Этот мир не выдержит меня. Том 5
Шрифт:
— Господин Хигс! — завопил я куда громче, чем следовало в обычных обстоятельствах. — Рад видеть! Ваш сын — к слову, замечательный молодой человек — очень много о вас рассказывал!
Промчавшись по кабинету, словно ураган, я плюхнулся в стоявшее перед столом кресло. Без приглашения и без разрешения, само собой.
— Присаживайтесь! — я радушно предложил хозяину кабинета занять его собственное место. — Нам нужно о многом поговорить.
Взгляд мужчины, ещё мгновение назад бывший острее бритвы, резко потускнел. «Папа» готовился к драке, к скандалу, к противостоянию, но не
«Папа», оглушённый таким напором, сделал неуверенный шажок в сторону свободного кресла, однако быстро понял, что поставит себя в подчинённое положение, если решит сесть. Хозяин не должен выполнять распоряжения посетителя. Если этот хозяин, конечно, рассчитывает сохранить свой авторитет.
— Кто вы? — спросил Хигс-старший, хотя явно узнал меня. — И кто эти вооружённые люди под окнами?
— Меня зовут Феликс Обрин, — я коротко кивнул в знак приветствия. — А люди под окнами… Давайте будем считать, что это неравнодушные горожане, недовольные тем беспределом, что творится на улицах.
— На улицах всё спокойно, — медленно произнёс Хигс-старший.
Он догадывался, зачем я пришёл, но не знал, как реагировать на неучтённый фактор в виде отряда «неравнодушных горожан». С ходу проявить характер? Заманчиво, но слишком рискованно. Будучи человеком военным, мой собеседник прекрасно понимал, что его стражники серьёзно уступают профессиональным бойцам и выучкой, и вооружением.
— Теперь да, — лучезарно улыбнулся я. — А всё благодаря двум героям — точнее, герою и героине -которые обезвредили, сразу семерых разбойников, тайно проникших в город. Я благодарен, что вы приютили их у себя, но теперь хочу вернуть своих людей домой.
«Папа» смотрел на меня холодным взглядом. В нём читалось всё то, что он думает и обо мне, и о «героях», и о навечно упокоившихся «разбойниках».
— Откуда вы знаете, кем были убитые? — отрывисто спросил Хигс-старший через мгновение. — Отвечайте! Немедленно!
— А у вас есть какие-то другие сведения о них? — моя улыбка, явно раздражавшая собеседника, стала ещё лучезарнее.
Я начисто проигнорировал приказной тон «Папы». Реагировать или уж тем более подчиняться ему, было никак нельзя. Иначе сам не заметишь, как вытянешься по стойке смирно.
— Нет, — в голосе Хигса-старшего слышалось недовольство. Ему не нравилось признаваться в собственной неосведомлённости. — Но мы работаем над этим.
— Это похвально, — я демонстративно крутанул между пальцами небольшой металлический «орешек». — Очень жаль, что мне приходится отвлекать вас от дел, но чем скорее вы отпустите моих людей, тем скорее сможете вернуться к расследованию.
Разумеется, «Папа» знал о наличии у меня графской бильи, однако её блеск заставил его скривиться, словно от пропущенного удара. Собственно, это и был удар — не физический, но оттого не менее болезненный. И парировать его оказалось нечем.
— Моё уважение Их Сиятельству графу Вил Кьеру, — «Папа» коротко поклонился, а затем хмуро добавил: — Мы проверим сказанное вами, и если всё подтвердится, то отпустим ваших людей… Если же нет, то через седмицу их казнят как убийц — тела
Он осторожно опустился в кресло, оберегая раненую ногу, и зарылся в бумаги, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Я хмыкнул про себя. Приёмчик знакомый. Не можешь ослушаться — устрой волокиту, затяни решение вопроса, а там, глядишь, либо «ишак» сдохнет, либо «падишаху» придёт конец. В наших суровых реалиях равновероятны оба исхода.
Что сказать, «Папа» оказался опытным чиновником. Не смотри, что полжизни провёл в седле.
Впрочем, мы тоже были не лыком шиты. Я кивнул, показывая, что услышал собеседника, а затем с напускным сожалением произнёс:
— Господин Хигс, я не могу ждать — завтра мне предстоит отправиться за пределы города, и в этом походе мне понадобятся все мои люди…
— Очень жаль, — не поднимая глаз от бумаг, ответил «Папа». — Но ничем не могу помочь.
— Тогда, быть может, я помогу вам? Со мной полсотни человек, — я несколько преувеличил численность своих бойцов для большей внушительности. — И каждый из них готов оказать вам самое активное содействие.
Несмотря на всё ту же улыбку и ласковый тон, мой посыл был вполне понятен. «Сделай то, что я требую, или последствия не заставят себя ждать».
— Это бунт? — Хигс-старший оторвал взгляд от бумаг и нахмурился.
— Нет, — я качнул головой, глядя прямо в его прозрачные глаза. — Это попытка его не допустить.
— Что вы имеете в виду, молодой человек? — грозно спросил мой собеседник.
— Неисполнение воли императорского наместника, — я подбросил графскую билью в руке, — это не просто бунт. Это неуважение к Императору.
— Я предан Императору, — Хигс-старший упрямо наклонил голову. — Но не позволю убийцам разгуливать по моему городу.
Я прищурился. Ситуация складывалась очень странная. Даже самый упёртый баран не мог не понимать, к чему всё идёт, а «Папа» бараном точно не был. Неужели он действительно хотел довести конфликт до кровопролития?
— Отпусти моих людей немедленно, — твёрдо сказал я, сбросив все маски. — Считай, что это приказ графа Вил Кьера.
— Граф был слишком занят, когда в городе бесчинствовали бандитские шайки, хотя мог одним своим видом остановить кровопролитие. Много достойных стражей пало тогда, защищая людей, но Их Сиятельство не сделал ничего, чтобы почтить их смерть… — по лицу Хигса-старшего скользнула тень. Он замолчал на пару секунд, а затем закончил мысль с мрачной иронией в голосе: — Так что не думаю, что у нашего славного господина найдётся время, чтобы наказать меня за непослушание.
Вот в чём дело. Личный мотив. Желание командира отомстить за смерть своих бойцов. Пусть и не тому, кто косвенно виновен в их гибели, а его порученцу, столь удачно подвернувшемуся под руку.
— Граф действительно очень занят, — спокойно произнёс я, — но у меня время пока есть. Не боишься, что мои бойцы раскатают здесь всё по брёвнышку?
— Опасаюсь, — честно ответил Хигс-старший, — но надеюсь, что ты достаточно умён и не отдашь такой приказ из-за вонючего полупьяного северянина и злобной, как коттар, тощей девки.