Это всегда был он
Шрифт:
Он что, боится меня? Не в прямом смысле, конечно, но… он боится, что я его прогоню? Медленно разворачиваюсь и точно под гипнозом направляюсь на кухню, а за спиной слышу почти бесшумные шаги. Достаю из шкафчика еще одну кружку, наливаю в нее фруктовый чай и ставлю на стол. Саша с интересом оглядывает комнату, сминая кепку в руках, и нерешительно занимает один из стульев. Выкладываю по половинке сэндвича на тарелки и сажусь напротив, не понимая, что вообще происходит. Мы словно в параллельной реальности. Не чувствую ни капли враждебности, только легкую печаль, скрытую под
– Ты какой-то странный, – все-таки озвучиваю я.
– Другим я нравился тебе больше?
– Ты никаким мне не нравишься.
– Конечно, – хмыкает Саша и отпивает чай. – Я же не Дима.
– При чем здесь это? – возмущенно выпаливаю я, вмиг ощетинившись. – У тебя раздвоение личности? Сначала запугиваешь, а теперь напросился в гости и ведешь себя, как маменькин скромник. Где логика?
– Может, я соскучился. Четыре года все-таки не виделись.
– Мы виделись позавчера, и ты меня чуть не утопил.
– Топила меня ты, – парирует он, поднимая озорной взгляд, и у меня немеет горло.
– Морев, если это какая-то… – хриплю я.
– Расслабься, Настя. До семи я не опасен. Просто позавтракаем, и я уйду.
Саша берет в руки сэндвич, слышатся хруст корочки и тихое довольное мычание. Он с удовольствием жует, прикрыв глаза, а я не могу отвести взгляд. Свет из окна падает на белые спутанные волосы, длинные ресницы отбрасывают тени на гладкие щеки. Легкая улыбка касается моих губ, но я тут же прячу ее за чашкой с горячим чаем. Да что это с ним? Чего он такой… такой… милый? А еще изможденный. Он вообще спит?
– Ты чего не ешь? – спрашивает Морев, расправившись со своей порцией.
Беру половинку сэндвича и перекладываю в тарелку Саши. Он опускает взгляд, удивленно дернув бровями, и тяжесть опускается на дно моего живота. Я как будто подкармливаю щенка, лишившегося дома. В голове вихрем закручиваются вопросы, но ни один из них я не могу произнести.
– Ешь уже. Я сделаю еще.
Поднимаюсь с места и направляюсь к кухонному островку.
– Спасибо. – Голос Саши шелестит за спиной, как шум короткой волны, пузырящейся в мелких камнях на берегу моря.
Дрожь прокатывается по предплечьям, и я тихонько выдыхаю. Все это ненормально. Слишком странно, слишком непривычно. Собираю еще пару сэндвичей и кладу их в вафельницу. Разворачиваюсь, упираясь поясницей в столешницу, а Саша смотрит в окно, обхватив чашку руками.
– Как тебе на родине? – приглушенно спрашивает он.
Мои плечи расслабляются, дыхание становится ровным и спокойным. Похоже, оборона пока не нужна.
– Неплохо, – отвечаю я с теплотой.
– На кого поступила?
– Дизайнер.
– Значит, рисовать так и не бросила?
– Ага.
– Почему тогда не выбрала что-то покруче, чем наш политех?
– Я всегда хотела учиться здесь. Кое-кто как-то сказал мне, что все важные решения в жизни принимать только мне, вот я и решила.
– Хороший человек был?
– Сомнительная характеристика, но его слова откликнулись во мне.
Не вижу лица Саши, но почему-то уверена – он улыбается. Мы ведь оба понимаем, о ком идет речь. Стучу кончиком пальца по
– А ты на кого учишься? – спрашиваю я, но вместо ответа получаю глухой стук чашки о стол.
Оглядываюсь, Саша встает из-за стола и надевает кепку. Его плечи напряжены, кажется, он вот-вот тоже обернется, чтобы посмотреть на меня, но нет. Вместо этого он просто уходит. Из прихожей доносится шорох и ледяной голос, от которого изморозь покрывает ребра:
– Мореева, возвращайся к своему первоначальному плану.
Не понимаю, о чем он, но это и не обязательно.
– Продолжай делать вид, что мы не знакомы, – добавляет Морев. – За завтрак спасибо, мы в расчете.
Хлопает дверь, часы на небольшой цифровой панели микроволновки показывают «7:00». Вот и все, время вышло. В расчете значит в расчете.
Если бы у меня спросили, какую пару я не люблю больше всего, то ответ был бы молниеносным. Конечно же движение – это жизнь, но я точно предпочла бы пешую прогулку по парку или йогу в уютной студии изнуряющим пяти кругам бега по стадиону и унизительной разминке на виду у десятков студентов под звонкие выкрики преподавательницы физической культуры. Особенно если все это приходится делать в жаркий полдень пятницы. Вдвойне особенно, если это еще и последняя пара.
– Когда уже нормальная осень наступит? – недовольно бормочет Лина, выполняя наклоны.
– Чтобы ты бухтела на холод и дождь? – хихикает Лера, раскрасневшаяся после бега.
– Да! – Лина яростно встряхивает волосами и сдувает со лба темную челку.
– Ноги на ширине плеч! – Командует Маргарита Николаевна с милым прозвищем Солнышко, которое она получила из-за фамилии Солнцева. – Выполняем наклоны! К левой ноге, к центру, к правой! Начали!
Слышатся недовольные вздохи, и лишь пара девчонок с энтузиазмом демонстрируют свои формы и прекрасную растяжку, наклонившись вперед. Маргарита Николаевна дает нам еще несколько упражнений и, нахмурившись, смотрит в журнал. Серебряные лампасы на ее белых спортивных штанах отражают солнечные лучи, а светлая обтягивающая футболка демонстрирует подтянутый торс и гордый разворот плеч. Стоит признать, для своего почтенного возраста эта женщина выглядит совсем недурно. Может, зря я так о физкультуре?
– Что-то вас сегодня маловато, – качает она головой. – Передайте отсутствующим, что им придется отработать все пропущенные часы и сдать нормативы, чтобы получить зачет. А если кто-то из них рассчитывает легко договориться… – Маргарита Николаевна снисходительно усмехается, недвусмысленно намекая, что легко точно не получится, и, захлопнув журнал, обмахивается им, точно дама на балу. – Та-а-ак, чем бы нам с вами заняться?
Поглядываю на Лину, которая теребит край темной футболки, организовав себе подобие вентилятора, еще несколько девчонок с тоской смотрят на тень деревьев, под которыми укрылась игровая площадка.