Этот мир не выдержит меня. Том 5
Шрифт:
— Доложу, чего же не доложить? — Фольки расплылся в улыбке. — Я всегда знал, что наши пути, сойдясь раз, уже не разойдутся… Копьё вернёшь?
Я подцепил древко носком и подбросил это подобие оружия вверх. Северянин ловко поймал его, крутанул в руке, а затем снова повесил на плечо. Улыбка мужчины стала ещё шире.
Следующие полчаса Фольки обстоятельно рассказывал мне о тех трудовых подвигах, которые он совершил в мою честь. Слушать про вырытые им ямы, которые оказались так глубоки, что запросто могли посоревноваться с Кольской сверхглубокой, и возведённые шалаши, не уступавшие качеством
Оказалось, что после моего загадочного исчезновения всё чуть было не пошло прахом. Часть набранных людей разбежалась, другая часть стала выяснять, кто достоин занять место командира, а некоторые просто перепились, устроив попутно пару-тройку дебошей. Однако ситуацию под контроль сумел взять Марк.
Он приструнил самых дерзких, вернул в строй тех, кого ещё можно было вернуть, и прилюдно наказал тех, с кем работать было уже никак нельзя. Опорой в этом нелёгком деле стали те самые рабы, которые прошли с Марком недолгую, но очень интенсивную битву под Древними сводами. После бойни, организованной Королём Нищих, их осталось не так уж много, однако даже горстка людей — это грозная сила. Особенно, если они готовы идти за своим лидером до конца.
В общем, Марк навёл некоторый порядок, но ситуация снова могла обостриться в любой момент. Никаких полномочий — кроме полномочий силы — у него не было, ведь графская билья, разрешавшая набор отряда, находилась у меня. А значит, появление «оппозиции», которая захочет разобраться с «узурпатором», было всего лишь вопросом времени.
И Марк не хуже меня понимал, к чему всё может прийти. Именно поэтому он отправил значительную часть людей сюда, в гости к Фольки. На природе всегда есть чем заняться, а занятой солдат менее склонен к бунту, чем тот, который без конца слоняется по городу, подогревая своё безделье конскими дозами алкоголя. Правильное решение. Я и сам на месте разведчика поступил бы так же.
— Что в городе? — коротко спросил я.
— В городе весело, — Фольки растянул губы в улыбке, обнажив крепкие белые зубы. — Вся грязь поднялась со дна и вылезла на улицы… Горожане, как водится, обосрались со страху! Да так сильно, что вонь стала беспокоить самого графа, и он отправил на подмогу жителям полсотни всадников…
Что же, ничего удивительного. Мой вояж под Древними сводами здорово взбаламутил тухлое озерцо здешней преступности. Для кого-то открылись окна возможностей, кто-то почувствовал воздух свободы, когда Короля Нищих вдруг не стало, а остальные просто не знали, что делать, и принялись развлекаться так, как умеют. Грабежами, разбоями и насилием.
— А всадники, — с хохотом продолжил Фольки, — кого порубили, кого пожгли, а кого конями растоптали! Говорят, кровь текла по улицам как река, пока не смыла всю плесень. Не знаю, сколько среди той плесени оказалось достопочтенных горожан, всадники-то в шлемах своих не видят ни хрена, так что наверняка кого-нибудь не того зарубили сдуру… Но таков путь — кому суждено от стали сдохнуть, тот точно от запора не помрёт!
Предполагаемые жертвы среди мирного населения северянина совершенно не смущали. Он относился к чужой смерти философски, без лицемерного
Кровавая река, бегущая по улицам — это, понятно, художественное преувеличение, однако обстановка в городе явно оставляла желать лучшего. Скоропостижная кончина Короля Нищих стала серьёзным ударом для всей организованной преступности, но вместе с тем она же дала толчок беспорядкам… Вот такая вот диалектика.
Подземный самодержец, при всех своих недостатках, обеспечивал какой-никакой порядок «на районе». Теперь, когда образовался «вакуум власти», многие хлебнут горя. И в этом была толика моей вины.
Нет, посыпать голову пеплом я не собирался. Как и впадать в уныние. Тем более, это не я вышел на улицы, чтобы грабить и убивать, и не я так ловко устроил зачистку города, что в результате неё пострадали невинные люди.
Однако последствия своих действий нужно осознавать, иначе можно утратить связь с реальностью. А это в нашем деле равносильно смерти.
— Так что город бурлит, — подвёл итог Фольки, — как чан с разогретым дерьмом… И брызги того дерьма долетают даже досюда.
— О чём ты? — я прищурился. Слова северянина мне не понравились.
— Да ходили здесь какие-то, — неопределённо махнул рукой мой собеседник. — Двое. Смотрели, вынюхивали…
Интересно. Не друзья ли это тех славных парней, о которых мне рассказывал Гвар? Интуиция буквально вопила, что моё предположение очень недалеко от истины.
— Когда?
— Вчера, после полудня.
— И? — спросил я. — Что с ними стало?
— Доходились, — коротко ответил Фольки.
Что же, ничего удивительного. Если шастать вокруг деревни можно относительно безопасно, то рядом с военным лагерем такие прогулки обычно заканчиваются крайне печально.
— Где они? — спросил я, хотя уже догадывался, каким будет ответ.
— Под землёй, — хмыкнул Фольки, кивком указав на место, где, по всей видимости, нашли покой неведомые «путешественники».
— Живыми взять не смогли?
— Нет, — Фольки качнул головой. — Не дались они… Биться стали, и бились хорошо! Наших шестеро было, так они двоих смогли угробить, хотя на вид — мужичьё мужичьём, так и не скажешь, что ратному делу обучены.
Неприятно, конечно. Я бы не отказался побеседовать с ними, однако винить Фольки и его людей глупо. Чтобы захватить в плен хорошего бойца, нужны очень специфические навыки. Марк, например, смог бы, а вот рядовые вояки, обученные стоять в строю, прикрывшись щитом, и по команде тыкать перед собой копьём, очень вряд ли.
— Чем они были вооружены? — спросил я.
— У одного палка, а у другого — ножик ржавый, — помявшись секунду, ответил Фольки.
Солидно. Драться с превосходящими силами противника, используя такой скудный арсенал, да ещё и умудриться прикончить двоих — это очень неплохой результат. Налицо отличная подготовка. Не сомневаюсь, столь умелые «птенчики» вылетели из того же «гнезда», что и оперативники, засветившиеся в «Наречье».
Все они работали на человека без лица…
Я почувствовал, как вокруг меня сжимается петля. Неприятное ощущение. Мне не раз доводилось его испытывать, но привыкнуть к такому попросту невозможно.