Это было в Ленинграде. У нас уже утро
Шрифт:
— Остановиться не мог, товарищ майор, — со вздохом сказал Нырков.
— То есть как это?
— А так. Шёл, шёл… тут тебе Пруссия, Румыния, Болгария, Венгрия, тут тебе Корея, Маньчжурия… Весь шар земной под ногами вертится. Ну вот, объявилась новая земля — Сахалин, дай, думаю, и эту землю освою.
Доронин рассмеялся.
— Ну и как? Осваиваешь?
— Трудная земля, — задумчиво ответил Йырков. Они помолчали.
— А как тут люди, — спросил Доронин. — Эта… Вологдина как?
Он не хотел спрашивать о ней. Вопрос
— Нина Васильевна? — переспросил Нырков. — Ого! Генерал-лейтенант! Её у нас и зовут генеральшей. Корпусом свободно может командовать.
— Да? — суховато сказал Доронин. И добавил: — Спасибо, Нырков. Не буду тебя больше задерживать.
— Есть, — отозвался Нырков. — Спокойно отдыхать!
Он ушёл, а Доронин снял сапоги и с удовольствием растянулся на кровати.
«Через несколько часов, — думал он, — настанет утро, и я должен буду приступить к работе. Но с чего начать? С чего?…»
По дороге в Танаку Доронин предполагал, что старый директор введёт его в курс дела и ему удастся, не выказывая прямо своей неопытности, исподволь включиться в работу.
Но теперь всё складывалось иначе. Нечего было и думать, что Вологдина с её характером станет вводить его в курс дела…
«Ладно, утро вечера мудренее, — сказал про себя Доронин. — Посмотрим, что это за премудрость такая — ловить рыбу на Сахалине!»
Он повернулся на бок и тотчас крепко заснул.
Когда он проснулся, в окно светило неяркое утреннее солнце. Доронин вскочил и выглянул за дверь в поисках умывальника. Не найдя его, он взял стоявшее в углу ведро с водой, вышел на улицу и умылся. Потом наскоро, чуть намыливая кожу, побрился. При этом дважды порезался, что с ним случалось очень редко.
Покончив с бритьём, Доронин отправился в контору.
Ещё на лестнице до него донёсся гул человеческих голосов. Доронин вошёл в комнату, которая была полна людей в ватниках и прорезиненных комбинезонах. Их высокие сапоги были покрыты блёстками рыбьей чешуи, похожими на гривенники. Пахло рыбой и морем.
Люди со всех сторон окружили стол, за которым сидела Вологдина.
Когда Доронин вошёл, она мельком взглянула на него и громко, покрывая голоса людей, сказала:
— Тихо! Не все сразу. Говорите по очереди. Вот хоть ты, дядя Ваня.
— Чем яруса обновлять, генеральша? — заговорил дядя Ваня — огромного роста человек в брезентовых штанах, выпущенных поверх сапог. — Где поводец? — Он растопырил свои большие красные сплюснутые пальцы. — Ты скажи: можно без дели лососёвый невод латать? А? Говорили третьёводни — дель подвезут, а где она, дель? Чем горбушу брать будем? Ведь не сегодня-завтра пойдёт!..
— Ясно, — сказала Вологдина. — Ну, а вы что, Николай Матвеевич?
Стоявший чуть поодаль мужчина средних лет, в тёплом городского покроя пальто решительно сказал:
— Что-нибудь одно, Нина Васильевна: или давайте людей,
Он вынул из кармана смятую четвертушку бумаги и положил её на стол.
— Так… — неопределённо сказала Вологдина, разглядывая четвертушку. — Ну, а ты что, Нырков?
— Нина Васильевна, — торопливо и возбуждённо заговорил Нырков, — сегодня опять те же люди в море ушли. А молодёжь снова без кунгасов. Куда же это годится? Ведь решено было очерёдность ввести… Ребята деньги проедают, а заработков никаких. Как тут работу вести?
— Ясно, — повторила Вологдина и медленно обвела взглядом стоявших перед ней людей. — Ты, Воронов, конечно, по поводу судоремонта? Нечем конопатить, верно? Ты, Андрей Андреевич, насчёт посольных чанов? Ты, Феоктистов, по поводу жилья…
— Все, все с одними делами! — закричал дядя Ваня.
— Жилья нет, дели нет, пакли нет!..
И притихший было шум возобновился с прежней силой. Перебивая друг друга, люди кричали о жилье, о пакле, о судоремонте, о чанах, о кунгасах, упрашивали, требовали, грозили…
Вологдина резко поднялась из-за стола.
Мгновенно наступила тишина.
— Вот что, товарищи, — негромко сказала Вологдина, — всё это я слышу каждое утро. Уже наизусть заучила. Того, что я делаю, видимо, мало. Вы недовольны, и я вас понимаю. Но, — она повысила голос, — к нам назначен новый директор. Теперь со всеми вопросами прошу обращаться к нему. Вот он стоит, знакомьтесь.
Обернувшись к стоящему у окна Доронину, она вышла из-за стола.
Было по-прежнему тихо. Десятки глаз внимательно смотрели на нового директора. Закусив губу и не глядя на Вологдину, он медленно прошёл к столу.
— Я прибыл сюда сегодня ночью, — сказал Доронин, вглядываясь в обращённые к нему лица. — Ответить на ваши вопросы, естественно, ещё не могу. Мне нужно сначала войти в курс дела. Поэтому наш разговор придётся отложить. Прошу товарищей разойтись по местам.
Стоявший прямо перед ним дядя Ваня с разочарованным видом развёл руками. Кто-то недовольно протянул: «Вот тебе и на!» Кто-то тихонько присвистнул. Люди нехотя поворачивались и один за другим шли к выходу.
Последней медленно пошла к двери Вологдина.
«Как она могла так поступить? — глядя ей в спину, думал Доронин. — Нет, с этим надо покончить. Такие вещи не должны повторяться».
— Товарища Вологдину прошу остаться, — решительно сказал он.
Вологдина вздрогнула и обернулась.
Доронин продолжал стоять у стола. Он спросил напрямик:
— Для чего вы устроили эту демонстрацию?
— Почему демонстрацию? — чуть прищурившись, сказала Вологдина. — Разве в функции директора не входит разрешение важнейших производственных вопросов?