Это было жаркое, жаркое лето
Шрифт:
— Ладно, иди подмывайся, королева, — нарочито грубо, чтобы еще больше унизить, бросил он ей вдогонку. — И вечером жди меня вновь! Ты меня слышишь?
Закрывшаяся в ванной Ольга ничего не ответила, а через секунду послышался шум душа. Как догадался Мышастый, судя по чересчур мощной струе, она сделала так нарочно, очевидно, эта была маленькая демонстрация протеста.
— Я же знаю, что ты все слышишь, — негромко сказал он, улыбаясь. — Ничего, вечером еще наговоримся.
Он принялся одеваться, с удивлением отмечая, что после пережитого у него слегка подрагивают руки.
— Нет, ну какая женщина… — уже намереваясь выйти, напоследок произнес он почему-то
Сергей, стоя в тамбуре мчащегося в направлении Приреченска поезда, курил вторую сигарету подряд. Интересно, как его встретит бабка? Да собственно, жива ли она вообще? Он укорял себя, что за столько лет не удосужился к ней не то что приехать, но даже написать. Что, не было времени? Заработать хотел, мудак, шлялся, этакий супермен, солдат удачи, пока не прибился к сестре… Зарабатывал, видите ли! В основном одни неприятности — вот что он везде зарабатывал, больше ничего… Он не жалел, что дав волю расшатанным нервам, от души врезал двоим ублюдкам — борову и сутенеру, которого, возможно, откачивают сейчас где-нибудь в реанимации.
Эти ребята явно того заслужили. Единственное, что во всей истории его немного смущало — это сестра. Не добрались бы до нее всякие поганые крыши или кто там еще. Ничего, пусть только попробуют к ней сунуться! Стоит ей написать о чем либо подобном, он тотчас вернется и тогда одними только реанимациями эти уроды уже не обойдутся — он объявит им войну по полной программе… Пока его самого не отправят на кладбище, он будет крушить этих уродов до конца — или он, или они.
Слишком уж много разной шушеры повылазило в последнее время подобно тараканам из щелей. И где только раньше находились все эти бритоголовые тупицы, у которых шея непременно оказывается толще самой головы, как будто именно по этому критерию их и отбирает чья-то рука, не лишенная чувства своеобразного юмора? А может, так и есть на самом деле — как только шея стала толще ляжки взрослого мужчины — все, пожалте сюда, получите кожаночку, вот вам костюмчик спортивный, не побрезгуйте также и собачьей цепью на эту же вашу толстенную и немытую шею, примите еще там всякое, и вперед, громите и без того донельзя запуганных обывателей!
— Да и хрен с ними со всеми… — пробурчал Сергей вслух и попытался перевести мысли на что-нибудь приятное. Сразу же вспомнилась Вика — разбитная во хмелю на работе, и такая ласковая, нежная, доверчивая наедине с ним, с Сергеем. Как только все это в ней уживается? И какова в действительности ее натура? Сергей полагал, что все же та, вторая, которая ласковая. И не дай бог, если альбинос вздумает попробовать на ней отыграться! Приеду — убью, как за сестру, — решил Сергей и только тогда сообразил с некоторым запозданием, как это иногда бывает — ведь если он приравнял ее к сестре, значит… С неожиданно нахлынувшей нежностью Сергей припомнил, как она ему обещала каждый день ходить на почтамт, ждать получения письма, написанного до востребования, и тут же поклялся сам себе: немедленно, как только доедет до бабки, тотчас ей написать…
— Слышь, второй раз уже спрашиваю… Мужик, огоньку не найдется? — Услышав чей-то неприятный тягучий голос, Сергей не сразу сообразил, что обращаются именно к нему — до того увлекся своими мыслями. Окончательно очнувшись, он узрел прямо перед собой преомерзительнейшую рожу
Когда он стоял в очереди за билетами, этот наглый крепыш с исколотыми кистями рук все вертелся рядом, то занимая за ним место в очереди, то отбегая к своему дружку — поганцу той же породы, только повыше ростом и с золотыми фиксами.
Кажется, сученыш просто хотел подпасти, сколько у меня денег, — запоздало догадался Сергей. Ну да, ведь он как раз доставал свой бумажник, и тот вполне мог заметить пачечку долларов, оставшихся у него после того, как он поделился с сестрой. Баксов восемьсот, кажется, осталось, — подумал Сергей — он пытался скопить на автомашину. А потом этот же ублюдок заглядывал к нему в купе, предлагая перекинуться в картишки «по маленькой», а сзади маячил его дружок. И, кажется, с ними есть еще третий, он тоже крутился где-то рядом — такой весьма угрожающего вида здоровяк, похожий на киноактера, как его там… Дольфа Лундгрена, точно. И купе их, кажется, где-то в этом же вагоне, в другом от Сергея конце…
Огоньку он, видите ли просит, урод, — мгновенно наливаясь злостью подумал Сергей, — а у самого зажигалка — ведь он собственными глазами видел, как тот недавно прикурил и сунул ее в карман. Деньги пасет козел, точно! Неужели прямо здесь хочет отобрать? Ничего, пусть рискнет!.. И только сейчас, с запозданием вспомнив о собственной сигарете, которая уже начинала жечь пальцы, замечтавшийся и забывший затягиваться Сергей бросил ее в маленький мусорник, висевший на стене.
— Нету у меня огоньку! — ответил он и попытался выйти из тамбура. Попытался — потому что загораживая выход, не давая ему пройти, перед ним встал крепыш.
— Нету, говоришь? — притворно удивился он, ловко сплевывая в щель между зубами. — А чего сигарету тогда выбросил?
Мог и от нее дать прикурить. Что, не уважаешь?
— Это мое дело, — ответил Сергей, закипая, — хочу — даю, хочу — нет. Тебе вот, к примеру, не желаю. Дай пройти!
— Он попытался отодвинуть крепыша в сторону.
— Твое дело, говоришь? Не желаешь? — зло ощерился тот.
Он сунул руку в карман, но пока ее не вытаскивал. — А хочешь, я тебя научу, что нас нужно уважать?
— Кого уважать-то? Кого это — вас? Вас — это значит, козлов, что ли, долбаных? — Сергей нарочито громко рассмеялся и предпринял вторую попытку сдвинуть с дороги мешающего ему крепыша. Если в первые мгновенья он еще не желал ввязываться в конфликт — после грез о Вике у него было слишком хорошее настроение, чтобы портить его какими-то разборками, то сейчас оно было уже изрядно подпорчено этим дешевым шустрилой. — Не петушись, ты, козлячья твоя морда! А то ишь, как тебя распирает — сейчас треснет по всем швам харя твоя мудацкая… — Он опять захохотал, и опять сделал это нарочито громко, одновременно внимательно наблюдая за реакцией крепыша — он уже твердо решил указать наглецу его истинное место.
Организм вновь настойчиво требовал разрядки.
— Ах ты ж сука! — совсем взбеленился тот. — Как ты меня назвал? Козлом? Петухом? Да у нас за эти слова знаешь что полагается? Ты за них отвечаешь?
— Отвечаю, отвечаю, козлина ты долбаная! — еще сильнее распаляя противника, выводя его из равновесия, подтвердил Сергей.
— Ну все, падла, конец тебе! — Рука, как он и предполагал, именно с ножом, все же вынырнула из кармана и мгновенно перехваченная Сергеем, так и не успев ничего совершить, резко вывернутая вбок, заставила своего хозяина упереться головой в дверь перехода между двумя вагонами.