Этот мир не выдержит меня. Том 5
Шрифт:
— Помоги, — негромко произнёс я, указав взглядом на балки.
Стражник воспринял мою просьбу с нескрываемым недоумением, но всё-таки подошёл ближе, слегка присел и сложил руки в замок.
Я подпрыгнул, резко оттолкнувшись от этой импровизированной «ступеньки», и легко взобрался наверх. Для меня на балках оказалось чуточку тесновато, но для кого-то более мелкого находиться здесь было бы вполне комфортно.
Несколько шагов над «пропастью», и подушечки пальцев скользнули по шершавой поверхности стены. В камне виднелись свежие крохотные выбоины —
Я осторожно перешёл на противоположную сторону. Та же картина…
Свесившись с балки, я аккуратно спрыгнул на землю. «Пазл» сложился полностью.
— Где мои люди? — я развязал кошелёк, вытащил оттуда серебряную монету и протянул её вмиг повеселевшему стражнику.
— В кордегардии, — сразу же ответил тот, а затем добавил, указав рукой нужное направление: — В трёх кварталах отсюда.
Я знал это место. В древние времена там проходила крепостная стена, но потом, когда город «выплеснулся» за её пределы, стену разобрали. Однако бывшие привратные укрепления сохранились, и стража стала использовать их для своих нужд.
— Ты только глупостей не натвори, — попросил стражник, спрятав монету за щекой. — Наф «Папа» офень крут и офень умён — не шмотри, што из «ботфортов» вышел. Футки с ним лучше не футить, так я тебе шкажу.
Несмотря на не очень внятную речь моего собеседника, я понял всё, что он хотел до меня донести.
«Папа» — это наверняка начальник городской стражи, которому подчинялись все патрули. В организациях со строгой иерархией любили именовать руководителей столь трогательным «титулом». Правда, не всех подряд, а исключительно тех, кто пользовался уважением коллектива.
«Ботфортами», скорее всего, называли бывших армейских кавалеристов, и, получалось, что здешний «Папа» пришёл в стражу прямиком из вооружённых сил. Смелый поступок. На Земле в милиции и смежных службах всегда с серьёзным пренебрежением относились к военным, считая тех тупорогими исполнителями чужой воли. В этом мире, судя по тону моего собеседника, дела обстояли примерно так же.
Стоило признать, что иной раз подобная позиция имела под собой все основания, однако явно не в случае с «Папой». Благодаря крутому нраву и острому уму он сумел победить самого стойкого противника — стереотипы. И значит, к нему придётся отнестись со всей серьёзностью.
— Как скажешь, — спокойно произнёс я. — Шутить с твоим «Папой» никто не станет.
Мои слова прозвучали несколько двусмысленно — даже зловеще — однако стражник не обратил на это никакого внимания. Его «карман» жгло неожиданно свалившееся богатство. Причём жгло настолько сильно, что доблестному блюстителю закона уже не терпелось с головой погрузиться в чад кутежа и разврата.
Спустя мгновение он гордо удалился по направлению к ближайшему питейному заведению, махнув на прощание рукой. Готов поспорить, к вечеру от взятки, полученной за разглашение служебной информации, не
Я ещё раз окинул взглядом место, где совсем недавно произошла настоящая бойня. Что сказать, Лэйла и Фольки выступили «на все деньги». Мои сомнения в их компетентности оказались напрасны. Семь трупов — это совсем не шутки.
Беда заключалась лишь в том, что даже этого не хватило. Кроме семерых «счастливчиков», столь задорно сыгравших в ящик, во вражеском «ансамбле» имелся ещё один человек. Восьмой — самый умелый и самый опасный.
Он смог вырубить Лэйлу и Фольки, почему-то не убив последнего, а потом обезобразил лица своих товарищей, чтобы их невозможно было опознать. Именно поэтому кинжал девушки оказался не повреждён — «Восьмой» использовал своё собственное оружие.
В это время никем не замеченный Клоп наблюдал за происходящим с крыши одного из домов. Уверен, в тот момент в голове юного равка тоже шло настоящее сражение — битва между чувствами, которые требовали вмешаться, и здравым смыслом, настаивавшим, что лезть не стоит.
В конечном итоге здравый смысл победил, что не могло не радовать. Выходит, наши с Клопом занятия не прошли даром. Он лишь спустился чуть ниже — на балки, а затем, когда «Восьмой» закончил свой грязное дело, вновь вернулся на крыши. Всё правильно — вести слежку оттуда было куда удобнее…
Я медленно выдохнул, чтобы привести мысли в порядок. Искать напившегося крови Клопа — это всё равно, что пытаться найти невидимую иголку в стогу невидимого сена. Занятие совершенно бесперспективное. А раз так, то оставалось только ждать… Ждать, когда он найдёт меня сам.
— Что теперь, милостивый государь?
Большой, всё это время прятавшийся неподалёку — за изгибом переулка, прекрасно слышал весь разговор. Выбравшись из укрытия, он подошёл ближе, озвучил свой вопрос и уставился на меня требовательным взглядом.
— Мы же не бросим их там? — в голосе коротышки слышалось плохо скрываемое волнение.
Удивительное дело. То ли Большой успел прикипеть к Фольки всем сердцем, а его любовь к Лэйле оказалось вовсе не шуткой, то ли у бывшего «пальца» включились какие-то не до конца уничтоженные «механизмы», оставшиеся с прошлого места «работы»… Не знаю. Как бы то ни было, он определённо не собирался оставлять товарищей в объятьях здешней пенитенциарной системы.
— Не бросим, — я качнул головой. — Но к встрече с «Папой» нужно как следует подготовиться…
* * *
Спустя час к круглому трёхэтажному зданию кордегардии вышел целый отряд.
Впереди шёл я — при полном параде, в кольчуге, с «Вепрем» на поясе и блестящей накидкой на плечах. В общем, красавец, как любила говорить повариха в нашем детском доме.
Следом за мной плотным строем двигались три десятка бойцов. Все при оружии и с весьма решительным настроем, написанным на суровых лицах аршинными буквами.
— Рассредоточиться, — коротко приказал я.