Этот мир не выдержит меня. Том 5
Шрифт:
— Ты останешься здесь, — я перебил девушку и добавил, спокойно глядя ей в глаза: — Ты будешь ждать столько, сколько понадобиться.
— Ой-ой, — фыркнула Лэйла, но ослушаться не посмела.
Она уселась рядом с Фольки, нарочно ткнув рукоятью молота в бок северянина. Тот, впрочем, почти никак не отреагировал на весьма болезненный тычок — лишь стал храпеть в два раза громче и в три раза интенсивнее.
Замечание Лэйлы имело свой резон. Чем раньше отправимся в путь, тем больше времени останется на подготовку, когда прибудем на место. Однако в составе нашей «дрим-тим» всё
Мой взгляд скользнул по площади у трактира, по окружавшим её домам и по примыкавшим к ней улицам… Никого.
Вернее, народу собралась целая толпа: зеваки, глазевшие на Усача с безопасного, как им казалось, расстояния, торговцы-коробейники, простые горожане, спешившие по своим делам… Людей было много, но никто из них даже близко не походил на тех, кого я ждал.
Странно. Пусть мы не короли, для которых точность — это синоним вежливости, однако опаздывать в нашем деле тоже не принято. Бойцы человека без лица уже давно должны быть здесь, и раз я не вижу их на улице, то вывод напрашивался сам собой. Они сумели проникнуть внутрь трактира.
— Кто-нибудь из чужих проходил? — спросил я у охранявших вход часовых.
— Не было чужих, — мотнул головой один из них. — Не велено чужих пускать…
— Разговаривать на посту тоже не велено, — хмуро произнёс я, припомнив строгие требования устава караульной службы.
— Так ить вы же сами спросили! — растерялся ответивший мне часовой. — Вы спросили — я ответил!
— Проехали, — я махнул рукой. — Значит, говоришь, не было чужих?
— Не было! Можете мне морду расквасить, если вру! Господин Марк всем сказал, что никого, кроме наших, в трактир пускать нельзя! У каждого входа-выхода люди стоят — всех чужих заворачивают. Патрули кругом ходят — и у самого трактира, и по ближайшим переулкам, и даже по дальним улицам… Никто мимо не проскочит! Разве что птица…
Я быстро прикинул общую схему. Патрули на ближней, средней и дальней дистанции, плюс усиленные посты в «узких» местах и на ключевых направлениях. Что сказать, Марк очень грамотно организовал охрану вверенного объекта. При имеющейся ресурсной базе вряд ли можно было справиться лучше.
— Разве что птица… — повторил я, подняв взгляд к небу.
Бойцов человека без лица среди крохотных пушистых облаков, разумеется, не оказалось.
Кивнув часовым, я вошёл в трактир. После яркого утреннего солнца, царивший в зале полумрак казался кромешной тьмой. Тьмой, в тесноте которой копошились десятки одинаковых людей.
Я закрыл глаза, надавил пальцами на глазные яблоки и досчитал до десяти, чтобы зрение привыкло к темноте.
Приём старый, но действенный, и на этот раз он сработал так же эффективно, как и всегда. Окружавшая меня тьма превратилась в серый сумрак, а одинаковые прежде люди обрели индивидуальность.
Я пошёл через зал — к лестнице, ведущей на второй этаж. Мой взгляд быстро перепрыгивал от одного человека к другому, выхватывая главное и игнорируя незначительное.
Людей было много. Тихие и громкоголосые, спокойные и возбуждённые, сытые и голодные —
За дальним столом, на самом краю лавки, словно бедный родственник, сидел молодой мужчина лет двадцати пяти. Совершенно обычный и ничем не примечательный, однако только он из всех присутствующих привлёк моё внимание.
Одежда запылённая, но не грязная, поношенная, но не подранная, бедная, но не нищенская — ровно такая, в какую и должен быть облачён рядовой наёмник. Оружие простое, но функциональное: меч средней длины и небольшой металлический щит размером с тарелку — хорошо отполированный, однако имеющий заметные следы использования. Инструментарий профессионала, но не мастера. «Ремесленника», но не «художника».
Я не знал каждого из своих людей в лицо, однако если бы меня попросили представить «усреднённого» бойца из моего отряда, то воображение нарисовало бы именно тот облик, каким обладал этот мужчина. Не урод и не красавец. Не высокий и не низкий. Не толстый и не тощий. Средний. Обычный.
Даже количество шрамов играло на образ. Их было немного. Ровно столько, сколько должно быть у наёмника такого возраста.
В общем, этот человек казался настолько типичным, настолько серым, настолько безликим, что именно этой типичностью, серостью и безликостью отличался от остальных.
— Добрый юноша!
Предо мной появился Сабалей, тащивший за собой Молчуна. Оба выглядели как наследные принцы, волею злого случая оказавшиеся среди простого люда. Роскошно и неуместно.
Похоже, полученный накануне золотой дукат к текущему моменту был уже полностью потрачен на дорогую одежду и, судя по несвойственному для здешних обитателей аромату, на не менее дорогой парфюм.
— Добрый юноша! — повторил бывший актёр и бывший раб. — Судьба благосклонна ко мне! Я хотел поговорить с тобой, но опасался, что ты уедешь раньше, чем мне удастся тебя найти… Говорят, ты отправляешься в очередное опасное приключение?
— Хочешь пойти со мной? — спросил я, не спуская глаз с «серого» человека. — Мне как раз не хватало в отряде болтуна, которого будет не жалко скормить Усачу.
«Серый» человек тоже смотрел на меня, причём смотрел именно так, как положено смотреть на самое главное начальство. Сосредоточенно и немного испуганно.
— Усач — этот тот величественный краб? — с фальшивым интересом спросил Сабалей и тут же, не дожидаясь ответа, добавил: — Я бы с удовольствием составил тебе кампанию, добрый юноша, но мы оба понимаем, что негоже использовать золотое перо там, где достаточно простого уголька… А я буду куда полезнее для тебя здесь, нежели в бою.
— Вот как? И чем же?
— Присядем? — Сабалей взмахнул рукой. — Не волнуйся, добрый юноша, я не отниму у тебя много времени, но к чему утруждать ноги?
— Хорошо, — я не стал спорить.
Мы тут же уселись за ближайший стол.
— Говори, — коротко приказал я.
Сабалей, как водится, начал свою многословную речь очень издалека. Я его почти не слушал, вычленяя из этого мутного потока лишь некоторые слова и словосочетания. «Векреция», «театр», «первый клинок», «высокое положение»…