ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества
Шрифт:
Причина, по которой множество ученых тратят столько времени на размышления об этой серии событий, конечно, заключается в том, что эволюция человеческого мозга – та история, которую большинство людей воспринимает как историю того, как они стали нами, как эволюционные Евы стали чем-то более похожим на наших предков. Мы ужасно впечатлены своим мозгом. Я бы сказала, мы в него влюблены. Другими словами, человеческий мозг влюблен сам в себя. Если и существует какая-то физическая черта, которая, по мнению большинства ученых, отличает человека от обезьян, то это наш огромный, неровный и чрезвычайно умный мозг.
Именно поэтому мне не хотелось писать эту главу.
Мы знаем о мозге так много, каждый маленький специализированный журнал полон
Для меня проблема заключается в том, что эта книга – об эволюции половых различий. Моя задача, видите ли, состоит в том, чтобы выяснить, различны ли функционально мужской и женский мозг, и если да, то связаны ли эти различия с чем-то врожденным. Каждая часть этой задачи окружена социально-политическими дебатами, настолько плотными, что они угрожают затмить науку. От этого никуда не деться. Существуют известные Евы человеческого мозга, и большинство ученых считают их началом нашего истинного «Человечества». Более того, за последние два десятилетия было проведено множество исследований половых различий в мозге млекопитающих. На эту тему опубликованы тысячи и тысячи научных работ, от больших (таких, как социальное поведение) до маленьких (таких, как клеточная структура). Учитывая, что мы, очевидно, млекопитающие, было бы ужасно странно ожидать, что ни одно из этих исследований к нам не применимо.
Фактически, потратив годы на изучение литературы по этому вопросу с десятков разных точек зрения, я могу сообщить, что самой странной вещью в нашем виде может быть то, что женский человеческий мозг, похоже, функционально не так уж отличается от мужского. «Женский» мозг взрослого человека почти во всех отношениях, от клеточных структур до внешних функций, удивительно схож с «мужским» мозгом. В отношении грызунов это не так: у самцов грызунов явно мужской мозг, а у самок женский. Оба примерно одного размера и пропорциональны телу, но то, как мозг самки грызуна реагирует на что-то вроде определенного феромона, радикально отличается от реакции мозга самца. И подобные различия существуют во всем царстве млекопитающих. Учитывая, что тело самок млекопитающих, особенно плацентарное, должно быть подготовлено к серии событий высокого стресса и риска, которую мы называем материнством, было бы неудивительно обнаружить в мозге особенности, способные их подготовить.
Например, части мозга, отвечающие за тревогу (и, как следствие, за бдительность и ее связь с обучением), по-видимому, имеют (по крайней мере, у грызунов) существенные половые различия. Мы пока не знаем, верно ли это для всех млекопитающих, но, безусловно, возникает соблазн представить, что да. Также заманчиво представить, что самцы большинства видов чаще демонстрируют рискованное поведение и общую агрессию. Обычно ученые говорят о скачках тестостерона. Но типичные самцы млекопитающих также имеют больше андрогенных рецепторов в определенных частях мозга, то есть дело не только в уровне сигнала, но и в плотности приемников. И для сравнения: мыши-самцы хуже обучаются на негативных стимулах, чем самки. Другими словами – возможно, потому, что ее миндалевидное тело лучше связано с остальной частью мозга, включая центры памяти, – самке грызуна не нужен сильный разряд тока, чтобы научиться избегать определенной части клетки в эксперименте, тогда как самцам он необходим [177] .
177
Поскольку известны также половые различия в переносимости боли, это может быть связано с тем, что самкам
Является ли это основной чертой млекопитающих (например, поможет ли она нам понять, почему у человеческих женщин гораздо чаще, чем у мужчин, диагностируют тревожные расстройства), еще предстоит определить. Что касается других вещей, моделирующих мозг млекопитающих разных полов, они, как правило, немного отличаются: в способности сопоставлять с образцом, отслеживать сложные социальные сигналы и множестве других вещей. Но человеческий мозг продолжает работать одинаково. Итак, опять же, главный вопрос: почему мозг большинства женщин функционально не отличается от мужского?
Естественно, некоторые люди этого не понимают. Многие полагают, что есть хотя бы доля правды в ряде худших стереотипов о женском мозге: что женщины от природы глупее, эмоциональнее и в целом менее способны делать Мужские Дела с нашими деликатными «Женскими Мозгами». Факты налицо, верно же? Женщины ведь хуже разбираются в математике? Ориентируются в пространстве? Почему же так мало нобелевских лауреатов имеют две Х– хромосомы? Учитывая контекст этой книги, мы также должны задаться вопросом: если в человеческом мозге существуют половые различия, как это могло повлиять на всю эволюцию большого мозга гомининов? Неужели наши Адамы стали умнее, в то время как Евы отстали, истощенные тяготами деторождения?
Справедливое предупреждение: если мы собираемся задавать подобные вопросы, мы должны серьезно отнестись к каждой из знаменитых сексистских идей. В конце концов, если мы предполагаем, что покои нашего «я» имеют пол, то должны существовать научные данные, подтверждающие это.
Что на самом деле значит быть умным?
Та большая кошка, съевшая нашу Еву в безопасности своего древнего логова, была умна. Как и большинство современных больших кошек и гиен, она жила рядом с популяциями человекоподобных существ. Охотилась на разумную добычу. Умела решать проблемы, как и все подобные животные. Чтобы сломать плечо и протащить тело в логово, требуется пространственный интеллект, предусмотрительность, некоторая автобиографическая память и изрядная доля творческого мышления. Как и большинство крупных матерей-млекопитающих, она, вероятно, узнавала своих детей и даже заботилась о них. Она принимала решения ради их будущего благополучия. Некоторые могли бы даже сказать, что у нее было «я» в глубоком смысле этого слова.
Другими словами, и без человеческого мозга можно сделать многое. Можно быть очень умным, социальным и решать сложные проблемы.
Наличие большого мозга не спасло наших предков от участи добычи. Возможно даже, что он сделал их мишенью, поскольку был восхитителен на вкус. Вдобавок ко всему, метаболизм среднего взрослого человека намного выше, чем у шимпанзе, отчасти потому, что наш мозг, по сути, представляет собой суперкомпьютер, работающий на жире и сахаре. Его кормление и обслуживание – задача непростая. С точки зрения эволюции ставка на большой мозг на самом деле не является удачной.
Но ясно, что где-то между Арди и анатомически современными людьми – другими словами, по всей линии гомининов, от австралопитека Люси до Умелой, Прямоходящей и вплоть до человека – наши Евы стали умнее существ, которые на них охотились. И умнее, чем предыдущие Евы. Поскольку мозговая ткань очень дорогая, большинство биологов-эволюционистов полагают, что гоминины нуждались в развитии такого мозга. Наша способность заниматься всеми вот этими человеческими штуками – математика, инженерное дело, язык и сложное социальное картирование – полностью зависит от типа мозга, который наши предки начали создавать миллионы лет назад.