Это всегда был он
Шрифт:
Лина и Лера строят забавные гримасы дружеского сожаления и синхронно проводят пальцами по щекам, имитируя стекающие слезы. Так я и поверила.
– Тебя ждать? – спрашивает Нестерова.
– Нет, – отвечаю я. – Поезжайте домой.
– Ладно.
– Тогда спишемся! – бросает Карпенкова, хватая подругу под руку, и они покидают игровую площадку.
Вздыхаю, провожая взглядом победителей, и готовлюсь отрабатывать наказание вместе со своей командой. Дима чешет затылок, виновато поджав губы.
– Простите, ребят, – с искренним сожалением говорит он.
– Да все норм! – хлопает его по плечу высокий рыжий
– Пятьдесят – не сто, – подхватывает еще один.
– Давайте уже отмучаемся, – вздыхает Ира.
Зимин подходит ко мне и становится рядом, вытягивая руки перед собой:
– Жаль, что ты в Саню ни разу так и не попала.
– Да ну его, – отмахиваюсь я, расставляя ноги чуть шире.
– И правда, – хмыкает Дима и начинает отсчет. – Один! Два! Три…
После тридцати приседаний бедра начинают гореть, но я стоически выполняю еще двадцать, подстроившись под неспешный счет Димы, который то и дело бросает на меня заинтересованные взгляды. А чего это он такой внимательный? Мы раньше особенно близко не общались, несмотря на мою влюбленность. И это все, конечно, приятно, но… как-то странно, что ли.
– Закончили! – Зимин выпрямляет колени и поворачивается ко мне, прицокивая. – Настя, Настя…
– Что? – смущенно уточняю я.
– Так необычно видеть тебя снова.
Дима хватает край футболки и вытирает пот со лба, оголяя живот. Мой взгляд непреднамеренно падает на смуглую кожу, и я тут же отворачиваюсь. Это еще что за соблазняющее представление? Я уже отметила его форму, необязательно так активно ее демонстрировать.
– Мне… – уже было хочу попрощаться, но Дима быстрее.
– Как ты вообще? Как дела? – спрашивает он.
– Хорошо, – медленно киваю я. – Сам ты как?
– Отлично. – На его лице появляется очаровательная широкая улыбка, в уголках глаз собираются веселые лучики-морщинки. – Может, увидимся как-нибудь? Поболтаем. Расскажешь о своих приключениях… м-м-м… в Волгограде?
– В Воронеже, – поправляю я.
– Точно! – щелкает пальцами Дима. – Ну так что?
– Эм-м-м… да, можно. Почему нет?
– Круто. Диктуй номер.
Растерянно смотрю на Диму, он – на меня.
– Куда ты собираешься его записать?
– Я запомню.
Коротко усмехаюсь и называю цифры, а Зимин безошибочно их повторяет. Впечатляет. Надеюсь, память у него получше, чем у Дори.
– Ну, до встречи, – подмигивает он мне. – Я напишу.
– Ага, – отвечаю я.
Мы выходим с игровой площадки и расходимся в разные стороны. Нерешительно оглядываясь, чтобы удостовериться в том, что не словила шизу. Дима Зимин. Тот самый Дима Зимин, по которому я с ума сходила в школе, только что взял мой номер и пригласил… Нет-нет, речь о свидании не шла, просто о дружеской встрече. И все-таки, он меня пригласил! Дима легким бегом поднимается на крыльцо спортивного комплекса и машет мне, прежде чем скрыться в дверном проеме. Куда я попала? В сказку? Отворачиваюсь и, несмотря на усталость в теле, спешу к манежу. Хочется уже переодеться, добраться до дома и хорошенько обо всем этом подумать без свидетелей. Ну а вдруг я пищать от радости начну? Нельзя исключать такую возможность.
Дима входит в мужскую раздевалку, и его ничуть не удивляет единственный присутствующий. Саша сидит на скамейке, вытянув ноги и упершись затылком в стену.
– Меня
– Прекрати это, – хмуро говорит Морев.
– Что именно?
– Ты знаешь.
– Нет, не знаю. Объясни.
Дима стягивает футболку и шорты и бросает их рядом с Сашей. Хватает джинсы, рубашку и надевает их, а после туго затягивает шнурки на кедах. Несмотря на солнечный свет, бьющий в узкое окно под потолком, в комнате становится холоднее. Морев встает и смотрит на друга впервые за долгое время так пристально и злобно, что Дима заметно напрягается, но не собирается сдавать назад.
– Я слушаю, Сань. Говори.
– Плевать, – бросает Морев, схватив с крючка рюкзак. – Делай, что хочешь.
– Ты серьезно? – Дима бесстрашно преграждает ему дорогу.
– Более чем.
– И тебе все равно?
– Абсолютно.
– Ладно, – пожимает плечами Зимин. – Значит, мне больше не нужно переживать, да?
Саша сжимает зубы, а Дима беспечно продолжает:
– Знаешь, а я взял ее номер. Предложил увидеться, и она согласилась.
– Тебе игрушек мало?
– Кто сказал, что я несерьезен? Она милая. И я, походу, ей все еще нравлюсь. Может, у нас что-нибудь и получится.
Саша закидывает на плечо лямку рюкзака и шагает в сторону. Дима повторяет его движение.
– А может, и у вас получилось бы, – говорит он, отбросив провокации. – Сань, не тупи. Я же все видел.
– Наверное, ты опять забыл принять таблетки, – колко отвечает Саша. – Раз тебе снова чудеса мерещатся.
– Так, значит? Ладно.
Дима берет спортивную сумку и первым шагает к двери. На пороге он оглядывается и заявляет с нерушимой серьезностью:
– Раз уж ты так хочешь, то… больше никаких поддавков, Мор. Теперь каждый сам за себя.
Хлопает дверь, и Саша швыряет рюкзак обратно на скамейку. Проходит несколько минут тихого оцепенения, его голова гудит от желаний и противоречий. Уехать. Забыть. Отпустить. Остаться. Начать сначала. Нет, все не то. Остаться. Терпеть. Помнить. Платить. Он должен. Только он один.
Саша покидает раздевалку, бредет по коридору и входит в просторный спортивный зал. Высокие окна затянуты сеткой, вдоль стен стоят узкие и низкие деревянные скамейки. Взгляд Саши тянется к баскетбольному кольцу, голоса из воспоминаний гремят в ушах: «Дай мне! Нет! Пасуй! Справа! Да! Трехочковый!» Саша сжимает зубы и подходит к приоткрытой двери в каморку, где хранится спортивный инвентарь. Он уже собирается схватиться за ручку, но оттуда неожиданно выскакивает Настя.
– Да вы издеваетесь?! – вырывается у Морева против воли. – Ты что здесь забыла?!
Настя испуганно округляет глаза и указывает за спину.
– Маргарита Николаевна попросила меня отнести… – Она часто моргает, запнувшись, а после хмурится, уперев руки в бока. – А чего это я перед незнакомцами отчитываюсь?! Прочь с дороги! Живо!
Саша, удивившись такому напору, отступает, а Настя резво топает к выходу, бурча под нос совсем не милые ругательства. Проходит всего мгновение, точно ослепляющая вспышка, стирающая внешний мир. Клац, и больше нет ничего. Ни цепей, ни замков, ни тяжести. Только оглушающий стук сердца, только ком в горле Саши от рвущихся наружу слов. Он хватает баскетбольный мяч и кричит: