Этот мир не для нежных
Шрифт:
От её восторженного крика вчера засмеялся даже вечно хмурый Маджонг. Он тут же закашлялся, нахмурился, но улыбка осталась в уголках рта, и Лив простила ему вечную мрачность. И даже почти перестала его бояться. Сейчас, в спускающейся вечерней прохладе, было немного по-другому, не так как в центре искрящейся Ириды, но все равно хорошо.
Настолько, что она предпочла не замечать массивную оборонительную стену, окружавшую замок; тяжелые створки ворот, обитые снаружи чем-то вроде железа для защиты от поджога; опускающуюся решетку с окованным низом; прорези и бойницы в надворотных вышках-башенках,
— Тебе нравится ночное небо? — Джонг неслышно появился на балконе, и, кажется, уже некоторое время наблюдал за ней. Лив тут же ощутила присутствие незримого Маджонга. Между близнецами определенно существовала такая грань, дальше которой они не могли физически удалиться друг от друга.
И насколько Лив поняла за этот короткий промежуток времени, что они провели вместе, Джонг и Маджонг не были близнецами. Они воспринимали друг друга как единое целое, как отдельную личность, и это не укладывалось в голове Лив. Девушка ощущала в этом даже нечто не совсем приличное. Похожее чувство её одолевало, когда она смотрела на гомосексуальные пары. Она понимала, что здесь совсем другое, но не могла отделаться от лёгкого чувства неудобства.
С другой стороны, рыцарям замка Шинга Лив казалась разделённым пополам существом, которое почему-то не умерло, когда его разрубили, а продолжило функционировать и существовать одной половиной. Они смотрели на неё со смешанными чувствами, в которых было и сострадательное любопытство, и подавляемое отвращение, и невыносимая, выворачивающая душу наизнанку жалость.
Джонг, такой похожий на несуществующего воина эпохи Чосон... Он так и остался просто похожим. Оба слишком зациклены друг на друге, и этот разделенный симбиоз абсолютно самодостаточен, ему не нужен никто другой. Лив это поняла сразу. А несбыточный воин эпохи Чосон был прекрасен тем, что больше всего на свете ему нужна была Лив. Даже больше него самого. По крайней мере, она так себе это представляла.
Все три дня пребывания в замке Шинга Лив пыталась осмыслить, как жить в мире, где всё соединяется по парам. И её это иногда просто выводило из себя. Она пыталась укрыться в привычном и всегда успокаивающем её мире цифр, но столкнулась с тем, что здешняя система исчисления бесила её особенно. Просто потому, что здесь не существовало нечётных чисел. Единственным и, наверное, поэтому священным непарным числом в здешней двоичной системе измерений, хотя его и называли «Иридой», а не семёркой. Так и говорили: «Ирида и ещё хансанг», а так как хансанг — всегда два, то это означало девять.
Когда Лив впервые услышала, как Нан-Сонан, отчитываясь за что-то, оперирует такой дикой системой счета, её личный мир, основанный на определённом раз и навсегда порядке цифр, просто сошел с ума. Но воспитанная Лив старалась понять и принять эти правила игры, хотя бы из благодарности за гостеприимство.
— Я очень люблю ночное небо, — она с улыбкой повернулась к Джонгу, —
Джонг подошел совсем близко, облокотился рядом с Лив на массивные перила балкона. Он задумчиво посмотрел на кружащиеся в небе пары звёзд. Словно пытался понять, что в данный момент чувствует Лив. Темнота окутала их тишиной. Откуда-то из мрака балконного входа Лив чувствовала взгляд Маджонга. Он наблюдал за происходящим всё так же угрюмо. И не то, чтобы не доверял. Хмурый парень был расположен к ней, это чувствовалось по Джонгу. Светлый относился к ней с заботливой нежностью, а насколько понимала Лив, ощущения рыцарей Шинга были абсолютно идентичны. Только всё равно Маджонг пугал её.
Отгоняя мрачные мысли, Лив мечтательно вздохнула:
— Но в такое время совсем неплохо подумать о чем-то романтическом. Например, о вечном. О поэзии. О любви.
Напряженная тишина послужила ей ответом. Сначала Лив не заметила, что в воздухе повисло недоумение, затем все-таки, почувствовав себя неловко, встрепенулась:
— Что? Что такое?
Джонг покачал головой.
— Я не понял, о чём неплохо подумать.
— Любовь? Я говорила, подумать о любви... О романтике, поэзии... Люди всегда об этом думают, когда остаются наедине с ночным небом. Я слышала, что это так.
Из темноты раздался уничижительный хмык Маджонга.
— Я не понимаю...
Джонг казался озадаченным. Лив тоже сильно удивилась, потому что ей всегда казалось, что любовь — это то, что должно существовать во всех мирах. В смысле, если и есть что-то по другую сторону цифр, времени, денег и карьеры, то именно чувство, которое вне правил и четкого распорядка, должно связывать миры. Если, конечно, оно существует.
— Когда ты любишь кого-то, становишься с ним одним целым...
Она посмотрела на Джонга-Маджонга и поняла, что вот прямо сейчас это совершенно неактуально.
— Думаешь о нем, и ты уже не одинок...
Опять не то.
— Он может быть до определенного момента самым обыкновенным, но вдруг — бац! — и он кажется тебе самым красивым, самым особенным...
Нет, они совсем её не понимали. Девушка вздохнула, используя самый веский аргумент:
— Чтобы рождались дети...
— Разве для того, чтобы рождались дети, нужно что-то, кроме двух пар хансангов разного пола? — удивительно, но Джонг, говоря о таких вещах, совершенно не смущался. Это прозвучало, как будто он говорил о том, что в кашу очень естественно будет положить кусок масла.
Что ж, Лив оставила свои жалкие попытки. В конце концов, она не была таким уж большим специалистом в любовных делах. И мастером ведения дискуссии тоже не была. Поэтому она просто сказала:
— Ну, да. Больше, в сущности, ничего и не нужно. Две пары хансангов и...
Лив повертела в воздухе рукой, изображая нечто неопределенное:
— И всё.
В общем, как смогла, так и закрыла тему. Чтобы совсем уж сгладить неловкость, быстро произнесла:
— Здешний воздух на удивление приятен и свеж. Собственно, я это хотела сказать. Мне очень здесь хорошо.