Этот мир не выдержит меня. Том 5
Шрифт:
Кожа перевёртыша «поплыла», а уже в следующую секунду место старика занял мужичок лет тридцати пяти — сорока. Плюгавый, лысоватый и чрезвычайно напуганный.
— Не у-у-у-бивайте меня г-г-г-осподин! — взмолился он дрожащим от страха голосом. — П-п-п-рошу!!!
Я с интересом смотрел на новый облик человека без лица. Смотрел и понимал, что мне уже доводилось видеть эту сморщенную физиономию.
В памяти вспыхнули и тут же погасли картины недавнего прошлого. Лавка Барталомеи, взрыв, чуть не отправивший нас с Марком на тот свет, и вжавшийся в стену цеховой старшина, который сбивчиво рассказывает о
— Узнал, да? — перевёртыш на миг вышел из роли, а затем, не дожидаясь ответа, тут же вернулся к образу: — Вы меня с кем-то п-п-п-утаете, г-г-г-осподин! К-к-к-лянусь! Я расскажу всё, что знаю! Только не гу-гу-губите!
Перевёртыш, не выдержав, радостно рассмеялся. Похоже, ему доставляло искреннее удовольствие изображать из себя столь жалкую персону.
— Сильным быть просто, — неожиданно серьёзно произнёс он, видимо, догадавшись, о чём я подумал, — знай себе ломись вперёд, прошибая лбом стены… Слабому — куда сложнее. Ему приходится приспосабливаться, хитрить, планировать… Если он, конечно, хочет выжить среди сильных, которые с одинаковым удовольствием порвут глотку любому, кто по неосторожности, недомыслию или глупости посягнёт даже на частичку их власти…
Человек без лица вдруг замолчал. Его глаза стали пустыми, однако не той молочной пустотой, которая была свойственна истинному облику этого существа, а той, за которой обычно скрываются образы прошлого. Впрочем, вояж по глубинам памяти не продлился долго — уже в следующую секунду мой собеседник взял себя в руки.
— Прости старику его стариковские умствования, — перевёртыш снова вернулся к образу дряхлого старца, — это моя слабость… Или сила? Тут уж как посмотреть… Никто из людей не знает, но мои родичи лишены рассудка и чувств, именно поэтому они тянутся к человеческим жилищам — только так, приняв чужой облик, они могут ощутить ту сладость и ту горечь, которые даруют разум и самые простые эмоции…
Я с удивлением качнул головой. Получалось, перевёртыши — это даже не звери, а эдакие биороботы, функционирующее по простейшим программам, но не обременённые интеллектом. Интересная информация, если мой собеседник, конечно, не лгал. Потому как сам он являл полную противоположность своим соплеменникам.
— Я тоже был таким, — поспешил добавить человек без лица, заметив сомнения в моём взгляде, — тупым, безмозглым, голодным до чужих эмоций. Был, пока не нашлись люди, которые смогли пробудить во мне искру разума…
Раны прошлого будоражили память перевёртыша. Не совладав с собой, он скосил взгляд, пытаясь рассмотреть чёрный кинжал, прижатый к его собственной шее. Слабость продлилась всего мгновение — короткое, почти неуловимое — но даже этого мне вполне хватило, чтобы понять, о каких именно людях шла речь.
Инквизиция — вот кто помог ему пробудить разум. И чутьё подсказывало, что эта процедура вряд ли была особенно приятной.
— Однако в тебе, Феликс, искра разума горит так ярко, как ни в ком другом! — человек без лица вдруг перешёл на торжественный шёпот. — Ты получил в награду от матушки-природы острейший ум, поэтому тебя невозможно ни обмануть, ни запутать, ни одурачить…
— Лесть тоже не сработает, — я качнул головой. — Особенно такая грубая.
— Опять уел старика! — хохотнул человек без лица и тут
Я усмехнулся. Хитрец планировал свести всё к банальным деньгам, однако ему снова не повезло — в настоящий момент у меня не было проблем с «презренным металлом».
Тем более столько золота, сколько мне требовалось для оплаты обучения в Академии, у человека без лица всё равно нет. Он, конечно, не стеснён в средствах, но я знал, как устроены подобные организации. Бюджеты, ведомости, отчёты, описи, реестры… Нет, вытащить пару сотен дукатов вполне реально, но десять тысяч — очень вряд ли. Только если за несколько лет, однако у меня не было возможности ждать так долго.
К тому же деньги — пыль. Настоящую ценность имеет только информация. Информация и люди.
— Оставь золото себе, — хмыкнул я. — Оно мне без надобности.
— Ты не только умён, но и щедр, Феликс!
Человек без лица рассмеялся, однако уже в следующую секунду его тон разительно изменился. От былой шутливости и ехидства не осталось даже следа. Теперь мой собеседник будто бы вбивал железобетонные сваи каждым своим словом.
— Чего ты хочешь? — спросил он, глядя на меня цепким, изучающим взглядом.
Этот короткий вопрос прозвучал так внушительно и так грозно, что могло показаться, будто его произнёс большой начальник, обращавшийся к вытянувшемуся по струнке подчинённому, а не связанный по рукам и ногам пленник, смотревший на своего пленителя исключительно снизу вверх.
Отличная работа с голосом. Будь на моём месте кто-нибудь более впечатлительный, у него, наверное, уже задрожали бы колени. Я же лишь улыбнулся и спокойно ответил:
— Хочу поговорить. Как равный с равным. Без ужимок, без жонглирования образами, без всей той комедии, которую ты ломаешь передо мной последние минуты.
— Как равный с равным? — прищурился человек без лица. — Трудно говорить о каком-то равенстве, когда один держит другого за глотку… Убери порченый клинок, освободи меня от цепей, и тогда я, возможно, исполню твоё странное желание.
— Возможно? — спросил я, вдавив остриё клинка чуть глубже в рану. — Это меня не устраивает.
— Мы поговорим, обещаю, — прохрипел человек без лица. — Но не могу обещать, что ты будешь доволен результатом этого разговора…
Я усмехнулся про себя. Можно было ответить перевёртышу теми же словами, но к чему сотрясать воздух впустую? Выждав мгновение, я убрал чёрный кинжал в ножны, поднялся на ноги и отошёл к окну — туда, где у стены находилось ружьё. Если уж решил выпустить «зверя» из клетки, то сперва стоило обезопасить себя от возможного нападения.
На то, чтобы засыпать порох в ствол и на затравочную полку ушло не больше десяти секунд. Ещё столько же понадобилось, чтобы вытащить из кошелька горсть мелких медных монет. У меня не было картечи, но эти неровные, частью изрубленные «лепестки» вполне могли её заменить. Оставалось только раздуть фитиль и можно стрелять.
Человек без лица сумел увернуться от выстрела пулей, однако теперь этот фокус сработает очень вряд ли.
— Чисто на всякий случай, — негромко произнёс я, аккуратно приставив ствол ко лбу перевёртыша, — дёргаться не надо, иначе тебе может очень сильно поплохеть.