Этот мир не выдержит меня. Том 5
Шрифт:
Что же, позиция вполне понятная, пусть и небесспорная. Я мог надавить сильнее, надеясь, что «Папа» всё-таки прогнётся, но не стал этого делать — устраивать войну с городской стражей, действительно, было бы слишком глупо.
Все «карты» оказались выложены на стол, однако даже «джокер» не смог определить исход партии. А раз так, выход оставался только один — пора поднимать ставки.
Если напугать не получилось, то можно зайти с другой стороны. «Папа» не был безразличным ко всему чинушей, греющим зад в уютном кресле — он действительно «болел»
«Папу» заботила судьба города, и я знал, чем его можно заинтересовать…
— Сделка, — напрямую, без экивоков предложил я. — Честная и выгодная нам обоим.
— Деньги мне не нужны, — покачал головой Хигс-старший.
— Вижу, — усмехнулся я, скользнув взглядом по «богатому» убранству кабинета. — Но речь идёт не о деньгах.
— Тогда о чём?
— Об информации, — ответил я. — Мне известны сведения, которые при правильном подходе могут укрепить порядок в городе… И, возможно, даже сохранить жизни кому-то из твоих людей.
— Говори! — «Папа» раздул ноздри, словно боевой конь при виде врага.
— Сегодня утром неизвестный прикончил Колченого Стена и чуть было не убил Жаннет — хозяйку «Нежной розы», — ровным тоном произнёс я, внимательно отслеживая реакцию собеседника.
— Значит, это не слухи?! — «Папа» азартно ударил ладонью по столу.
— Не слухи. Стен мёртв, а вот его друг — Безносый Джо, живее всех живых… И он уже прибрал под своё крыло бойцов покойного приятеля.
— Интересно… — погрузившись в собственные мысли, пробормотал мой собеседник. — Значит, Джо стал сильнее, и скоро он захочет откусить кусочек побольше… Ты знаешь, кто стоит за всем этим?
— Нет, — не моргнув глазом соврал я. — Но знаю, что некий Фамир, называющий себя «Честным», был бы очень рад, если бы Жаннет отправилась в могилу.
«Папа» замолчал, уставившись перед собой остановившимся взглядом. Готов поспорить, он обдумывал варианты оперативных комбинаций, которые можно разыграть, с учётом новой информации. Похоже, городу серьёзно повезло с начальником стражи.
— Ты правда уходишь отсюда завтра? — неожиданно спросил он через пару минут.
— Правда, — кивнул я.
— Навсегда? — в голосе «Папы» слышалась плохо скрываемая надежда.
— Как получится, — расплывчато ответил я.
Хигс-старший задумчиво помолчал ещё полминуты, а потом вытащил из чернильницы перо и быстро черканул на обрывке бумаги пару слов. «Освободить. Немедленно», — прочитал я спустя секунду, когда этот своеобразный документ оказался в моих руках.
— Обойдёмся без долгих прощаний, — «Папа» указал взглядом на дверь.
— Согласен, — усмехнулся я, поднявшись с кресла. — Долгие проводы — лишние слёзы.
Губы моего собеседника как-то странно искривились. Я даже не сразу понял, что это была улыбка. Что же, можно сказать, день прожит не зря — уверен, очень немногие видели, как смеётся грозный начальник городской стражи…
* * *
—
Она вдруг клацнула зубами, из-за чего бедолага-дежурный чуть не скончался от разрыва сердца, и расхохоталась. Короткое тюремное заключение не смогло исправить взбалмошный характер девушки.
— Ты не отсидела даже дня, ведьма, — недовольно пропыхтел Фольки.
Северянин был крепко побит, похмелен и оттого мрачен. Мне даже показалось, что он не очень-то хотел выходить из камеры и предпочёл бы ещё денёк-другой поваляться на нарах. Впрочем, его желания никого особо не интересовали.
Меньше чем через пять минут я вышел их кордегардии в сопровождении бывших «узников совести», а ещё через четверть часа наш пополнившийся на двух человек отряд уже подходил к трактиру.
Незадействованные ни на каких работах бойцы, которых было меньше дюжины человек, увлечённо играли на улице в некое подобие волейбола, перебрасывая друг другу небольшой кожаный мяч. Наше появление они встретили восторженными, громогласными воплями.
Лэйла и Фольки не были всеобщими любимцами, но их освобождение стало сигналом для остальных — в случае чего, вас не бросят. И этот сигнал пришёлся людям по душе.
Ликования не продлились долго, однако Лэйла и Фольки получили свою минуту славы. И если девушка, вокруг которой собралась небольшая толпа, спешила поделиться «богатым» опытом камерной жизни, то северянин вниманию был совсем не рад. Он обложил всех трёхэтажным матом, потребовал пива, а когда получил отказ, растянулся на лавке прямо посреди трактирного зала.
Все, кто находился рядом, за исключением безразличного ко всему Фруас Суара, тут же отсели подальше. Как ни сложно догадаться, после пьянки, драки и тюрьмы пахнуть Фолки лучше не стал. Исходившие от него «ароматы» не могли перебить даже разбросанные повсюду связки полевых трав.
— Марк здесь? — спросил я у Висельника, который стоял в дверях трактира, с беспокойством поглядывая на улицу.
Здоровяк, нервно пригладив бороду, покачал головой. Он явно кого-то ждал, и я даже догадывался кого…
— Клоп ещё не вернулся? — я говорил нарочито спокойно.
— Нет, — выдохнул Висельник.
Всего одним коротким словом он сумел передать весь спектр эмоций: от тревоги за сына, бродившего не пойми где, до злости на самого себя, добровольно отдавшего собственного ребёнка на военную службу.
Я тоже волновался за Клопа. Оперативная работа — штука опасная, даже для равка. Однако озвучивать подобные мысли было бы верхом глупости, как и пытаться успокоить Висельника банальными фразами вроде «не переживай» и «всё будет хорошо». Обычно после такого люди начинают нервничать ещё больше.