ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества
Шрифт:
Как и у Ев до нее, глаза Пурги были гораздо больше похожи на глаза грызуна или ласки, расположенные по обеим сторонам головы. Наши более ранние насекомоядные Евы в основном использовали свой впечатляющий слух и обоняние, чтобы найти добычу. Пурги, вероятно, также находила насекомых, прислушиваясь к пронзительным, нежным ударам их крыльев и улавливая характерные запахи их тел. Но когда она и ее родственники-приматы обосновались в кронах деревьев, многие стали более бинокулярными. И это могло произойти потому, что значительная часть древней линии приматов пыталась есть в трехмерном пространстве ночью.
Бинокулярное стереоскопическое зрение – это конвергентная черта, которая развивалась несколько раз. Совы и летучие мыши, и те и другие – хищники, передвигаются по воздуху ночью, и у тех и других глаза на передней части лица. Бинокулярное зрение есть
Так они носились в ночи сотни тысяч лет. Жуки стали лучше прятаться. Наши предки научились их находить. Планы тел хищника и жертвы соревновались друг с другом в медленном эволюционном танце. Чем больше времени проходило, тем больше наши предки ели другие вещи: в частности, листья и фрукты. Таким образом, даже если наше бинокулярное зрение изначально развилось для того, чтобы следовать за насекомыми в трехмерном пространстве, это хищническое преимущество быстро сошло на нет. Но большие мозги остались.
И эти мозги, и соответствующие им обращенные вперед глаза стали весьма полезными для нашей новой диеты. С более широким параллаксом мы могли использовать передние лапы, чтобы манипулировать листьями, фруктами и семенами близко к лицу с гораздо большей ясностью и точностью. С насекомыми не нужно осторожно переворачивать жука на ладони, проверяя, созрел ли он, и при этом стараясь не отделить его от стебля (на случай, если он еще незрелый, и лучше немного подождать).
Рассмотрим енота. Не примат, но относительно умное существо, которое, как и люди, питается оппортунистически. Енотиха использует свои передние лапы, чтобы осторожно манипулировать пищевыми продуктами. Она не хищник. Она не охотится. Но ее глаза решительно смотрят вперед. Как и наши древние плацентарные Евы, она также ведет ночной образ жизни. Но может перейти и на дневной, если днем будет больше еды. Обычно она так не делает, но, как и большинство оппортунистов, енотиха гибкая. Однако, как и для людей, работающих в ночную смену, изменение естественного ритма может ей дорого обойтись: циркадный цикл встроен почти в каждую систему тела млекопитающих. Пик и отлив важных гормонов приходится на разное время суток. То, как мы перевариваем пищу, то, как мы залечиваем травмы, даже то, какие виды восприятия у нас лучше, может меняться в зависимости от того, какое сейчас время. Некоторые из этих сигналов внутренне связаны и гибки: например, если нужно лететь через несколько часовых поясов, вы будете меньше страдать и быстрее восстановитесь после смены часовых поясов, если перед отъездом скорректируете время приема пищи в соответствии с новым расписанием [114] .
114
По сути, вы «обманываете» свое тело, заставляя его думать, что пришло другое время, путем регулировки уровней кортизола и сахара в крови: оба обычно достигают своего пика после приема пищи. Могут быть и полезные психологические эффекты, поскольку прием пищи для многих из нас глубоко нормализующая вещь: когда человек, привыкший ужинать вечером, ужинает, он чувствует, что наступил вечер, и, если после ужина прошло обычное до отхода ко сну время, появляется сонливость.
Но другие вещи, по-видимому, реагируют напрямую на тот свет, который падает на сетчатку: глаза помогают всему телу «понимать», сколько сейчас времени, и часы вашего внутреннего механизма реагируют соответствующим образом. Эта особенность укрепилась, когда приматы стали более визуальными существами. То, что наши тела делают с сигналами глаз, влияет на базовые вещи. Например, женщины, работающие в ночную смену, как известно, имеют проблемы с фертильностью. Не только общий стресс и отсутствие дома по вечерам могут усложнить координацию их сексуальной жизни. Дело также в том, что сложная синхронизация циклов яичников связана с циркадным ритмом. Когда яйцеклетка женщины развивается в течение первых двух недель цикла, пик прогестерона приходится на утро, пик эстрадиола – на ночь, а уровень лютеинизирующего гормона, по-видимому, медленно повышается, достигая пика где-то во второй половине дня. Все они должны поддерживать правильный ритм и относительный баланс для нормального развития
115
Это также может быть одной из причин влияния на овуляцию грудного вскармливания. Не только гормональный фон кормящей женщины отличается от фона женщины, которая вернулась к менструальному циклу, но и то, что – по крайней мере, в первые несколько месяцев жизни новорожденного – кормящие женщины много бодрствуют по ночам. Конечно, это вызывает немалый стресс, который уже нарушает овуляцию, но это также может нарушить циркадный ритм организма. Со своей стороны, я могу легко подтвердить, что ко второму месяцу жизни моего сына я очень плохо чувствовала разницу между днем и ночью.
Мужчины, работающие в ночную смену, имеют такие же метаболические и иммунологические проблемы, как и женщины, но это не так сильно влияет на их фертильность. Тестостерон обычно достигает пика утром, но в мужском организме он больше связан со сном: уровень повышается во время циклов сна и падает после пробуждения. Таким образом, если мужчины заставят себя спать в течение дня, их уровень тестостерона просто изменится соответствующим образом, и производство спермы аналогичным образом приспособится к новой норме. Поскольку организму млекопитающих намного дешевле и проще производить сперму, у него меньше шансов облажаться, превращая в полуночников мужчин.
С точки зрения эволюции, переход от дневного жителя к ночному зверю опасен для приспособленности плацентарных видов. Обратное также должно быть верно. Вы не просто меняете привычки – вы влезаете в базовый код. А ведь мы, оппортунисты, этим славимся: мы так делаем не часто, не всегда, а если нам это выгодно. Когда-то некоторые из наших Ев были авантюристками. Они переключились. Это многое изменило в нашем организме. Но в первую очередь и наиболее очевидно изменились наши глаза.
Техниколор
Большинство палеонтологов предполагают, что наши ранние млекопитающие Евы были в основном ночными насекомоядными, скитающимися в безопасности лунного света. По мере того как полог леса развивался и покрывался плодами, а насекомые эволюционировали, чтобы этим пользоваться, насекомоядные естественным образом последовали за своей добычей на деревья. Сначала у них не было причин отказываться от ночного образа жизни. В конце концов, жуки были и ночью. Зачем подвергать себя опасности встретить дневных хищников? Зачем рисковать быть замеченным? Нужна действительно веская причина, чтобы перестать засыпать на рассвете. Но по крайней мере одна из внучек Пурги начала ложиться спать все раньше, и раньше, и раньше, пока наконец наши предки-приматы не стали полностью дневными: животными, которые спали ночью. Причиной тому были, по всей вероятности, плоды – тот фантастический запас пищи в кронах покрытосеменных лесов, который очень удобно оповещает о готовности своим цветом.
Большинство млекопитающих дальтоники – не могут различать красный и зеленый. Их мир скорее серо-голубой или даже цвета сепии. Вот как работает цветовое зрение: специальные рецепторы на нашей сетчатке, называемые опсинами, реагируют на длину волн света. Более длинные волны красные, а короткие – голубоватые. Сетчатка принимает эти разные длины и «смешивает» их в основной нервной системе. Один рецептор активируется для синего цвета, а другой – для красного, и мозг видит фиолетовый – если у вас есть эти два разных рецептора. Если нет, вы увидите только вариации синего. Большинство плацентарных млекопитающих дихроматичны, то есть у них есть два основных типа цветовых рецепторов: синий и зеленый. Если у вас нет красного опсина, вы просто не сможете отличить красный от зеленого. Что не имеет значения, если вы ведете ночной образ жизни – ночью красного и зеленого не так много.
Все птицы видят красный цвет. Большинство рыб тоже его видят. Но не кошки, не собаки, не коровы и не лошади, не грызуны, не зайцы, не слоны и не медведи. В их мире нет красного. Даже быки Памплоны не могут увидеть ни красный плащ матадора, ни традиционные красные полосы и куртки бегунов, растянувшихся по улицам города, словно какая-то уродливая смертоносная банда. Быки агрессивны не потому, что видят красный цвет, который, вероятно, кажется им темно-коричневым или даже черным. Быки агрессивны, потому что с ними обращаются как с дерьмом. Красный только для нас.