел, вокруг происходили события, которые никого не оставляли равнодушными. Смерть Александра III и воцарение Николая II… Торжества по случаю его коронации, увенчанные кровавой Ходынкой… «Мальчики, Николай и Сергей, видели, как доставляли пострадавших в расположенную рядом с домом Вавиловых Прохоровскую больницу и как провозили телеги, груженные жертвами “празднества”. Дети долго помнили запах разлагающихся тел. Позже, при каждом посещении Ваганьковского кладбища, Вавиловы проходили мимо большого обелиска, стилизованного под крест, на братской могиле жертв
21
Есаков В.Д. Путь, который выбираю //Человек. 2005. № 5. С. 163–164.
В ноябре 1904 года намечалось празднование 100-летия Московского коммерческого училища. Старшеклассники ждали его с особым нетерпением: был запланирован торжественный обед и праздничный бал. Но торжество заменили трауром: с Дальнего Востока пришла трагическая весть – о падении Порт-Артура и гибели русской эскадры в Цусимском проливе.
«Маленькая победоносная война» с Японией была затеяна царским правительством, дабы воодушевить массы и сплотить их вокруг шатавшегося трона. Таков был замысел. А получилось «как всегда». Маленькая война обернулась грандиозным поражением. Оно преумножило возмущение царским режимом. Через два месяца его многократно усилила весть о побоище в Петербурге, где мирная демонстрация рабочих, направившихся к царскому дворцу со смиренной петицией, была встречена картечью.
Кровавое воскресенье детонировало цепную реакцию.
Рабочие бастовали, выходили на улицу с красными флагами. Крестьяне требовали земли, жгли помещичьи усадьбы. Москву особенно всколыхнуло дерзкое убийство генерал-губернатора Сергея Александровича, великого князя, родного дяди царя. Кругом всё бурлило, воздух был наэлектризован.
О том, как воспринимали эти события сверстники Николая Вавилова, близкие ему по мироощущению, видно из дневника Екатерины Сахаровой. Через год ей предстояло познакомиться с Николаем Вавиловым, потом стать его невестой, женой. Дневник, который она вела в 1905 году, наполнен бурными переживаниями революционных событий, ожиданиями великих свершений. Царский манифест от 17 октября, которым народу «даровались» основные свободы (в Москве о нем стало известно на следующий день), вызвал в ней невероятный восторг. 20 октября Катя участвовала в народном шествии, в которое вылились похороны революционного трибуна Николая Баумана, убитого во время выступления на митинге, посвященном царскому манифесту. Вернувшись с похорон, она записала:
«Никогда не забудется это, а будет ярким воспоминанием. По улицам Москвы прошла заря, зарево великого восхода солнца социализма. Шло молодое и бодрое, шла молодая свободная Россия! Шли сознательные рабочие, больше 100.000. Соц. демократия провожала своего товарища и борца в могилу, он пал в день великой победы, и его смерть вызвала и показала все силы партии. У меня сейчас дух захватывает, когда я вспоминаю эту стотысячную могучую толпу с красными свободными знаменами и красными венками. Стройно шла толпа, и могучая песнь неслась над народом. <…> Рабочие, с которыми мы шли и пели – прошли вперед, за ними стройно, сильно и свободно шли другие, лилась могучая песнь, прошел оркестр консерватории, играя Марсельезу, под черным и красным знаменем. “Борцу за свободу”, “Слава – павшим, живущим свобода!”, “Пролетарии всех стран, соединяйтесь”, “Да здравствует Вооруженное восстание и Учредительное собрание!”, “Всеобщая, тайная, равная подача голосов”, “Рос. соц. дем. рабочая партия” – всё это и еще многое другое было написано большими буквами на красных знаменах <…> это было велико и прекрасно, могуче и свободно» [22] .
22
Екатерина Сахарова. Фрагменты дневника / публ. И.М.Корнелюк; вступ. ст. И.Герасимова // Ab Imperio. 2015. № 1. С. 231–321. Копия дневника любезно предоставлена автору И.М.Корнелюк при посредничестве Т.Б.Авруцкой. Далее при цитировании: Дневник Е.Н.Сахаровой.
Сергей Вавилов вспоминал, что он тоже участвовал в этой грандиозной похоронно-революционной процессии. Ему было 14 лет. Трудно, да просто невозможно представить, что рядом с ним не было 18-летнего брата.
В первых числах декабря 1905 года Вавиловы переехали в новый дом. Новоселье праздновали 6 декабря, в день именин Николая. А 7 декабря в Москве началась всеобщая забастовка, которая переросла в вооруженное восстание. Рабочие Пресни из подручных материалов строили баррикады, на одну из них разобрали забор, отгораживавший двор и сад Вавиловых.