Ева
Шрифт:
Щеки Ирис вспыхнули пунцовым румянцем стыда и злости, но она промолчала, а Вайенс как будто не заметил, что глубоко уязвил её самолюбие.
— Обо всем приходится думать самому, — меж тем ворчливо продолжал Вайенс. — Значит, так. Насколько мне известно, завтра на Корусканте назначен совет, и Вейдер там будет. Событие такого масштаба выманит старого лиса из его норы, — генерал усмехнулся, — и ты должна быть готова. Как только он выйдет, проберись к нему и… кажется, ты обещала покинуть его каюту голой?
Ирис лихорадочно соображала.
— Но тому, кто меня увидит, может показаться
— Ты думаешь, кто-то взглянет на часы, чтобы узнать, который час? Кто с точностью скажет, во сколько ушел Вейдер, и во сколько вышла от него ты? Ты думаешь, что кому-то, кроме тебя, важно, что там на самом деле происходило? К тому же, даже если ты выйдешь намного позже, ничего странного в этом нет. Он всегда так делает — пользуется женщиной и потом уходит, оставляя её, — изуродованное лицо Вайенса вдруг задёргалось, искривилось от нервного тика, вызванного приступом ярости, и Ирис не без злорадства подумала, что, похоже, Орландо доводилось самому ожидать под дверью, когда великий ситх, наконец, отпустит женщину к вызвавшему ее начальству.
— Ситха не будет в комнате, а в головах людей останется только то, что в его каюте побывала голая женщина, — сухо закончил Вайенс, справившись, наконец, с нервным тиком, который ломал, сдвигал его челюсти, не позволяя ему нормально закрыть рот. Похоже, этот приступ был достаточно силен, отметила про себя Ирис, глядя, как Вайенс тяжело дышит и как он нервной рукой отирает выступившую на лбу испарину. — Потом, чуть позже, прибуду я и увезу тебя с корабля. Вейдер обязательно вернется, ведь там его сын. Он не сможет улететь, не удостоверившись, что с Люком все хорошо, а его присутствие опасно для тебя. Ты мне еще пригодишься, так что не беспокойся, я тебя не оставлю, — Вайенс весело усмехнулся, вытирая белоснежным платком свой слюнявый рот. — Ну, живее! Завтра ты должна быть во всеоружии, хороша, как никогда. Ведь великий ситх заслуживает только самых прекрасных женщин, не так ли?
Экран комлинка погас, Вайенс отключился, даже не попрощавшись, и Ирис, шумно выдохнув, откинулась на спинку кресла, как мягкая тряпичная кукла, ощущая, как от напряжения болит каждая мышца в теле, ведь перед Вайенсом женщина сидела напряженная, как натянутая струна, замерев в этом положении до судорог.
Завтра!
Она должна будет прокрасться к Вейдеру завтра, о, Боже мой!
Утешало только одно: его самого в той комнате точно не будет. Его не будет даже на корабле. Однако даже этот факт не успокаивал, о нет. Было всё так же страшно!
Ирис чертыхнулась, из кармана халата вытащила сигареты и нервными пальцами распотрошила пачку. Прикурив одну, глубоко вдохнула дым, чувствуя, как блаженное спокойствие опускается на измученную голову, и как расслабляются напряжённые плечи.
Что, по сути, она знала о Вейдере? Да ничего. Она толком его даже не рассмотрела и у Люка, кстати, ни о чем не спросила, а ведь такая возможность была.
Это плохо.
Страх парализовал способность думать, и Ирис даже не попыталась приблизиться к ситху, а ведь могла же быть возможность того, что она понравилась бы Вейдеру,
Ведь есть же у него любовница — эта аристократка, вокруг которой поднимается теперь какая-то непонятная возня? Значит, как мужчина он способен реагировать на красоту женщин, и почему-то Ирис не верилось в то, что у ситхов существуют какие-то моральные рамки, которые удержат их от измен.
Хм, измены,
Какая пошлость.
Измены возможны лишь при наличии каких-то обязательств, а какие могут быть обязательства между ситхом и обычной шлюшкой?
Или всё же они есть, некие обязательства? Если Вайенс хочет скомпрометировать ситха в глазах его любовницы, значит, что-то между ними есть, и гнев этой женщины будет Вейдеру неприятен. Как минимум — небезразличен.
Ирис еще раз затянулась сигаретой, щурясь от плавающего в воздухе дыма.
Так что же значит для Вейдера эта девочка? Увы, и этого Ирис не потрудилась разузнать. Может, он в неё влюблен?
Ирис вызвала в памяти образ ситха: его суровые черты, стремительный шаг и огромную тёмную фигуру. Когда он проходил мимо, от него нестерпимо пахнуло кровью — чёрная туника была насквозь мокрой, но его мельком брошенный на Ирис взгляд был внимателен и страшен. Он был опасно ранен, но при этом шагал широко, уверенно, словно вовсе не испытывал боли. Как оживший призрак древности из тех пугающих сказок о ситхах, чья мощь превосходила все мыслимые пределы.
Так влюблён ли этот робот, этот оживший мертвец, в молоденькую девочку из Альянса?
Да нет, чушь какая.
Она в него? Бр-р, даже подумать жутко!
Говорят, она конвоировала его к Риггелю, была начальником его охраны. А он, вероятно, увидев рядом с собой более-менее симпатичную женщину, просто сделал её своей, для удовлетворения своих потребностей, так сказать.
Ирис вновь воскресила в памяти суровое лицо великого ситха и горящие глаза, которыми Тёмная Сторона Силы смотрела в этот мир, и лишь покачала головой. Чтобы добровольно лечь с таким человеком в постель, надо слишком сильно любить его.
Но возможно ли полюбить это чудовище? Безногого, безрукого, обожжённого до костей? Каков он там, под одеждой?
Ирис знала, что в своё время Лорд Вейдер ежедневно проходил процедуры по дезинфекции, всё его тело — сплошная рана — обрабатывалось, вставлялись лоскуты новой синтетической кожи, снималась старая, отработавшая своё, и перевязочный материла, испачканный сукровицей, гноем и алыми пятнами живой крови, выбрасывался и сжигался после таких процедур мешками. А что изменилось теперь? Каков он сейчас?
Всё ещё похож на гниющую кровоточащую мусорную кучу?
Ирис прекрасно знала, как выглядят жертвы ожогов, в какую грубую и жесткую уродливую корку, стягивающую всё тело, превращается обожжённая кожа, как деформируются мышцы, насильно стянутые этой жесткой толстой чешуей. Одно то, что Вейдер ходит ровно, как все нормальные люди, уже чудо. Но, кажется, его давненько не осматривали и не приводили в порядок имперские врачи, не снимали искусственную кожу и не натягивали на искалеченное тело новый чехол, так похожий на настоящий.